Марина Дяченко - Казнь

В стороне, под холмом, отрешенно бродили десятка два вислобрюхих коров. Ирена перевела взгляд; роща зеленела сочно и густо, листва еще не загрубела под пылью и солнцем, праздник жизни какой-то…

Слева и внизу темнели крыши. Полуголые ребятишки вели на лужайке некую шумную темпераментную игру…

Она вздрогнула. Тряхнула головой.

Слева и справа лежали на земле два высоких замшелых камня. Еще один камень, плоский, гигантской медузой распластался чуть ниже по склону; на камне спиной к Ирене сидел человек.

Она огляделась снова. Закусила губу, пытаясь справиться с разочарованием.

Вот ее дом. Непривычно маленький, зато с огромным подворьем, с хозяйственными пристройками, которых отродясь не было; тем не менее это ее дом, и тополь растет не слева от ворот, как это было внутри МОДЕЛИ, а справа, как положено…

Что это, Анджей. Что это за новая чушь?!

Она шагнула вперед. Оглянулась на камни; они лежали здесь лет сто, а то и больше, и лежали с умыслом. Ворота…

Задержав дыхание, она снова вошла в замшелый проем.

Никакого эффекта.

Что и требовалось доказать…

Постояв еще некоторое время, она медленно, шаг за шагом, пошла к сидящему человеку.

Подошла. Села рядом.

– Не сидите на земле, – Семироль не глядел на нее.

– Это трава…

Семироль на мгновение обернулся. Глаза у него были стеклянные.

Коровье стадо прошло совсем рядом. Тускло позванивал огромный колокольчик на шее у быка.

– Ян, я прошу прощения… Но неужели вы думали, что принуждением можно добиться…

Она замолчала, не зная, как закончить фразу.

– Где мы? – сухо спросил Семироль.

Она пожала плечами:

– Вариантов несколько… Самый простой – мы упали со скалы и теперь ловим предсмертные видения…

– Хорошо. Другие варианты?

Ирена вздохнула:

– Это снова МОДЕЛЬ, Ян. Это снова МОДЕЛЬ.

Они спускались все медленнее и медленнее, когда, наконец, Ирена споткнулась, и Семироль автоматически подхватил ее под руку.

Играющие ребятишки были неимоверно, неописуемо грязны. На ком-то была одна лишь грубая рубашка до пупа, на ком-то – только драные холщовые штаны. Все без исключения были босы; все озабочены были тем, как бы половчее сбить коровьей костью мишень – рогатый желтый череп.

Ирена сглотнула, узнав Вальку. Пацаненок был года на три старше, чем в тот вечер, когда по просьбе Ирены принес ей спортивную газету. Грязный и полуголый, как все, с длинными нечесаными волосами, он явно предводительствовал в игре – отвешивал подзатыльники всем, кто, по его мнению, пытался обойти правила…

И тем не менее это был Валька. Ирена почему-то была в этом уверена.

– Нравы, – пробормотал Семироль.

– Ян, – сказала она еле слышно. – Я боюсь.

– Правда? – желчно осведомился Семироль.

– Посмотрите туда…

Дом, сложенный из цельных бревен, казался экспонатом музея под открытым небом. Резные завитушки на воротах, старинный замок на огромных петлях, покатая крыша, покрытая, кажется, неким подобием коричневой черепицы… Глухо закрытые деревянные ставни…

Целая улица музейных, причудливо-этнографических построек. Соседский дом… Колодец с «журавлем», с деревянной бадьей на краю сруба…

– Как же мы войдем?..

Самым печальным ей показалось, что ворота заперты, а у нее нет ключа…

– Отойдите, – раздраженно бросил Семироль. Отстранил ее, осмотрел круглый замок размером с детскую голову; вздохнул. Легко – с кажущейся легкостью – выворотил из дерева ржавую петлю вместе с огромным гвоздем:

– Система… на грани фантастики…

Ворота душераздирающе заскрипели. Над соседским забором показались головы – но Семироль не позволил Ирене оглянуться, прямо-таки втолкнул во двор.

– Сэнсэй?!

Аспидно-черный, размером с теленка пес прикрыл обнаженные было зубы. Вильнул хвостом.

– Предупреждать надо, – глухо сказал Семироль за ее спиной.

– Сэнсеюшка… Это ты?!

Пес заскулил. Кинулся, едва не сбивая с ног, бросил Ирене на плечи заскорузлые от грязи передние лапы, огромным, как розовая простыня, языком лизнул в лицо…

Шибанул в нос острый запах псины.

– …Продолжаем теоретическую часть… Вариант первый – предсмертные видения. Чрезмерно затянутые, надо сказать, и к тому же парные, согласованные, что маловероятно… Второй вариант?

Ирена молчала. Смотрела на танец огня в камине.

– Ирена. Вы организовали всю эту пикантную ситуацию, вы в ней разбираетесь больше меня, вы – эксперт… Второй вариант? Третий?

– Подлец, – сказала Ирена устало. – Нет, это я не вам, Ян… Это Анджею.

Вампир вздохнул:

– Понимаю… Перед моими глазами прошло столько бракоразводных процессов, что немудрено понять…

Завозился на полу перед камином Сэнсей. Новый вариант Сэнсея – гипертрофированный. Чудовище, а не пес.

Дом был ЕЕ. Причудливо измененный, чужой – но ЕЕ; она признала его, как ее саму признала злобная собака…

– Ничего вы не понимаете, Ян… Это новая МОДЕЛЬ. МОДЕЛЬ в МОДЕЛИ. Вместо того, чтобы выйти во внешний мир, мы провалились… куда-то. В тартарары.

Семироль улыбнулся – впервые за весь день:

– Да? А что, если это так называемая реальность, придя во взаимодействие с так называемой моделью, переродилась, дала вот этот уродец-гибрид? Вас, кажется, пугал чем-то подобным ваш злодей-профессор… Петер, кажется? «Раковая опухоль на вероятностной структуре реальности», это я цитирую по памяти вашу незабвенную повесть…

Ирена заплакала. Ее повесть, ее почти завершенная повесть теперь утеряна безвозвратно. Ее гениальные рассказы… которые она никогда не писала… а теперь уже и не напишет никогда…

– Зачем я это сделала, Ян…

– Вот именно. Зачем вы это сделали?!

– …отнять у меня ребенка…

– Да? Какая печальная история! Кстати, как вы теперь собираетесь рожать? На соломе, под присмотром грязной повитухи?

Ирена остро захотелось домой. И даже не ДОМОЙ, в общество Сэнсея и черепахи – а на ферму, в привычную уже комнату с видом на горы. Натянуть одеяло на голову и сладко дремать – в полной уверенности, что никто не побеспокоит до самого позднего утра…

Она плакала.

Осмотр дома дал пищу для размышлений, и просто пищу дал тоже. В погребе обнаружилось кольцо остро пахнущей колбасы, а на полках в кабинете – мелко исписанные листы желтой, непривычной на ощупь бумаги. Семироль принес воды из колодца; Ирена, обламывая ногти, почистила тяжелый казан и развела огонь в печи.

В полном молчании они съели колбасу и запили ее кипятком. Бумаги дожидались своего часа; написанные каллиграфическим почерком, но по неведомым грамматическим законам, они внушали Ирене почти суеверный ужас.