Марина Ефиминюк - Магические узы

− Потому что, − неожиданно произнес он, отвернувшись, − ты не аггел, и тебя не успели ранить.

− Но Стриж − твой брат, − настаивала я, сама не понимая, какой правды хочу добиться от мужчины.

− Веда, − не глядя, свирепо рявкнул он, заставив вжаться в спинку сиденья, − ты мо-жешь заткнуться на пять минут? − Я оторопело хлопнула глазами и получила в добавление предельно вежливое, процеженное сквозь сжавшиеся от ярости зубы: − Пожалуйста.

ГЛАВА 10

Соблазнение по классическому сюжету

'Я снова здесь

За тысячи верст от тебя

Сломанный, запутавшийся − лишь разбросанные кусочки того, что от меня оста-лось.

Я очень старался

И верил, что смогу справиться сам,

Но растерял много на этом пути.

Когда я увидел твое лицо,

Я понял, что, наконец-то, твой.

Я нашел все то, что, думал, потерял навсегда.

Ты позвала меня по имени,

Я пришел к тебе разбитым на кусочки,

Но ты можешь сделать меня целым…'

Музыкальный коллектив 'Red' (межрас. 'Красный'). Композиция 'Pieces' (межрас. 'Кусочки'). Вольный перевод на межрасовый язык с эльфийского наре-чия.

Из концерта, услышанного Ведой Истоминой по мороку видения на кухне фермы аггелов в поселке 'Огненный'.

Куда именно направляется Ратмир, стало понятно лишь после того, как за окнами авто-кара вспыхнули бурлящие, охваченные бесконечным праздником улицы припортового района. Надо сказать, что эти кварталы Ветиха пользовались дурной славой, и стражи здесь даже в светлое время суток появлялись с большой неохотой. Широкий проспект, словно ежедневно без выходных убранный к Рождеству, обступали чудесные домики игровых заведений, до боли в глазах блистающие водопадами огней. Одни напоминали пряничные избушки, другие переливались, похожие на огромные именинные пироги с разноцветными розочками из крема. Люди, наводнившие улицу, бесконечно двигались по тротуарам, и между темной массой то и дело вспыхивали осыпанные золотой пылью фигурки длинноногих светловолосых нимф-зазывал в вызывающих одеждах.

Маскарад обрывался резко, ведя к речному порту, тянувшемуся по береговой линии су-доходной и полноводной реки Сервицы. Широкая на изгибах, за городом она местами слива-лась с горизонтом, напоминая бескрайнее море. Зимами, когда лютые морозы сковывали Сер-вицу, то специальные баржи дробили лед, освобождая темную гудящую воду от мерзлых тис-ков. Летом, по глади между тяжелых торговых судов сновали маленькие пароходики, огром-ными колесами-маховиками перемалывавшие воду. Река являлась некой границей между Вети-хом и небольшим районом, называемым в народе Островом и соединенным с городом длинным мостом на толстых каменных подпорах.

Маленькие кварталы, удаленные от благополучных спальных холмов и заключенные между Сервицей и густым лесом, существовали по собственным правилам. С самого основания Ветиха здесь пустила корни община троллей и немногочисленных городских аггелов. Насколь-ко я слышала, жители Острова годами не пересекали Сервицу.

Мы неслись по длинному полотнищу моста. На всем протяжении его очерчивала рамка голубоватых огней, призрачными пятнами отраженных в воде. Поблескивая от водной ряби, светящиеся кляксы перетекали в зыбкую дорожку от огромной тревожно оранжевой луны, за-мершей над черной гладью.

Гудели высокие трудолюбивые краны, напоминающие остроносые цапли. Над набереж-ной, не засыпавшей ни на минуту, плыли световые фонари, похожие на воздушные шары. Оза-рявшие портовые здания они разукрашивали ожидавшие разгрузки пароходы резкими тенями.

Молчание в салоне автокара, наполненное лишь ладным бормотанием двигателя, взо-рвал басовитый клич медленной, неповоротливой баржи. Выплывая из-под моста, она разрезала зыбкую лунную дорожку.

После резкого гулкого сигнала Стриж словно бы очнулся и застонал, заставив меня ото-рваться от заторможенного созерцания суетливого портового пейзажа. Холодные пальцы парня с силой, как будто хотели раздавить кости, схватились за мое запястье с витками браслета, и раненный приятель резко открыл глаза. У меня перехватило дыхание, казалось, что в его белках лопнули все без исключения сосуды, и желтые зрачки плавали в кровавом мареве. С глухим стоном парень выгнулся дугой, как будто его душа, запертая в тело, пыталась вырваться наружу.

− Что с ним? − испуганно выдохнула я, стараясь усадить приятеля обратно. Его пальцы сжимались все сильнее, и непроизвольно захотелось освободиться от крепкого захвата.

− Он пытается проснуться, − процедил Ратмир, с тревогой покосившись в зеркальце зад-него вида.

В тот момент у меня вышло вывернуться, но стоило руке Стража бессильно упасть на кожаное вымазанное кровью сиденье, как он весь опал, снова впадая в забытье. Я до боли при-кусила губу, чтобы не расплакаться. Страх медленно подбирался ко мне, кружил рядом, ожидая удобного момента, чтобы накинуться оголодавшим чудовищем. Перехватив мой жалобный взгляд через зеркальце, Ратмир нахмурился, и мотор взревел, увеличивая скорость автокара до такой степени, что парапеты моста смазались в серую монолитную стену.

Мы ворвались в плохо освещенные улочки Острова, разгоняя холодный воздух. Тролли предпочитали монументальные строения, а потому домики с острыми черепичными крышами, сложенные из неровных камней всего в один этаж, казались несуразными и вытянутыми, слов-но бы нарисованными рукой неумелого ребенка. Маленькие окна изнутри закрывали ставни, и окрестности казалось, что вымерли. Только на мощеных пустынных улицах клонили головки высокие фонари, отбрасывавшие на тротуары желтые неровные круги.

В темноте пульсировали зеленоватые яркие буквы 'Постоялый двор'. Они отбрасывали полупрозрачное свечение в коридор из колючего можжевельника, заменявший ворота. Автокар завернул так резко, что колеса завизжали на брусчатке, и затерялся в бесконечном лабиринте кустарника. Фары озаряли залитые темнотой лоскуты плотной изумрудной стены зарослей, обступавших извилистый подъезд.

Можжевельник оборвался неожиданно, и мы вторглись в подворье, словно спрятавшееся за надежными каменными стенами замка. Посреди двора дремало несколько автокаров постояльцев. Длинное каменное здание заканчивалось высокой остроконечной башенкой. Из маленьких окошек лился неяркий свет, и мерцала надпись 'Кабак'. Двери комнат выходили на деревянный настил, спрятанный от дождей под гофрированную крышу с деревянными подпорами. На широкие перила пандуса заползали тонкие настырнее ростки дикого хмеля, и светились крошечные расставленных ламп.