Яна Спасибко - Демон принцу не товарищ

− Слушаю и повинуюсь, мой господин. − Столь неожиданно раздалось у меня над ухом, что я вздрогнул.

− Что это? − Я посмотрел в желтые глаза демонессы.

− Это — источник вашего беспокойства. − Она не отвела глаз. Сколько же вызова было в этом взгляде, словно я ее незаслуженно в чем-то обвинил.

Ну да, мое отношение к Таре немного поменялось, но не верю, что это доставляет ей какие-то эмоции, обычно ей все равно, что подумают о нашем великом и страшном демоне мелкие и никчемные людишки, которых, к слову, она использует в своих корыстных целях.

− Это раньше было людьми? − Я решил не менять темы, тем более, что не хотел говорить с ней «по душам», все равно либо запутает, либо уйдет от ответа.

− Это души, сумевшие бежать из Преисподней. − Вкрадчиво ответила она, все так же глядя мне в глаза. − Но они, видимо, не знали, или не поверили, что в этом мире они не смогут жить как люди, решили обмануть судьбу и ушли от своего бремени. Теперь они будут стоять здесь вечно, изнывая от одиночества.

− Мы как-нибудь можем помочь им? − Я сглотнул. Пожалуй, такая участь — еще хуже, чем Преисподняя.

− Нет. − Она беспечно пожала плечами.

− Ты видимо совсем не переживаешь по этому поводу! − Гневно прошипел я, все-таки раздражение и разочарование нашли свой выход.

− Почему я должна переживать из-за того, чего не в силах изменить? − Она сказала это, словно удивилась, но я понял: демонесса ожидала этого вопроса, и была в ярости, у меня внутри все сжималось от адского пламени, которое, казалось бы, обжигает мою душу.

Но, несмотря на страх и отчаяние, я не отступил, и на нее найду управу. Никто и никогда в жизни мне не был так ненавистен, как она. Эта змея втерлась в доверие ко всей нашей компании, и теперь я точно знаю, что стоит мне ее освободить — и она избавится от нас, как от ненужных вещей. Я готов понести эту жертву — от нее зависят жизни всей моей семьи…

А еще нужно будет поговорить с Миньшеком. Пусть они проводят меня до портала, возьмут Ярославу в охапку и идут обратно — им совершенно незачем умирать. У них у каждого есть семьи. Особенно у Миньшека.

− Но мы можем разбить эти столбы. − Прервала ход моих мыслей Тара. − Эти просто погибнут, канут в небытие, и обретут долгожданный покой. По-крайней мере, это лучше, чем стоять тут целую вечность.

− Эдакий акт милосердия. − Я сузил глаза.

− Именно. — Демонесса и бровью не повела.

− А ее ты убила тоже из милосердия? Или ради чего? — Я со злостью выплюнул эти слова.

Тара немного растерялась, но потом все же ответила:

− Да. − Она горько вздохнула, и тихо, почти шепотом продолжила: − Она сама попросила меня об этом…

− Как… − Я опешил.

− Вот так вот. − Демонесса горько улыбнулась. − Обстоятельства сложились так, что она была обречена вечно страдать от одиночества и оплакивать погибших родных, тогда появилась я, и помогла ей…

− Но как же… − Я совсем запутался. − Почему она является мне? Чего она хочет?

− Это всего лишь мои воспоминания. − Она посмотрела мне в глаза, и я понял: не врет. − Те, которые особенно сильно врезались в мою память. Наша с тобой связь настолько сильна, что ты их видишь, пусть и во сне, хотя я предпочла бы, если бы мои воспоминания остались только моими.

Демонесса провела пальцем по ближайшей к ней статуе, и та рассыпалась тысячами мелких кристалликов, и энергетика этого места сразу стала сначала мягче, а потом… громче, что ли. Вечно страдающие души взбунтовались и загалдели: они тоже хотели обрести долгожданный покой.

Я не смог выдержать этого мучительного звука, который, казалось бы, зарождался в самом мозгу, и размахнувшись мечем, что есть силы ударил по ближайшей статуе, и та рассыпалась на множество кусков каменной соли. О том, что в этот момент я уподобляюсь демонессе, которая погубила хорошенькую женщину из милосердия, я старался не думать. Что ж… по крайней мере, я теперь понял ее мотивы. По крайней мере, я так надеюсь, потому как на самом деле, я боюсь даже представить, что у этой женщины на уме.

На шум прибежал некромант, причем, прибежал в прямом смысле этого слова, вся его натура просто кипела от жажды действий, а тут шумят, да еще и без него, непорядок.

− Набери соли. − Бросила ему через плечо демонесса, разрушая последнюю статую.

− Ты тоже находишь стряпню Миньшека недосоленной? − Мэт хихикнул в кулак, наивно надеясь, что оборотень его не слышит.

− Нет. − Демонесса издевательски изогнула бровь. − Она понадобится тебе для смертных проклятий. И не вздумай солить этим еду.

− Ты думаешь, нам это понадобится? − Некромант сразу как-то расхотел трогать проклятую соль.

− Ты на пикник отправляешься или в Преисподнюю? − Она хмыкнула. − Обязательно понадобится. Собирай, и не задавай глупых вопросов.

Мэтор послушно кивнул, и тут же сбегал на нашу поляну за своей сумкой, в которой как-то быстро нашел несколько холщевых мешков. Хм, странно, что-то подозрительно знакомые мешки, по-моему, я их раньше видел у Миньшека в сумке, причем, тогда, они еще были набиты чем-то съестным. Мда, интересно, когда оборотень хватится их…

Я развернулся, и вышел на поляну, на которой мы разбили лагерь. Как ни странно, но на душе действительно стало легче, я больше не ощущал ментального давления со стороны страдающих грешников. В любом случае, что бы они не сделали в прошлой жизни — свое они уже отстрадали и заслужили себе покой.

После этого мы быстро и в молчании поужинали, и распределили дежурства.

Первая вахта выпадала мне и Миньшеку, некроманта, как самого активного, решили оставить одного, небось, и не пропустит опасности.

Я сидел напротив оборотня, облокотившись о дерево, и дремал в пол глаза. В какой-то момент мое внимание привлек шорох в темноте, я посмотрел на Миньшека, но тот словно и не услышал, продолжая меланхолично вырезать из дерева какую-то игрушку, и я успокоился.

Потом шорох повторился, и за спиной воина появилась крадущаяся Совесть. Она «тихо» подползла к костру, причем, кошка, очевидно, метила не на Миньшека, а на котелок с остатками мясной похлебки, что стоял у него под боком.

Я отвернул от нее морду, стараясь не засмеяться и делая вид, что спящая Ярослава занимает меня куда больше, нежели немая комедия, творящаяся за спиной у оборотня.

Послышался шум, словно котелок волочили по земле, а потом быстрый торжественный топот. Да, Совесть, не быть тебе великой охотницей…

Когда все было кончено, я посмотрел в насмешливые глаза Миньшека, и мы одновременно прыснули от смеха, стараясь не разбудить остальных.

Новое утро наступило для нас поздно. Ноги после двух дней пешего пути нещадно болели, и казалось, были налиты свинцом. Идти куда-то совершенно не хотелось, хотелось сдохнуть прямо на этом месте, и прервать, наконец, свои мучения в этом грешном мире.