Тиа Атрейдес - Песнь первая. Дитя Грозы

Только иногда, в редкие свободные вечера, его тянуло в городской парк. На берег Чифайи, на развилку старой ивы, где он по старой детской привычке сидел в одиночестве то с флейтой, то с гитарой. Он играл мелодии, что приходили к нему сами, и смотрел на реку, разделяющую городской парк и королевский сад. Сад — громко сказано, скорее лес, с древними дубами и платанами, буками и грабами.

Временами ему казалось, что из ветвей выглядывают дриады, а из реки слышится тихий смех русалок. Он не знал, правы ли городские легенды, предостерегающие от встречи с таинственными и недобрыми обитателями древнего леса, сохранившегося со времен до основания Суарда, и никогда не встречал у реки ни эльфов, ни фей… но что-то удивительное и прекрасное сквозило в шелесте ветвей и перешептывании листьев, в плеске и журчании водных струй. Казалось, музыка рождается из солнечных бликов на воде, из танца падающего листа, из дуновения закатного ветерка, из мерцания вечерних звезд. И никогда Лунный Стриж не испытывал страха или неудобства в этом месте, и тени, напоминающие волшебных лесных жителей, улыбались ему, и звали приходить ещё.

У старой ивы была ещё одна интересная особенность. Сидя в развилке между ветвями, можно было увидеть Западную Башню Риль Суардиса. И несколько раз Хилл видел, как вокруг её верха собираются цветные облака, пронизываемые голубыми и фиолетовыми молниями, и как внутри башни, на последнем этаже, загорается волшебный лиловый свет, и, достигая сидящего на старой иве, отдается прохладным покалыванием и трепетом во всем теле. Он знал, что принцесса Шу, обитательница Закатной Башни — злобная Тёмная колдунья, и в этой башне от её колдовства погибло немало людей — в основном приговоренных к смерти преступников и рабов, — но поговаривали, что она причастна к исчезновению и свободных законопослушных мужчин, женщин и даже детей. У Хилла эти слухи вызывали естественное сомнение. В большом городе пропадает множество народу, и Тёмное колдовство тут обычно не причём, зато мохнатая лапа Гильдии Тени… или банальная пьянка.

Как-то раз, извлекая задумчиво мелодию из деревянной дудочки, Хилл задался вопросом, а слышна ли она в башне? И на секунду представил себе, будто музыка нитью протянулась к окну. Его охватило странное чувство — мелодия золотисто засветилась и затрепетала подобно крылышкам стрекозы, высокие чистые обертоны принесли запах дождя и увядших листьев, и послышался далекий отзвук, как откликается открытый рояль у окна проходящему по улице военному оркестру. Что это было? В самом ли деле распахнулось окно в башне, и мелькнул отблескивающий синим силуэт, или почудилось в неверном свете луны, или все же подшутили дриады?

Зло подшутили. С тех пор в душе Хилла поселился ехидный голосок, неутомимо подзуживающий его попробовать ещё разок, вдруг не показалось? И призыв разума — с кем ты собираешься связаться, идиот? Ты кем себя возомнил? Хочешь в магический круг Тёмной, чтоб тебя выпили и выбросили? — звучал надтреснутым и бесполезным, забытым и глухим ворчанием замшелого старика.

И сейчас, улыбаясь прелестной незнакомке, Хилл удивлялся себе. Ну чего ещё ему не хватает? Мила, стройна, локоны блестят, глазки сияют, зовет к себе в дом, и готова на всё… какого демона ещё надо? А неинтересно. Нет вкуса опасности, запаха охоты, дрожи предвкушения, нет ничего. Скучно. А, к троллям заморочки, пригласить её потанцевать в одно дивное местечко, и радоваться жизни. Она так недолговечна и мимолетна, что тратить драгоценные мгновения на бесплодное рефлексирование, вместо того, чтобы наслаждаться мягкостью летнего вечера, прикосновением нежного ветерка к обнаженной коже, звуками и запахами умиротворенного, разморенного дневным зноем и лишь с закатом просыпающегося города, — глупость и насмешка над божественным даром. И Лунный Стриж повлек очаровательную деву на задорные и завлекательно рокочущие звуки, доносящиеся с улицы Трубадуров.