Пирс Энтони - Серебро змея

Герта подошла к двери домика. Она крикнула куда-то наружу вне пределов его видимости:

— Приведите сюда Херцига! Быстро!

Она снова вернулась к нему и опять заглянула ему в глаза, и ее глаза снова расплавились при этом. Глаза Кайана, казалось стали широко раскрытыми окнами в его мозг.

— Херцигу надо будет посмотреть на это. Как вождь нашего народа он должен решить, что с этим нужно сделать.

— Сделать с чем? — хотел он спросить, но не смог пошевелить губами. Эти глубокие, очень глубокие темные глазницы — не совсем такие, как у змея, но каким-то образом столь же могущественные. Это может быть то, что его отец называл гипнозом, и он сказал, что змеи делают такие вещи с птицами. Тогда он всего лишь как птица для народы Герты?

Вошел Херциг и подошел к кровати, его тело при ходьбе перекатывалось и колыхалось как и у всех лопоухих. Когда-то это казалось почти смешным Кайану; сейчас он едва ли считал, что это так. Херциг стоял на своих коротких ножках, пристально глядя на него.

— Ты должен увидеть это, Херциг, — сказала Герта.

Кузен и вождь пристально уставился в лицо Кайана. Его глаза были черными, и они, казалось, начали шипеть во время этого взгляда, так словно бы что-то случилось с ними. Кайан вспомнил о пустоте Провала.

Затем Херциг нахмурился и, озадаченный, повернулся к Герте.

— Это все так, как он сказал. Они не отсюда, они из другого места. У них самих нет магии, но они используют магические предметы, то, что может дать магия: драконовые ягоды, перчатки, оружие Мувара, которое останавливает, но не причиняет вреда.

— Оружие лежит в туннеле предка, оброненное коротконогим.

— Да. Этот, здесь, не знает, в каком оно туннеле.

— Ты кажешься нерешительным, Херциг.

— Да. Я думаю, что захочет сделать Рауфорт, когда он узнает об этом месте от отца этого смертного. Не захочет ли он отправиться туда как завоеватель?

— Ты знаешь Рауфорта лучше, чем я.

Херциг снова посмотрел на Кайана.

— Могут ли знать смертные люди змея? Даже таких смертных как этот. Может быть, обладая таким взглядом, мы это можем.

— Ты бы стал заглядывать в глубины мрачного сознания Рауфорта?

— Я должен это сделать. Только тогда я узнаю, что он на самом деле замышляет. Только тогда я смогу узнать, должны ли мы нарушить наш союз.

— Если он хочет завоевать этот мир и другие миры…

— Тогда мы должны будем удалиться. Люди змея не могут надолго оставлять эти горы, не говоря уже обо всем этом мире.

— Вмешается ли Мувар, Кузен?

— Да, вмешается, если победит Рауфорт. Мы не должны выступать против Мувара. Его раса обладает магией, еще большей чем наша и в отличие от нас, он не привязан к одному миру в одном измерении.

Как ты думаешь, может ли быть так, что Рауфорта свергнет его же собственный народ? И его заменят кем-нибудь другим, так же как ты заменил Данцига, став нашим вождем?

— Нет, не может, если мы окажем ему нашу всестороннюю поддержку. Но может быть нам не придется делать этого. Ты и я, мы отвезем Рауфорту подарок.

— Кайана?

— Да. Он должно быть мало что понял, но лучше будет если он сейчас забудет все, что здесь говорилось. Он будет нашим подарком Рауфорту и он не будет помнить ничего из того, что сейчас говорилось здесь.

Херциг щелкнул пальцами прямо под носом у Кайана. Кайан на мгновение понял, как много было сказано. Но он не смог в точности вспомнить, что же именно.

Глава 20. Мертвец

— Брат Кайана, произнесло лицо бандита. Эти слова были адресованы крупному человеку, которого Келвин не мог отчетливо разглядеть. Тревожным было то, каким слабым он неожиданно стал; незадолго до полудня он уже думал, что выздоравливает после удара, нанесенного ему тестем. Эти бандиты, если они ими были, знали Кайана по имени. И они не только знали Кайана, но они также знали и кто такой Келвин.

— Ты болен? — спросил его бандит. — Ты кажешься нездоровым.

— Удар кулаком, — прошептал, задыхаясь, Келвин. — Я много прошел по солнцепеку. Чувствую головокружение.

— Гм-м, да. Мне знакомо это чувство. Меня зовут Ловкий Жак. Твой брат рассказывал нам о тебе. Ты не очень-то сильно похож на героя.

— Я не герой. Не здесь. Я вообще на самом деле нигде не являюсь героем. Все это было только удачей. Удача и, может быть, немного магии, и много слепой веры со стороны остальных.

— В своем собственном мире ты герой.

— Вынужден был им быть.

— Может быть так будет и здесь, — Жак поднес руку ко лбу, откинул назад прядь длинных волос. Взгляду Келвина открылись его уши, они были такими же округлыми как и собственные уши Келвина.

— Ты, ты же — круглоухий!

— В этом мире большинство людей такие. Кайан рассказал нам, что в вашем мире заостренные уши являются нормой.

— Да. — Он знал это или по крайней мере подозревал. Его удивление было всего лишь довольно глупой реакцией. Эта сцена в темнице, которую он видел астральным зрением Хелн: правитель, казавшийся внешне Рафартом, их собственным любимым королем. Пленник. Не только лица, которые могли казаться знакомыми, лица совершенно других людей, но также и круглые уши.

Жак выпрямился.

— Мы доставим тебя в наш лагерь на Пустошах, Келвин. У нас там есть лекарства и ты сможешь отдохнуть и исцелиться. Ты сможешь ехать верхом?

— Я, я попытаюсь. — Он хотел встать, почувствовал головокружение и отбросил попытки.

— Бисквит, — скомандовал Жак. — Подними его на лошадь. Привяжи его.

— Тебе что, недостаточно чужеземцев? — спросил Бисквит. — Его брат был причиной смерти большинства наших. Говорю тебе, давай оставим его здесь.

Кто это такой? Человек, к которому обращались как Бисквит был самой точной копией Мортона Крамба. К черту это головокружение, вещи становились все более и более непонятными.

— Мэтт, — сказал Жак, притрагиваясь к рукоятке своего меча. — Мы никогда не сражались друг с другом. Ты принял меня как предводителя и всегда делал то, что я говорил.

— Это не изменилось, сказал Мэтт. — Просто хочу, чтобы ты узнал, каково мое мнение. — Он спешился, поднял Келвина и забросил его в седло. Келвин почувствовал, что его привязывают к лошади за руки и за ноги. Затем крупный человек сел в седло сзади него, тихо шепча про себя. — Проклятые чужеземцы.

— Готов, Мэтт?

— Готов, вождь.

— Зови меня Друг. Компаньон. Жак.

— Да, вождь. — Не угрюмо или вызывающе, но и не добродушно. Было ясно, кто здесь командует.

— Поехали. — Если напряжение и было, то оно никак не сказывалось в голосе. Жак говорил точно также, как и сначала.

После бесконечного числа толчков и встрясок Келвин очнулся и понял, что он видит, как песок летит ему в глаза и то, что он регулярно то терял, то снова приходил в сознание. Через некоторое время после этого он почувствовал, что его вынимают из седла и стаскивают с лошади. Около его уха прогрохотал голос того крупного верзилы: