Стивен Кинг - Извлечение троих

ХВАТИТ

Правильно.

Именно так:

ХВАТИТ

Пора кончать с этой работой по сбору костей. Пора прекращать это дело, потому что:

ХВАТИТ

ХОРОШЕНЬКОГО ПОНЕМНОЖКУ

Пора прекращать. Как там в мультике говорил Пучеглаз: Это все, что я могу еще вынести, а я ничего больше не вынесу. Пучеглаз попал в точку.

Он спустил воду и, вернувшись в постель, почти мгновенно заснул. Проснувшись же, обнаружил, что по-прежнему хочет быть врачом, в этом он абсолютно уверен — и это было так хорошо, что, может быть, стоило целой программы, как ее ни обзови: «Срочный выезд», «Ведерко крови» или «Угадай мелодию».

Ему по-прежнему хочется быть врачом.

Он знал одну женщину, занимавшуюся рукоделием. Из последних денег наскреб он десять долларов и заказал ей маленькую старомодную вышивку:

ЕСЛИ ТЫ ВЫНЕСЕШЬ ЭТО,

ТЫ ВЫНЕСЕШЬ ВСЕ.

Да. Правильно.

Случай в подземке произошел месяц спустя.

— Эта дама какая-то странная, ты заметил? — спросил Хулио.

Мысленно Джордж с облегчением вздохнул. Если бы Хулио сам не затронул эту тему, Джордж, наверное, не стал бы ее поднимать. Пока что он — ординатор, но в один прекрасный день он станет уже настоящим, оперившимся, скажем так, врачом, теперь он верил в это безоговорочно, а Хулио, он — коновал, и в присутствии коновала ему не хотелось бы ляпнуть какую-нибудь глупость. Он бы лишь хохотнул и сказал: Черт, я такого дерьма насмотрелся уже. Тысячу раз, детка. Возьми-ка ты лучше полотенце и оботри себе хорошенечко губы, а то оно не обсохло еще и капает.

Но, похоже, такого Хулио еще не видел. Что хорошо, потому что Джорджу хотелось поговорить об этом.

— Да уж, странновата. Как будто в ней два человека.

Он с изумлением заметил, что теперь Хулио явно почувствовал облегчение, и внезапно ему стало стыдно. Хулио Эстевес, которому в жизни только и светило, что до конца дней своих водить лимузин с парой красных мигалок на крыше, только что проявил больше мужества, чем он сам.

— А ты, док, смекалистый. Попал в самую точку, — Хулио вынул пачку «Честерфилда» и сунул в рот сигарету.

— Эта гадость тебя доконает, дружище, — сказал Джордж.

Хулио кивнул и предложил пачку.

Они покурили молча. Может быть, их напарники и в самом деле поехали «блядовать», как выразился Хулио… или, быть может, им просто хватило. Сначала Джордж действительно испугался, нет, кроме шуток. Но в конце концов это именно он спас женщину, а не фельдшера, и Хулио это знал, и Джордж знал, что он знает. Быть может, поэтому Хулио и дождался его. Первой тогда бросилась на помощь старуха-негритянка, и еще белый парнишка, который вызвал полицию, пока все остальные (кроме старухи-негритянки) просто толпились вокруг и глазели, как будто там фильм какой-нибудь, или телешоу, или очередная серия «Питера Ганна», но в конце концов все свалилось на Джорджа Шейверса, и он, перепуганный до полусмерти, исполнил, как мог, свой долг.

Женщина ждала поезд, о котором с большим уважением отзывался Дюк Эллингтон — знаменитый поезд-А. Хорошенькая молодая чернокожая женщина в джинсах и рубашке цвета хаки просто стояла у края платформы и ждала знаменитый поезд-А.

Кто-то ее столкнул.

Джордж Шейверс не знал, удалось ли полиции поймать этого ублюдка — это не его дело. Его дело — женщина, которая с криком упала в тоннель подземки перед знаменитым поездом-А. Каким-то чудом она не попала на третий рельс, знаменитый третий рельс, который сделал бы с нею то же, что власти Нью-Йорка делают с плохими парнями в тюрьме «Песня Песней», которые получают бесплатный проезд на тот свет на знаменитом поезде-А, на третьем рельсе. Старина искровой разряд.

Боже правый, такое чудо — электричество.

Она попыталась сползти с рельсов, но времени не было, и знаменитый поезд-А вкатился в станционный тоннель, визжа тормозами и изрыгая сноп искр: машинист увидел ее, но было уже слишком поздно — и для него, и для нее. Стальные колеса этого знаменитого поезда-А прокатились ей по ногам и отрезали их чуть выше колен. И пока все остальные на станции (кроме белого парнишки, который бросился вызывать полицию) просто стояли, махая руками (или почесывая промежность, как решил про себя Джордж), старая негритянка спрыгнула вниз, вывихнув при этом бедро (потом мэр наградил ее медалью за храбрость), и перетянула бедро пострадавшей своей косынкой. На том конце станции белый парнишка орал в телефонную трубку, вызывая скорую помощь, а старая негритянка кричала из тоннеля, чтобы ей помогли, чтобы бросили, ради Христа, хоть что-нибудь, чтобы наложить жгут, и наконец какой-то белый пожилой господин делового вида нехотя уступил свой ремень, а чернокожая старуха взглянула на него и произнесла слова, которые на другой день появились крупно набранной шапкой на передней полосе нью-йоркской «Дейли Ньюс», два слова, которые сделали старую негритянку подлинной героиней Америки: «Спасибо, браток». Потом она перетянула ремнем кульпятку левой ноги пострадавшей, на середине между бедром и тем местом, где было колено, пока его не отрезал знаменитый поезд-А.

Джордж слышал, как кто-то в толпе говорил кому-то, что прежде, чем хлопнуться в обморок, молодая негритянка успела произнести: «КТО ЭТОТ МУДАК? ДОБЕРУСЬ ДО НЕГО — ЯЙЦА ВЫРВУ!»

Старухе-негритянке нечем было проделать дополнительную дырку в ремне, так что она просто держала его, вцепившись, точно угрюмая старуха-смерть, пока не прибыла скорая помощь: Хулио, Джордж и два их напарника.

Желтая линия. Джордж вспомнил, как мама в детстве ему говорила, чтобы он никогда, никогда, никогда не переступал за желтую линию на платформе подземки, когда ждет поезд (хоть знаменитый, хоть самый обыкновенный), вспомнил запах масла и электричества, который ударил ему в ноздри, когда он спрыгнул в тоннель. Вспомнил, как там было жарко. Как в пекле. Жар обволакивал все: его, старую негритянку, молодую, поезд, тоннель, невидимое небо над головою и самый ад под ногами. Вспомнил, как он еще подумал: Если сейчас мне измерить давление, стрелку, наверное, зашкалит, — а потом вдруг успокоился и закричал, чтобы ему бросили сумку, а когда один из напарников хотел спрыгнуть к нему с сумкой, он так его выматерил и велел угребывать, что тот испугался, и вытаращился на него, как будто видел Джорджа Шейверса в первый раз в жизни, и действительно отгребнулся.

Джордж перетянул столько вен и артерий, сколько мог при данных обстоятельствах, а когда сердце пострадавшей бешено заколотилось, вколол ей полную дозу дигиталина. Наконец прибыла кровь. Ее доставили копы. Вам нужно поднять ее, док? — спросил один, но Джордж ответил, что не сейчас, вколол ей в вену иглу и начал закачивать кровь, точно дозу какой-нибудь страждущей наркоманке.