Гай Орловский - Ричард Длинные Руки

– Стараюсь, – ответила она. – Надеюсь, я достигла многого?

– Очень, – похвалил монах. – Но ты в самом деле собираешься дать им такую великую награду?

Она усмехнулась.

– Сын Тьмы, что ты говоришь?.. Я дала им заклятие, что увеличивает их силу, но в человеческий облик им никогда уже не вернуться!.. Они полуоборотни, а это значит, что им не годна пища как людей, так и волков. Рано или поздно умрут от голода и жажды. Но раньше… о, для этого все и делалось!.. они убьют всех зоррян, разметают кости жалкого человека, с помощью которых надеются сдержать натиск моего Повелителя!

Колдун подумал, кивнул.

– Ты совершенствуешься быстро, дочь моя. Ложь – непременная составляющая нашей жизни.

– Я знаю.

– Там, где живут умом, не может быть верности слову.

Утром я коротко рассказал про обряд, но практичных воинов заинтересовали только волки. Бернард начал расспрашивать, где этот странный замок, я жалко мямлил что-то про темный лес, про звезды, Асмеру надоело слушать, пошел готовить стрелы, а Ланзерот, морщась, распорядился доспехи не снимать даже на привалах.

Так и ехали, обливаясь пóтом. Дорога чаще всего тянулась по ровной степи, островки леса попадали совсем редко, да и то дорога шла по опушке совсем не с той стороны, где на нее падает тень. Все выглядели свежесваренными раками, красные, даже багровые, с лоснящимися лицами.

В полдень встретили ручей. Вокруг – десяток могучих деревьев, что от солнца укрыли бы сто таких отрядов, но все равно доспехов снимать не велено, бдим. Я тоже мучался, хотя на мне всего лишь кожаный колет с нашитыми железками, со стыдом смотрел на раскаленные панцири Бернарда, Рудольфа, Асмера… Ланзерота не жаль, хоть у него и цельные доспехи, каждый палец укрыт железом, но белое, как я слышал, отражает тепловые лучи. Наверное, отражает, но я не хотел бы проверять в такую жару.

На измученных волов жалко смотреть, мы им почти не даем отдыха. Я чаще других слезал с коня и без особой нужды помогал им тащить повозку. За время путешествия привык к езде верхом, человек ко всему привыкает, усталость уже не ломает тело. Во всяком случае, не так, как в первые дни.

Ланзерот подождал нас на одном из пригорков, сообщил, что впереди река, перейдем вброд, а на том берегу и заночуем, время позднее.

Небо на западе медленно багровело. Солнце тоже распухло, стало похожим на огромное сердце, что замучилось за долгий день обеспечивать кровью тела идиотов, которые в такую жару тащат на себе по паре пудов железа.

Бернард начал уверять, что доберемся благополучно, как вдруг со стороны дальней рощи раздался протяжный вой. Ланзерот выпрямился в седле, свет заходящего солнца недобро кровавил его металлические плечи. Бернард крикнул:

– Надо прорываться!

Ланзерот обернулся, я увидел белое пятно вместо лица.

– Нет, – сказал он резко. – К реке!.. К реке, они не пройдут…

– Не успеем!

– Здесь не отобьемся… Спеши!

Он развернул коня и остановился. Меч в руке, блистающий и красивый герой, что дает возможность всем спастись, пока он будет задерживать погоню.

Рудольф мгновенно остановил коня, оставаясь с Ланзеротом. Принцесса нахлестывала длинным кнутом волов, Асмер держался в дверях с луком в руках. Его немилосердно трясло, но он сосредоточенно высматривал цель. Ланзерот мчался впереди, Бернард же, напротив, ехал за повозкой. Мне он крикнул бешено:

– Что застыл, как пень? Вперед!

Я послал коня вскачь. И тут увидел, как далеко впереди прямо из земли начал подниматься странный оранжевый туман. Сперва он показался безобидным, я насмотрелся на эти подсвеченные цветными прожекторами клубы у ног певцов, потом заблистали синеватые искорки. Туман выглядел густым, как удушливый дым от сгорающих автопокрышек, и тяжелым, как расплавленное золото, однако по земле не стлался, а поднимался ровной стеной, словно тек по стеклянной стене.

Волы неслись, как мустанги. Принцесса нещадно хлестала по широким спинам. Сзади мчался Рудольф, прикрывая повозку огромным щитом и всем телом, а в дверях растопырился Асмер. Его руки мелькали с такой скоростью, что я едва сообразил, что он выхватывает из колчана стрелу, натягивает и отпускает. А зная Асмера, уверен, что стреляет прицельно.

Блистающая оранжевая стена приближалась чересчур быстро. Наконец я сообразил, что не только мы несемся ей навстречу, но и она, подгоняемая ветром или другой силой, о которой я старался не думать, надвигается прямо на нас.

Я на скаку оглянулся. Дальний хребет исчез, с той стороны мир перегородила оранжевая сверкающая стена тумана, больше похожего на дым. Я уже видел, что она догоняет нас со скоростью скачущего табуна. Ланзерота первым накрыла эта сверкающая стена, я задержал дыхание, почудилось, что расшибет в лепешку, но он беззвучно исчез в ней… и почти сразу оттуда послышался грохот, будто столкнулись два металлических подъемных крана.

Прежде чем стена надвинулась на меня, я услышал лязг, звон металла, звериный крик и конское ржание. Мой конь влетел в туман, я успел на секунду раньше задержать дыхание, в руке меч… К моему удивлению, в этом радостно-оранжевом тумане можно видеть лишь на расстоянии руки.

Я несся один, потом вдруг успел увидеть мохнатое и оскаленное, замахиваться поздно, но держал я меч настолько неумело, что зверь напоролся на острое лезвие сам, а я, ничего не видя впереди, начал судорожно размахивать во все стороны и раскачиваться, вдруг да в меня кто вздумает целить из лука или метать ножи.

Дважды меч дергало, я едва не вываливался из седла, рукоять стала мокрой, с трудом удерживал в слабеющих пальцах, меч потяжелее гантелей, к которым я тоже никогда не притрагивался. Справа и слева удаляющиеся крики, лязг, жуткий звериный вой. Однажды донесся звенящий голос Ланзерота. Я попытался направить коня к нему, кричал над ухом, отмахивался от жутких харь…

Наконец обдало брызгами. Конь несся по воде, та хлюпала и взлетала широкими брызгами. Я не успел подумать, что река может оказаться глубокой, а волы несутся, как обезумевшие… и тут только заметил, что впереди покрытая красными сумерками степь, еще дальше – плотный березняк, мир виден до темнеющего неба.

Оглянулся, стена оранжевого тумана обрывается прямо на реке, у самой кромки воды. Теперь видно, как оранжевые струи вырываются прямо из мокрой земли и стремительно уносятся вверх, словно пламя. Возможно, это и есть пламя, колдовское пламя.

Раздался шум, зашлепала вода. Из оранжевой стены выбежали взмыленные волы. Я едва дождался, пока показалась вся шестерка. Принцесса по-прежнему на козлах, мне почудилось, что глаза ее плотно зажмурены. Рудольфа нет, но в дверях Асмер. Уже без лука, в руке короткий меч, кровь на лице, кровь на разодранной кольчуге, кровь на другой руке. Его качнуло, едва не выпал, я сообразил наконец, что Асмер держится за проем только плечом и ногами, а вторая рука висит как плеть.