Александр Прозоров - Потрясатель вселенной

Где воеводе следует держать свои руки, ведун договорить не успел — тот выхватил у ближнего лучника оружие, вскинул его, и Середин еле-еле успел закрыться щитом. Стрелы застучали в него с такой скоростью, словно сверху полился дождь, и с такой яростью, что половина их пробили деревяшку в два пальца толщиной насквозь, высунувшись изнутри почти на длину ладони.

Наступил краткий миг передышки — воевода отбросил опустевший колчан и потребовал себе полный. Олег побыстрее отвернул коня и во весь опор помчался к своим.

— Ну ты даешь! — изумилась Роксалана. — Ты хоть знаешь, что обезьяна у китайцев уважаемое животное, а у змей никогда не бывает лап?

— Н-не знаю, — перевел дух ведун, разглядывая щит, — но бьет китаец кучно. Сорок стрел, и все вокруг умбона. Надеюсь, он еще и вспотел, когда разозлился. Поеду к Урге, пусть кипятит воду.

— Урга, Урга! Вижу, вы спелись!

— Пока мы всего лишь делаем общее дело.

— Ну-ну, делайте… — Воительница оглянулась на крепость и вслед за Серединым поскакала к юрте.

Здесь ведун просто перевернул щит и погрузил в горячую, но не кипящую воду хвостики стрел.

— Что вы тут затеяли, можешь объяснить? — потребовала Роксалана.

— Никогда не делай того, чего хочет от тебя твой противник, — хмыкнул Олег. — Воевода пускал в меня стрелы, брался за их оперение. Значит, на древке остался пот и жир с его пальцев. Пот и жир — это плоть человека. «Плоть к плоти, прах к праху». Отделившаяся плоть и остальное тело всегда сохраняют связь, через жир человека можно установить с ним энергетический контакт.

— Вы делаете генетический анализ?

— Не занудствуй, все и так знают, что ты самая умная, — отмахнулся ведун. — Нам нужна свеча из его жира, и все.

— Похоже, хватит. — Урга подняла руку Олега, вынимая оперение из воды, присела рядом с котлом. — Есть!

На поверхности плавала тончайшая радужная пленочка.

— Что теперь?

— Теперь мы подождем, пока она остынет, снимем с поверхности, смешаем с бараньим жиром и сделаем свечу. Все просто. Созывай старейшин, я хочу им кое-что сказать.

Речь Середина была простой и содержательной:

— Слушайте меня, старейшины счастливого народа! Я надеюсь, сегодня ночью ворота крепости распахнутся для вас и вы сможете войти в страну, что отгораживалась от вас всеми силами, не забывая при этом грабить и поливать презрением. Но вы должны показать, что вы лучше, намного лучше этих людей. Я не люблю крови и требую, чтобы никто из моих нукеров не убил ни одного невинного человека. Я требую, чтобы никто из мирных людей не был ограблен. Убивать и разорять можно только тех, кто сам ищет смерти, нападая на вас, воинов счастливого народа… — Олег замялся. Он отлично понимал нравы степняков и был уверен, что они не удержатся от грабежа. И поэтому он закончил: — Тех же, кто встретит вас миром и повиновением, я запрещаю трогать, дозволяю взять с них выкуп как плату за жизнь и покой.

— Ур-ра Тенгизхану!!! — мгновенно просветлели лица старейшин. — Ура! Ура! Мы монголы!!!

Свечи из плоти Олег делал уже много, много раз и ничуть не сомневался, что все получилось отлично. Если бы он делал все сам, то был бы совершенно уверен в успехе. Но он не мог проводить два обряда одновременно, а потому наполовину приходилось довериться умению Урги. Впрочем, шаманка уже успела доказать свое мастерство.

— Проводим обряд единения. Ты высасываешь из него волю, я вхожу к нему в сон и заставляю выполнить мой приказ, — напомнил он девушке. — Справишься?

— Пятый раз спрашиваешь, Олежка, — заметила Роксалана. — Пора бы уже и начинать. Время за полночь. В крепости, наверное, все уже спят давно. Даже часовые. Квелые они тут все, даже скучно.

— Если у Урги получится, прикажешь кочевникам подниматься в седло.

— Знаю, знаю, выучила, — поторопила его воительница. — Начинай уже, хватит тянуть кота за хвост.

— Ладно, начинаем, — решился ведун, запалил в очаге лучинку, поднес к свече. Скрученный из тонкой тряпицы фитиль занялся мгновенно, зачадил темно-красным огоньком.

«Нужно было грязь известью осадить и воска добавить», — мелькнуло у него в голове, но менять что-либо было уже поздно. Урга протянула ему руки. Они сомкнули ладони, уперлись лоб в лоб, чтобы все их мысли и действия совпадали полностью, и одновременно заговорили:

— Ты лети, дым живой, лети через леса и горы, через реки и долины, лети через небеса и канавы, через пещеры и дубравы. Ищи, дым, своего породителя, дел своих вершителя. Ложись, дым, на старое место, на живот и на сердце, на глаз и на руку, на грудь и на ноги. Живи, дым, прежним дыханием, прежним биением, прежней волей…

Черная струйка, мерно тянувшаяся к верхнему продыху, заметалась, закрутилась, разорвалась на несколько облачков, снова превратилась в ровную нить — но теперь эта нить указывала точно в сторону крепости. Чародеи свели руки, зажав свечу пальцами.

— Тебя держу, тобой ворочу, тебя грею, тебя и стужу. Ты в воле моей, плоть земная, ты в воле моей, живое дыхание, ты в воле моей… В воле… Отдай волю свою, человек смертный, возьми мою волю, не слушай себя, человек смертный, меня слушай. За тебя дышу, за тебя гляжу…

Это шаманка Урга шептала уже сама. Глаза ее остекленели, тело окоченело, руки застыли. Шевелились только губы, и те еле заметно. Похоже, она полностью слилась со своей жертвой. Олег осторожно освободился, кивнул Роксалане: «Пора!», — и, откинувшись на овчину, во всех подробностях восстановил в памяти облик воеводы. Серую нездоровую кожу, колючий взгляд, клочковатые усы и бородку, складочки на лбу, форму плеч, движение рук, ухоженные ногти на пальцах…

Внешность человека — это как почтовый адрес для магических сил. Сотки верный образ — и чары позволят тебе установить связь именно с тем, кто тебе нужен. Сейчас Середину это удавалось неплохо — заранее ведь знал, готовился, вглядывался, пока стрелы в щит не полетели.

Ведун взмахнул рукой, проверяя, насколько ясно и прочно удерживается желанный облик перед глазами, сосредоточился и начал его, как говорил Ворон, «расшивать». Мысленно вытянул из живота его душу, «распушил» — точно облако заклубилось вокруг тела, скрывая китайского воеводу в себе. Олег придвинулся, провел сквозь блеклую дымку ладонью, ощущая ее рыхлую туманную сущность, мягкость, обволакивающую неспешность.

Старый чародей рассказывал, что иногда облако сопротивляется, не пускает — и тогда лучше отступить, подождать другого случая. Значит, или сон такой жесткий, плотный, в котором нет места постороннему, или нет сна совсем, или душа отчего-то сопротивляется.