Татьяна Чернявская - Роза из клана Коршунов

Он далеко, достаточно далеко, чтобы два человек оставались в безопасности.

— Как банально, — Кирх поправил манжеты рубашки и развязал шнуровку у воротника и вдруг зашёлся диким нечеловеческим хохотом горького бессилия.

Факел потух…

Тени с шести сторон в тот же миг бросились к столь желанной человеческой плоти…

О девочке, голосах, песнях, доверии, травах и всём остальном, что имеет дурную привычку мелькать перед глазами

Огонь трепетал и выплясывал ритуальные мотивы под монотонное биение огромных подвешенных к потолку кожаных сфер. Их выхваченные всполохами тела вальяжно раскачивались и от соприкосновенья рождали из себя глухое биенье огромных сердец. Оно слегка разбавлялось скрипом цепей, удерживавших эти конструкции в волшебном полёте. Над огромным залом словно летали ожившие скалы. Покрытый глубокими шрамами пол выплетался серо-стальной мозаикой из причудливых плит, раскрывая под ногами карту колдовских миров. На этом великолепии стояли стальные треноги с громадными чашами, до краёв наполненными маслом, то справно горело высокими алыми потоками. В их круге находился маленький стеклянный столик с набором крюков, игл и странных штук невообразимой формы. Сумеречники благоговейно и осмотрительно держались подальше отсюда. При столе были разбросаны выпотрошенные книги и замысловатые амулеты. Пахло грибным супом и тушёным мясом.

Каринка невольно сглотнула слюну. Она раньше не замечала, насколько соскучилась по нормальной пище и сладостям, что из-под полы подсовывала ей иногда горничная. Лежащий рядом на карнизе, Лоран слегка улыбнулся. Мужчина поддерживал больное плечо, что значительно мешало держаться на узком каменном кольце, от которого щупальцами расходились металлические коридорчики. Ползти, впрочем, по этим самым коридорчикам, стараясь не издавать лишних звуков было ещё проблематичнее, и всё же гроллину это прекрасно удалось. Темнота надёжно укрывала их от посторонних глаз, вот только и посторонние так же надёжно прятались.

— Ты уверенна, что мы пришли правильно? — длинноволосый слегка поморщился от боли.

— Я же сказала, что приведу Вас к нему, — девочка сама немного нервничала, чувствуя поблизости Кирха, но не видя ни одной живой души внизу. — Это здесь.

Судя по выражению лица Лорана, у него были серьёзные сомнения относительно сказанного охраняемой. Гроллин легонько погладил девочку по спине и кивком указал наверх, где в черноте неизвестного нечто прекрасно прятались своды высокого потолка.

— Есть одна идея, сиди здесь тихо.

Мужчина ловко подобрался и неслышно, словно сумеречник растворился где-то у основания коридора. Только его белая макушка какое-то время ещё виднелась в темноте, пока не исчезла или же не была спрятана под курткой. Каринка впервые подумала, что с такой внешностью им нужно обладать просто феноменальными способностями, чтоб затеряться в толпе.

С его уходом появилась тьма и холод. Последние крепления силы воли пали, голос больше не звучал в теле, он словно был им. Девочка сжалась от этого приступа дикого одиночества, маленький обрывочек теплоты и надёжности в душе ещё спасал, но уже так неуверенно и наивно, словно потерял последнюю надежду и держался на остатках детской нежности. Каринка вцепилась в это чувство, и перед глазами немного прояснилось.

В зал, слегка прихрамывая, вошёл мужчина в тёплой кожаной накидке с глубоким капюшоном. Он не был слишком тучным, однако из-за обилия брони казался большой подрагивающей бочкой. Свежая и явно непривычная борода лишь слегка выглядывала из-за капюшона забавным хвостиком. Но сомнений не было, именно этот человек шёл по заброшенному голоду днём, его тень распугивала воду и волоклась по земле. Но не он был хозяином голоса…

Любопытство, к которому ранее не была столь расположена Каринаррия Корсач, брало верх над здравомыслием. Каким-то седьмым чувством она понимала, что действительно важно узнать, кто скрывается под капюшоном. Правду, не могла понять почему. Её точка обзора была слишком неудобной для столь ответственной миссии: девочка переползла ближе к краю и вытянулась в струнку. Стали видны кисти рук, массивные и истёртые верёвкой, что не очень вязалось с образом ужасного колдуна, которому здесь полагалось таиться от честных людей. Почти одновременно с этим открытьем Каринка испытала чрезвычайную лёгкость, а точнее, сначала треск надламывающейся лепнины под руками, а потом уже лёгкость.

Девочка только беззвучно вякнула и закрыла лицо руками, готовясь быть размозжённой о плитку. Но этого не последовало. Что-то упругое и мягкое, легко оттолкнуло её обратно вверх и плавно спустило, словно по наезженной горке. Это помогло слабо, поскольку правильно падать юную Корсач не догадался научить ни один из её многочисленных наставников.

Скатившись кубарем по учтиво подвернувшемуся чему-то, она ещё проскользила около двух метров на пятой точке, пока не врезалась ногами в одну из треног. Чаша с беснующимся огнём звучно заплясала с противным скрежетом по полу. Пришлось вопреки страху открыть глаза, чтоб иметь возможность как-то увернуться. Огонь отвратительно пыхнул в лицо и резко отшатнулся обратно вместе с чашей, влекомый странной алой змеёй. Живой кнут хлёстко упал у самой её ноги, словно играясь с жертвой, и тут же взмыл обратно. Каринка испуганно икнула и попыталась отползти, воюя с вывихнутой рукой и отупляющим ужасом. Возле стола стоял мужчина средних лет, едва начинающий седеть, но уже обзавёдшийся рядом рыжеватых пятен на лице и дряблой кожей. На нём были обычные одеяния среднего горожанина, подобранные без вкуса, старания и опрятности. Тяжёлые сапоги покрывал толстый слой вековой грязи, штаны покрывали разноцветные писоги от подозрительно бурых, до едко травянистых. Сама мысль о том, что им пришлось перенести, вызывала отвращение, но далеко не это было самым странным в его наружности. Первым, пожалуй, что всё-таки бросалось в глаза, был его необычный доспех, он слишком сильно напоминал колокол с круглыми выбоинами для головы и рук, в котором причудливым языком болталось тело незнакомца. На доспехах был тиснут герб Постава и по краю шла испещрённая трещинами надпись из его девиза, что вызывало смесь невольного восхищения вместе с почти истеричным смехом. И Каринка, забыв обо всех нормах приличия, наверняка засмеялась бы, если б её взгляд не был прикован к огромной чёрной накидке с красной подбивкой, что шевелящимся ворохом жалась к его ноге и сладостно обвивала одним из концов левое запястье. Полотнище было живым, оно двигалось и не рождалось даже мысли о том, что в зале может гулять сквозняк. От глаз мужчины расходились слизкие сероватые разводы, уродовавшие и без того не идеальное лицо.