Ничейная магия. Сполохи (СИ) - Ростова Ирина

— То есть вы хотели оставить “на растерзание” этой болезни людей, а самим переждать в уголке? — уточнила Мист, морща нос.

— Они заслужили это, убив моего учителя, — торжественно и грустно сказал Эловир.

— А теперь по порядку, — попросила девушка. — Как побеждали, как убивали. И все такое.

Эловир с явным подозрением посмотрел на Мист, потом на своего рилантара, словно спрашивая разрешения.

— Давайте вы просто мне все расскажете, что мне надо знать? — попросила Мист почти раздраженно. — Мейли жив, что бы вы там не думали, и ждет помощи примерно триста лет, страшно терзаясь в Домене Пепла, — озвучила она уже почти привычную версию.

— И кто ты будешь, чтобы говорить такие вещи, и задавать вопросы?

Мист ждала этих слов. Просто как иссохшая земля дождя, не иначе.

— Я Эола Эйиладд. Ученица Мейли-из-Сполохов, Багровый маг.

— И моя нареченная сестра, — добавила Тилайна не очень обязательную сейчас информацию. — Мы смешали кровь, чтобы Мирт могла пройти через Миталь.

Эловир смотрел на Мист так, что, казалось, сейчас глаза выкатит на блюдо. Это для Мист фишка про северное сияние уже была старой сплетней средней интересности, а для Эловира это была его жизнь, какая-то деталь, с которой он сталкивался, может, каждый день.

— Это ты, — сказал он. — Если это ты, покажи Книгу.

Мист высокомерно оглядела его, словно проверяя, можно ли его взгляду доверить такое величественное зрелище, и достала из привычного места, за спиной за поясом, свое главное достояние.

— Вот. Тут кончаются записи Мейли, — она открыла книгу на нужной закладке. — И начинаются мои. Вот я, Багровый маг Мист Ле Илант, и я тебя спрашиваю, что там, дым и пепел, все таки случилось?! И, главное, где.

— Он не собирался никому передавать Книгу, — покачал головой Эловир, глядя на записи Мейли едва ли не с мукой во взгляде.

— Но он попал в ловушку, и я сама забрала Книгу из его Башни.

Маг почти вздрогнул на этом и перевел взгляд на нее, словно пытаясь цепким взором проникнуть в суть вещей.

— Что именно произошло, что ты видел сам? И где это было.

— Учитель незадолго до того разрешил Алгариенну побывать у его тетушки, которая жила в Старом Авернере и была больна. Он собирался ей помочь снадобьями и лечением, и испросил на то небольшой выходной, но не вернулся вовремя. Тогда учитель, гневаясь, отправил меня на его поиски. Когда я пришел в тот город, то долго искал его, потому что никто не мог вспомнить его, а имени его тетушки я не знал, — неохотно рассказал Эловир, словно преодолевая внутреннее сопротивление и боль. — Но потом мне удалось узнать, что некий эолен был здесь схвачен, и его допрашивают в доме Видящих. С этими сведениями я поспешил в Башню своего учителя, что возле этого города, и отправил ему весть, чтобы он разобрался в этой истории сам, потому что я уж точно не смог бы пойти против всех Видящих этого города. Это задача для ар-Маэрэ, и решение для ар-Маэрэ, а не для ученика, каким я был.

Мист сильно сомневалась, что сейчас, будучи по случаю ар-Маэрэ сам, он имел больше решимости, возможностей и сил. Он и сейчас выглядел немного растерянным, очень домашним, оранжерейным юношей, а вовсе не кем-то, кто мог решиться с ноги открыть дверь дома Видящих и навести там свои порядки.

Мейли, с другой стороны, именно так и выглядел. Впрочем, и сама Мист, наверное, тоже — сейчас, много путешествий и много битв спустя от библиотеки, где застал ее визит Виля.

— И что было дальше?

— Дальше … утром учитель ответил на мой зов и пришел. Он очень бранился, и был … усталым, но велел мне сидеть, не высовываясь, в Башне, и сам пошел выяснять, поймали ли в самом деле Алгариенна или другого эльфа. Я ждал его два дня.

— Два дня, — повторила Мист с сомнением.

— Ему случалось задерживаться и дольше по случайным причинам, — Эловир даже ладони поднял в защитном жесте. — Тем более, что там могла жить какая-то из его местных женщин.

Мейли и его женщины!.. Вечная песня, все знают, с каким припевом. “Песни пел, подарки носил, разговоры разговаривал…”

— А потом? Вот, прошло два дня, и что?

— Я вышел в город, и люди повсюду только одно и обсуждали — что Видящие одолели зловредного гнильцова колдуна и везут его на честный церковный суд в стольный Атенаум. Я говорил с многими людьми, но все твердили одно и то же, и называли приметы того пойманного колдуна, и это точно был мой учитель. Я не мог в это поверить, что какие-то ваэрле могли его одолеть, но выходило, что так.

Эловир прижал руки к груди, опуская голову, словно пережидая острый приступ боли.

— Я пытался их догнать. Как бы там ни было, но я обучался у своего учителя больше двадцати лет, я уже знал магию, и я мог попытаться. Я не мог не попытаться! Я следовал за ними до самого Атенаума, и надеялся догнать их и, может, освободить учителя по дороге, но я опоздал.

— Они двигались слишком быстро?

— Меняя лошадей, упряжки, без сна, без продыха, — подтвердил маг. — И я отставал. Я ни разу не смог даже на горизонте увидеть их, хотя во всех местах, которые я проезжал, люди твердили об ужасном маге-еретике, которого поймали верные слуги их бога. Они говорили, что черный маг прикован к железным прутьям, и не отзывается, когда его понукают копьем или палкой. Он был без сознания — я думаю, только так его и можно было одолеть, каким-то образом лишить сознания.

— Это называется рескат, — поведала Мист без удовольствия. — Он запирает мага в его теле, лишая возможности им управлять и создавать заклинания. И эту гадость создал Алгариенн.

— Он?! — ужаснулся Эловир, отшатываясь от Мист так, словно это она сама была учеником-предателем.

— Он предал Мейли? — сурово уточнил рилантар, впервые вмешиваясь в разговор. — Его ученик?

— Да, но это старые новости. Он давно мертв, и Мейли растерзал его в посмертии, — отмахнулась Мист.

— Это… так похоже на него, — негромко сказал Треллион. — Стать духом мщения в посмертии — или почти посмертии — и это так ему идет.

— Идет, — согласилась Мист, вспоминая, как он напугал ее в ту самую, фактически первую встречу в Домене Пепла. — Ему все идет. Что было дальше, ар-Маэрэ?

— Дальше, — Эловир нахмурился. — Я пришел в Атенаум, но люди бежали из него, твердя, что проклятый колдун, когда его казнили, проклял город и всех жителей, и показывали мне язвы на своих телах, оставленные злым заклинанием. И говорили, что чем ближе к месту казни, к главной площади, были люди, тем хуже с ними беда. Тогда я понял, что учитель мой, погибая, успел проклясть своих мучителей, но все еще надеялся, и продолжал идти вперед. И чем ближе я подходил к Атенауму, тем больше я слабел. Язв не появлялось — вероятно, учитель проклял только людей, но то, чем его сдерживали, чем не давали ему творить волшебство, оно тоже лежало там тяжелым проклятьем — вероятно, взорванное и рассеянное последним волшебством учителя.

— Рескат так не работает, — пробормотала Мист. — Что-то тут не так. И что было дальше?

— Я встретился с отрядом этих Видящих, но не мог ответить им волшебством из-за окутавшего город молчания магии. Мне пришлось бежать.

— После этого Эловир с трудом, но вернулся в эль-Саэдирн, — рассказал Треллион. — И мы некоторое время наблюдали за ситуацией издалека. Полная тишина окутала сам Атенаум, но область без магии расширялась, и, хотя здесь мы чувствовали себя в безопасности, этого нельзя было сказать о наших собратьях по всему Эквеллору, которые начали подвергаться гонениям после казни Мейли. И тогда мы приняли решение кинуть клич о том, что эль-Саэдирн готов принять всех эолен из других королевств.

— Позвольте предположить — вначале все шло неплохо, но постепенно их стало все больше и больше, и вы поняли, что долина не сможет прокормить всех.

— Так и было, — спокойно признал Треллион. — Но мы не могли с самого начала оставить своих соплеменников без помощи, без защиты в мире, который счел их угрозой.

Мист покачала головой, складывая внутри себя кусочки истории Мейли, которые теперь вставали на свои места, и сравнивая их, по привычке, с легендами о Святом Амайриле. Все имело смысл — все, что рассказывали о Святом Амайриле, в самом деле, имело смысл — только вот не было никакого Святого Амайрила, а был великий эльфийский маг, чья казнь, чья почти-смерть стали катализатором ужасной катастрофы. Все подходило: казнь Святого в огне, его проклятье на головы “гнильцов”, все вставало на места практически полностью, вывернутое, переиначенное, но так или иначе правдивое. И что еще было правдой? Рождение от короля? Кем был святой Фофей, не самим ли Алгариенном? А святая Дорра?..