Нил Гейман - Американские боги (др. перевод)
Тень и не думал ничего говорить, но так как от него этого ждали, сказал:
— А что, разве не так?
Под ногами стоял зимний хруст — хрустели последние мертвые опавшие листья.
— Совершенно неверно считать, что до Колумба люди не путешествовали на кораблях на большие расстояния. А ведь и Новая Зеландия, и Таити, и бесчисленные тихоокеанские острова были населены мореплавателями, которые достигли в навигации таких успехов, что могли бы его посрамить; Африка разбогатела на торговле, хотя в основном на торговле с Востоком, с Индией и Китаем. Мы, народ Нила, давно поняли, что даже на тростниковом суденышке можно проплыть вокруг света, если запастись терпением и пресной водой. Видите ли, в то давнее время главная проблема состояла в том, что Америке нечем особенно было торговать, да и плыть сюда слишком долго.
Они подошли к большому дому в стиле, как его принято называть, королевы Анны. Кто она такая, эта королева Анна, подумал Тень, и почему она так любила дома в духе семейки Аддамс? Окна этого единственного во всем квартале здания не были наглухо заколочены досками. Они зашли в калитку и, обогнув здание, подошли к нему с тыла.
Мистер Ибис достал брелок с ключами, отпер огромную двустворчатую дверь, и они очутились в просторной нетопленой комнате, в которой находились еще два человека. Очень высокий темнокожий мужчина с большим металлическим скальпелем в руке и мертвая девушка восемнадцати-девятнадцати лет, лежавшая на длинном мраморном столе, который одновременно походил и на барную стойку, и на кухонную рабочую поверхность.
К пробковой доске, висевшей на стене прямо над телом, было приколото несколько фотографий покойницы. На одной — это был школьный портрет — она улыбалась. На другой — стояла в ряд с тремя другими девушками; они, видимо, нарядились для выпускного бала, и ее черные волосы были подобраны и переплетены на макушке в замысловатый пучок.
Теперь, когда она лежала, мертвая, на столе, ее тусклые от спекшейся крови волосы свободно падали на плечи.
— Это мой компаньон, мистер Шакель, — произнес Ибис.
— Мы уже встречались, — сказал Шакель. — Простите, что не подаю вам руки.
Тень перевел взгляд на девушку, которая лежала на столе.
— Что с ней случилось? — спросил он.
— Парня неудачно себе выбрала, — ответил Шакель.
— Не всегда это, конечно, приводит к летальному исходу, — вздохнул мистер Ибис. — На этот раз не повезло. Он был пьян и с ножом. Она ему сказала, что беременна. А он не поверил, что от него.
— И ткнул… — сказал мистер Шакель и начал считать. Он наступил ногой на кнопку, раздался щелчок, и на соседнем столе заработал маленький диктофон, — пять раз. Три ножевых ранения в переднем левом грудном отделе. Первое между четвертым и пятым межреберным пространством, на границе левой груди, ближе к центру грудной клетки, длина раны два и две десятых сантиметра; второе и третье пришлись на шестое межреберное пространство в районе нижнего отдела грудной клетки, в середине левой груди, раны идут внахлест, каждая — по три сантиметра. С левой стороны в переднем отделе грудной клетки во втором межреберном пространстве ранение длиной два сантиметра, другое ранение длиной пять сантиметров и максимум один и шесть десятых сантиметра в глубину в переднемедиальной поверхности левой дельтовидной мышцы, рана резаная. Все повреждения грудной клетки представляют собой глубокие ножевые ранения. Больше видимых повреждений на теле нет. — Он убрал ногу с кнопки. Тень заметил маленький микрофон, который висел на шнурке прямо над столом для бальзамирования.
— Так вы еще и коронер? — спросил Тень.
— Коронер — это у нас должность государственная, — сказал Ибис. — Его обязанность — пнуть труп. Если труп не ответит ему тем же, он подписывает свидетельство о смерти. А Шакель, так сказать, патологоанатом. Он работает на окружного судмедэксперта. Производит вскрытие и берет ткани на анализ. Раны он уже сфотографировал.
Шакель не обращал на них внимания. Он взял большой скальпель и сделал широкий и глубокий V-образный надрез, так что линии шли от ключиц, сходясь внизу грудины; затем он превратил V в Y, сделав еще один глубокий надрез, который шел от грудины и заканчивался в районе лобковой кости. Потом он взял маленькую тяжелую хромированную дрель с круглым режущим диском на конце размером с медальон, включил ее и распилил ребра по обе стороны грудины.
Девушка раскрылась будто сумочка.
Тень тут же почувствовал легкий, но неприятно въедливый, острый мясной запах.
— Я думал, хуже будет пахнуть, — сказал Тень.
— Она еще свеженькая, — сказал Шакель. — Да и кишки целы, поэтому дерьмом не пахнет.
Тень отвернулся, но не из-за отвращения, как ожидал, а из-за странного желания предоставить девушке хоть какое-то право на личное пространство. Наверное, ничего нет на свете более обнаженного, чем вскрытое человеческое тело.
Шакель отсек кишки, лежавшие, словно клубок блестящих змей, в животе, под желудком, в глубокой тазовой полости. Пропустил их, фут за футом, между пальцами, сказал в микрофон, что они в «нормальном состоянии», и отправил в ведро на полу. Затем он откачал вакуумным насосом кровь из грудины и измерил ее объем. Потом осмотрел грудину изнутри. И записал на диктофон:
— В околосердечной сумке имеется три разрыва, заполненных свернувшейся кровью.
Он крепко зажал сердце в руке, надрезал сверху, повертел, осмотрев со всех сторон. Потом наступил ногой на кнопку и сказал:
— В сердечной мышце имеется две раны; первая размером полтора сантиметра в правом желудочке, вторая размером один и восемь десятых сантиметра в левом желудочке.
Шакель удалил легкие. Левое легкое было проткнуто и наполовину опало. Он взвесил легкие, потом сердце, потом сфотографировал раны. От каждого легкого он отрезал по кусочку и положил в банку.
— Формальдегид, — шепотом подсказал мистер Ибис.
Шакель удалил у девушки печень, желудок, селезенку, поджелудочную железу, обе почки, матку и яичники; при этом он продолжал говорить в микрофон, комментируя все свои действия и наблюдения.
Он взвесил все органы и описал их состояние как нормальное и без повреждений. От каждого органа он отрезал по кусочку и все образцы поместил в баночки с формальдегидом.
От сердца, печени и одной почки он отрезал еще по кусочку. И пока работал, медленно, не торопясь пережевывал их.
Тени это почему-то показалось правильным: Шакель не глумился над трупом, а проявлял к нему уважение.
— Ну что, останетесь у нас погостить? — спросил Шакель, прожевывая кусочек сердца.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});