Кристоф Хардебуш - Ритуал тьмы

Юноша решил уточнить, правильно, ли он двигается, и обратился к какой-то старушке. Смерив Никколо подозрительным взглядом, женщина указала ему на одно из строений. Поблагодарив старушку, он перешел лужайку и, очутившись перед дверью, постучал. Земля у дома покрылась изморозью, трава пожелтела, словно страницы старой книги, со ставен облупилась краска, и даже сами стены поросли сорняками.

Никколо ожидал встретить здесь кого угодно, однако же удивился, когда дверь ему открыла симпатичная молодая женщина в блестящей пестрой юбке и такой же яркой блузке.

— Тебе повезло, — хрипло произнесла она, растягивая гласные и странно расставляя ударения. — Сегодня я никого не ждала, но для тебя сделаю исключение, — женщина приветливо улыбнулась.

От столь фамильярного обращения юноша несколько опешил и не нашелся, что сказать. К тому же дама, кажется, ждала его…

— Проходи, проходи, не стесняйся, — впившись в рукав шевалье своими тонкими пальчиками, незнакомка затащила гостя в дом.

Никколо обратил внимание на ее распущенные волосы — каштановые кудри доходили почти до талии, очень стройной, надо сказать, и подрагивали при каждом движении.

В доме была всего лишь одна комната, забитая всякой всячиной, начиная от экстравагантной мебели и заканчивая странными безделушками, сразу бросавшимися в глаза. В воздухе висел какой-то экзотический запах, под потолком были протянуты веревки с наброшенными на них пестрыми платками, и комната казалась разделенной на части. Все это придавало обстановке таинственность, которую трудно было ожидать за столь незамысловатым фасадом. Никколо это напомнило дом Жанны Обри, но не совсем. Подумав, юноша догадался, что Жанна намеренно создала такую обстановку, потому что предпочитала жить именно так, в то время как эта комната должна была лишь удивлять ее посетителей.

Женщина подвела Никколо к небольшому квадратному столику с двумя стульями и предложила присесть. На лоснящейся столешнице были разбросаны карты — Таро, догадался юноша. Он уже откашлялся, собираясь изложить свой вопрос, но женщина подняла руку, и ее ногти блеснули в свете свечей.

— Нет, ничего не говори. Ты пришел сюда, потому что тебе нужна помощь, — она взглянула Никколо в глаза.

Женщина была ярко накрашена — темная подводка для век, алая помада. Трудно было понять, сколько ей лет, в любом случае от двадцати до двадцати пяти. Светло-зеленые глаза необычно смотрелись в сочетании с черными бровями и темными волосами.

Никколо даже подумал, что капрал Кутар решил разыграть его и направил к какой-то проститутке. Он уже начал подбирать слова, чтобы прояснить недоразумение, но девушка вдруг резко втянула носом воздух и отвернулась.

— Ты пришел сюда не для того, чтобы узнать будущее, — ее акцент куда-то пропал, и сейчас она говорила на французском, характерном для высшего сословия. — Тебя… ведет твоя судьба.

Никколо осторожно кивнул, ничего не понимая.

— Что с вашей… с твоей речью?

— Я использую акцент в общении с клиентами. Большинству из них нравится, когда я говорю как… иностранка, если это можно так назвать. Но ты не такой. И ты не местный. Ты… южанин?

Если это была просто догадка, то она оказалась удачной. Никколо вновь кивнул.

— И что же тебе нужно от меня?

— На этот вопрос нелегко ответить, — честно сказал он. — Меня сюда прислали. Один старый солдат сказал, что человек, живущий в этом доме, сможет мне помочь.

— Помочь… в чем? — Ее губы сжались в тонкую линию, и в глазах мелькнула опаска.

— Я кое-что ищу, — уклончиво ответил Никколо.

— Мы все что-то ищем. Если ты мне не скажешь, что это, я не смогу тебе помочь. И помни, что мое время в любом случае стоит денег, так что тебе придется раскошелиться.

— Деньги у меня есть, — юноша был вовсе не уверен в том, что стоит платить за разговор с этой молодой женщиной.

— Вижу. Именно поэтому я с тобой еще разговариваю. Итак?

— Я ищу архивы из Ватикана. Я… — Ее смех не дал ему договорить.

— Тогда тебе лучше поехать в Рим, мальчик мой, и договориться о встрече с епископами, которые эти архивы сторожат, — посоветовала она.

Никколо покоробило такое обращение — девушка едва ли была намного старше него.

— Нет, там их нет, и мне это известно. Когда войска Наполеона взяли Рим, архивы Ватикана вывезли. По крайней мерс, ту их часть, которая меня интересует.

— Что тебе об этом известно? — Улыбка сползла с ее лица, глаза сузились.

— Мне говорили, что архивы привезли в Париж солдаты. Это была тайная операция. Но здесь их след теряется. Капрал Кутар сказал мне, что тебе известно об этом больше.

— Ничего я не знаю. — Разговор ей явно не нравился.

— У меня есть деньги, — напомнил Никколо.

— Деньги могут пригодиться только живому, — девушка смерила его оценивающим взглядом. — Но я ценю мужество, особенно если оно идет рука об руку с полным кошельком.

Валентина осторожно вытянула вперед руку, дождалась, когда дрожь уляжется, а затем легким движением нанесла мазок на полотно. Она пользовалась самой тонкой своей кисточкой, состоящей лишь из пары волосков. Ею девушка наносила белые полосы на рисунок. Она только что закончила рисовать этот пейзаж. Работа требовала значительного мастерства и внимания. Опустив кисть, Валентина на шаг отошла от холста и тщательно его осмотрела. Она понимала, что вообще-то должна быть довольна своей работой, но никакого удовлетворения не ощущала. Как и раньше, когда она рисовала этот же пейзаж, ей казалось, что память играет с ней злую шутку.

С точки зрения техники рисунка ее картины были идеальны, ведь женщина все время следила за тем, чтобы не допустить ни малейшей ошибки.

И все же теперь, когда миниатюра была завершена, она казалась ей несовершенной, ведь картина не передавала тот образ, который так четко запечатлелся в ее памяти. Свет был другим, да и земля не того оттенка. Валентина вздохнула. «И вновь все не так, и я не могу понять, где ошиблась».

С тех пор, как она встретила на приеме Никколо Вивиани, ей было все труднее носить привычную маску спокойствия. Чувства, которые, как она полагала, давно угасли, вспыхнули вновь, принося ей невыразимые мучения. Опять и опять девушка задавалась вопросом, почему же, Бога ради, Никколо два года назад столь внезапно покинул Женеву, не сказав ей и слова.

Видимо, он очень изменился. В его глазах она увидела тоску, которой не было раньше. «Но, конечно, я тоже изменилась. Что же он увидел во мне, когда вышел на тот проклятый балкон?»

— Работаешь, любовь моя? — Людовико подошел к ней, воспользовавшись своей способностью подкрадываться так, что заметить невозможно.