Раскол во времени - Келли Армстронг

— Так и было, но все ходят в среднюю школу. Это обязательно. Колледж и университет — это по желанию. Я думаю, примерно половина населения получили высшее образование.

— Половина населения?

Я пожимаю плечами.

— В основном средний и высший класс. К сожалению, это не бесплатно. Либо ваши родители должны быть в состоянии позволить себе это, либо придётся брать кредиты, ну или получить стипендию, академическую или спортивную. Мои родители платили за мою учебу. У меня был шанс получить стипендию по софтболу, но она покрывала лишь часть стоимости, и не для того университета, который я хотела поступить, поэтому я отказалась от нее.

— Что ты изучала?

— Криминология и социология.

— Криминология? Это то, чем занимается мой брат? Или это изучение полицейских методов работы?

— Ни то, ни другое, — я достаю табурет и сажусь на него, — криминология — это изучение преступного поведения. Все, от выявления предсказуемых моделей до понимания глубинных причин действий преступника.

Она так внимательно смотрит на меня, как будто ей приходится читать по губам.

— Изучение причин преступного поведения, — задумчиво повторяет она, — а чтобы ты тогда сказала о своей собственной ситуации?

— Предполагаю, что вы имеете в виду Катриону, потому что я никогда не крала, — я опираюсь одним локтем на лабораторный стол, — я не эксперт, и не знала настоящую Катриону… только то, что я о ней слышала.

— Тогда проанализируй ее на основании того, что ты знаешь.

— А, тест. Проверка глубины моего безумия. Хорошо., - я поудобнее устраиваюсь на стуле. — Очевидно, Катриона из приличной семьи, это означает, что она стала преступницей не из-за нужды. Я могу предположить, что она сама выбрала этот путь, но не могу быть уверенной без дополнительных данных. Какой была ее жизнь до этого? Как прошло детство? Семья среднего класса не означает идеальную жизнь. Если она подвергалась насилию — физическому или сексуальному — она могла сбежать и заняться преступностью, чтобы заработать на жизнь. Но она не отказалась от этого, когда пришла работать к вам. Возможно, потому что ей это нравится? Она проявляет явные социопатические наклонности, но для диагноза нужен психиатр. Странно, что она не тратила свои деньги. Она их копила. Чтобы в будущем избежать жизни в качестве домработницы? Не могу сказать, что я ее не понимаю. Вероятно, она страдает нарциссическим расстройством — амбиции в сочетании с отсутствием способности сопереживать другим. Она видит в других людях лишь средство для достижения цели.

Айла внимательно смотрит на меня и молчит некоторое время.

— Все это чистые домыслы, — говорю я, — как я уже сказала, у меня недостаточно данных.

Когда она все еще молчит, я спрашиваю:

— Скажите мне, что именно в моих словах не имеет смыла в вашем времени, и я смогу объяснить.

— Нет необходимости — отвечает она, — понятия, которые я не понимаю, я могу объяснить в контексте. Я все еще не понимаю, что с тобой произошло, но не могу продолжать говорить себе, что ты придумываешь все это.

Я ничего не говорю в ответ. Я просто сижу и жду. Наконец, она говорит:

— Я… Я принимаю это. Возможно, ошибаюсь, но принимаю это. И теперь мы должны определить наши следующие действия.

Мы долго обсуждаем и, в конце концов, решаем, что я останусь в роли горничной. Айла недовольна этим. Она считает меня социально равной, и ей кажется неправильным, что я буду драить полы. Но я не вижу в этом несправедливости.

Для меня это не классовый вопрос. Я не заслуживаю лучшего только потому, что у меня есть происхождение или образование. Если я не мою полы, то причина в том, что я работала не покладая рук, чтобы достичь своего положения в профессии. И все же, если бы мне пришлось, даже в современном мире, я бы чистила туалеты… но при этом надрывала бы задницу, чтобы получить работу по душе.

Сейчас эта должность — просто необходимость. Это просто удача, что я оказалась в эксцентричной семье, готовой не замечать изменения в моей речи и поведении. Я могу уйти из этой семьи, и скажем, найти работу продавца в магазине, что номинально лучше работы горничной, но уверена, что буду уволена в первый же день, когда не смогу отличить один фунт от трех фунтов.

Поскольку Айла верит в мою историю, у меня есть больше, чем просто безопасное место, чтобы остаться. У меня также есть кто-то, кого я могу попросить о помощи в этом времени.

Мы заключили сделку. Я буду продолжать работать, а она, в свою очередь, облегчит свою совесть, позволив мне задавать вопросы.

— Мы будем работать вместе и постараемся найти путь домой для тебя, — говорит она. — И если тебе когда-нибудь понадобится кто-то, с кем можно поговорить — представляю, как тяжело быть вдали от дома и привычного тебе мира — я здесь, чтобы выслушать.

— Я ценю это, — мягко говорю я.

Но остается один нерешенный вопрос.

— Ты должна работать на моего брата, — говорит она, — ему нужен помощник, а ты не просто грамотный ученик. В твоем времени ты равна Хью МакКриди, да?

— Теоретически, да. Но я не могу сказать это доктору Грею.

— Но ты можешь помогать ему под видом ученика.

Я осторожно отвечаю.

— Если вы имеете в виду его исследования, то возникает вопрос, как много я могу ему рассказать, не рискуя раскрыться. Поверит ли он мне вообще? А я уверена, что он не поверит, пока я Катриона.

— Я не прошу тебя подталкивать исследования моего брата. Он может сделать это сам. Ты понимаешь в этом и можешь помочь ему больше, чем кто-либо другой. Ты также сможешь помогать Хью и Дункану с этим делом.

Верно. Дело. Вероятность, что убийца, которого они ищут, может быть серийным убийцей двадцать первого века. И факт в том, что я не могу сказать им об этом. Я даже не могу сказать Айле, пока не буду уверена в своей правоте.

Но если он современный убийца, то я, как сотрудник правоохранительных органов, ни за что на свете не смогу продолжать играть в горничную. Он не облажается, оставив улики. Черт, они не смогут использовать большинство улик, которые он может оставить. У этого парня в заднем кармане сто пятьдесят лет знаний. Просто пролистайте Netflix и вы найдете больше информации о серийных убийцах, чем смог бы раскопать самый упертый викторианец. Все