Ничейная магия. Сполохи (СИ) - Ростова Ирина
— Она их и хранит. По своему. С ними ничего плохого не случается. Они под присмотром. Никаких ссор, никаких сражений в доме Богини, все тихо и мирно, — рассудительно сказала она. — Я бы, может, тоже такой метод сохранения выбрала, если меня спросили бы.
— Но это же неправильно?
— Что-то я сомневаюсь, что в Домене Деи просто так можно было бы жить, как в обычном мире. Возделывать злаки, пасти стада, охотиться, рожать детей … ты как себе это представляешь?
— Но не так! — возмутилась Тилайна. — Неужели, когда говорят, что праведников Дея забирает в свой дом живыми, они имеют ввиду это?
— Вероятно. Относительное бессмертие. Бестревожное, безвременное, — Мист пожала плечами. — Давай найдем твоего отца и попробуем его разбудить?
— Давай, — с сомнением согласилась Тилайна.
Она с тревогой оглядывалась вокруг, и выглядела не слишком уверенно, прокладывая дорогу к знакомым Мист чертогам местной элиты, хотя дорогу, несомненно, знала. Просто вокруг было столько народу, сколько Мист не довелось увидеть на этих улицах в другое время, и все они замерли, как в диковинном музее статуй под открытым небом — только вот даже без особых знаний было понятно, что все они живые, просто время замерло для них, обратив в неподвижные столбы.
— Разве это не ужасно? — вздрогнула Тилайна, когда они прошли мимо церемониальной охраны при входе и двинулись по коридору, полному разодетых эльфов. Сейчас, приглядываясь и на таком огромном количестве визуального материала, Мист даже могла выделить основные группы по внешности среди них.
Там были такие, как Мейли, Этейн и Тилайна: с желтыми или янтарными глазами, светлой кожей, красными или рыжими волосами. Были такие, как Эррах до своего обращения: черноволосые и бледные, с синими или фиалковыми глазами. Немного, но встречались и такие, как Эльмистра: смуглые, словно поцелованные солнцем, с белоснежными гривами. И златоволосые, золотокожие, светлоглазые были тоже — четыре четко различимых типа, практически без переходных вариантов.
— По-моему, куда более ужасно было бы дать всей этой ораве вымереть от голода, потому что эта долина не может обеспечить такое количество народа едой и достойным уровнем жизни, — фыркнула Мист. — Лучше скажи, ты относишься к народу Осени, или как там оно называется?
— Народ Осени, — подтвердила она. — Один из четырех народов, составляющих эолен. Есть народ зимы, — она указала на одного из сановников, похожего на Эльмистру. — Народ Весны, — к ним она причислила темноволосого и светлокожего эолен, встреченного на пути. — И Народ Лета.
— А как так вышло, что ты — Народа Осени, а твоя сестра — Зимы?
— Дети от смешанных браков между народами рождаются одного из народов своих родителей, без ошибки или путаницы, — пояснила Тилайна. — Смешения черт возникают только в том случае, если потомки эолен заключают браки с ваэрле. Такое … тоже случается, хоть и редко, — она бросила взгляд на Воина. — Твой спутник из таких. Я вижу, что у него глаза Народа Весны или Народа Зимы, но черты лица скорее напоминают Народ Осени. Вероятно, среди его предков есть эолен двух Народов.
— А ваши с Эльмистрой мать и отец из разных Народов?
— Мы обе не знаем нашей матери, — кротко ответила Тилайна. — Мы знаем только своего отца.
— Интересно, но не очень, — заключила Мист. Впрочем, она всерьез поменяла мнение, когда они прошли в знакомый зал, и на этот раз древесный трон рилантара был занят. Король Треллион оказался не из Народа Осени, и не из Народа Зимы, как Мист подсознательно и логически ожидала, — а из Народа Лета, золотоволосый, с такими яркими зелеными глазами, что они казались ненастоящими. Его взгляд был обращен на входящих, поэтому на краткий миг Мист даже показалось, что он не такой, как остальные, что он двигается, существуя во времени и вместе с ним, но это было иллюзией. Рядом с ним, по правую руку, стоял высокий юноша из “весенних”, и Тилайна сбила все расчеты генетических линий еще раз, бросившись к нему с возгласом “Эльдестейн”.
Мист была вынуждена заключить, что это был, получается, ее брат. — что помещало их родителей в народы Осени и Весны, но никак не лета. Усыновления? Измены? Другие семейные драмы?..
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})— Эльдестейн, — Тилайна обвила его руками, игнорируя полное равнодушие и бесчувственность жертвы. — Брат мой! Погляди на меня! Поговори со мной! Я вернулась из плена, я вырвалась, и Мирт помогла мне, и мне нужно говорить с тобой!
Пока она причитала, означенная Мист деловито обошла их обоих по кругу, обогнула трон, приглядываясь не столько к предметам и персонам, сколько к миру вокруг них, к воздуху, к ткани местной реальности, и от такой сосредоточенности даже не сразу поняла, что замедление причитаний Тилайны происходит не от того, что она выдохлась.
Нет, Тилайна замирала — слова растянулись в длину, движения затормозились, звук стал тянущимся и вязким, и Мист, открыв рот, чтобы крикнуть ей что-то вроде “эй, приди в себя”, внезапно поняла, что замедляется тоже.
Вот о чем говорил Отшельник — любой, кто приходил в зачарованный эль-Саэдирн, становится такой же замершей во времени статуей, без исключений, чтобы храниться, как банка с соленьями в подполе, до лучших времен.
Быть тарой с засолкой Мист, почему-то, не хотелось. Вернее… вернее она видела, насколько уже ослабела Миталь, и такая отсрочка, может быть, ни на что бы и не повлияла, поэтому не была так уж страшна, но все равно подчиняться чужим, не самым логичным решениям, ей не хотелось. Поэтому Мист коснулась ткани Домена и позвала, больше мыслью, чем словом.
— Миталь! Послушай меня, — попросила она. — Выслушай меня! Выслушай меня, дым и пепел! Если не во имя чего-то абстрактного, то во имя Мейли. Мейли-из-Сполохов.
Это было прыжком веры, на самом деле — у Мист была догадка, но не было настоящего знания. Однако, кажется, сработало.
— Мейли?.. — отозвалась Миталь практически эхом, и Мист ощутила, как замедление покидает ее. — Что ты можешь сказать о Мейли?
— Ты ведь его мать. Не знаю, в каком конкретно смысле, иносказательно или реально, но мать, потому что он так и говорил всегда — что его матерью была самая магия.
— И что тебе с того? Мейли мертв.
— Мейли, как ни прискорбно, достаточно жив, хоть и не достаточно цел, — ответила Мист и снова, второй раз за короткое время, подняла левый рукав, показывая след его пятерни, навсегда отпечатанный в шраме от ожога на ее коже. — Он жив, но страдает, потому что его тело почти мертво, но умереть не может. Я пытаюсь выяснить, что и где ним на самом деле произошло, и помочь ему. Именно за этим я пришла сюда — потому что ответы на мои вопросы могут быть у рилантара Треллиона, или у Эловира, ученика Мейли. Или у кого-то еще из эолен. И мне никак нельзя сейчас застывать, понимаешь? Застыв и оставшись тут, я не смогу ничего сделать.
— Я не могу тебе позволить будить всех без разбора. Это создаст такую бурю, что я не удержу остальных во сне.
— Так, может быть, пришла пора им проснуться? Проснуться и выйти обратно, и перестать прятаться. И сделать это по выбору, пока у тебя еще есть силы, чтобы помочь им освоиться в мире сызнова, а не когда ты исчезнешь, растратив последние капли силы. Ты же исчезаешь — у тебя не так много времени, и не так много сил, и ты не сможешь беречь их тут вечно.
— Не смогу, — тихо ответила Миталь. — Тогда, давно это казалось хорошим выходом — спрятать их всех от опасностей, от голода, от сомнений. Но они не живут, они просто …
— Хранятся, — кивнула Мист. — И ты — хороший хранитель, но представь, что будет с ними, если ты исчезнешь, и они окажутся перед лицом мира без твоей помощи. Без последних крупиц магии, которые есть у тебя. Сейчас ты, я — мы можем им помочь. Например, отправить часть эолен в другие земли, чтобы жить там. Есть земли за Альфастой. Есть необитаемые и плохо заселенные земли и по эту сторону гор. Да, нужно миновать пустошь, в которую превратились земли Дилинги, или сделать Метку перехода и вести всех сквозь нее, но есть варианты, есть выборы, но они есть сейчас, и эти возможности могут закрыться навсегда, если упустить момент. И Мейли может оказаться некому помочь.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})