Наследие Сири (СИ) - Брай Марьяна
— Это плохое время, а люди с севера делают нашу жизнь плохой.
— Но ваши правители сами привозят сюда людей с севера, и делают свободных людей рабами…
— Жоала, меня зовут Жоала, мне столько рук, что надо собрать здесь всех, и считать. Ты пришла сюда не сама, а он пришел сам, и наши боги сейчас не могут говорить с правителем, не могут говорить ему правила, — она взяла очередную рыбу, что прыгала в холщовом мешке у ее ног, взяла за хвост, размахнулась, и ударила ее головой о камень. Та притихла, и старуха начала ее чистить.
— Кто «он»? Кто изменил вашу жизнь? — я присела напротив на бревно и посмотрела ей прямо в глаза.
— У него нет имени наших богов, как у тебя. Но ты хочешь уйти, а он не хочет уходить от нас, — боги уже забирают наших мужчин в воду, но правитель не слушает богов.
— Вы говорите про Ваала?
— Нет, это не его имя.
— Это тот, кто называет себя этим именем?
— Да, уходи…
— Нет, я не хочу уходить, я хочу помочь вам, я хочу, чтобы человека с этим именем не стало здесь, — я смотрела в ее почти белые от катаракты глаза, и меня пугало, когда она поднимала их на меня. Но я не отводила глаз.
— Ты не врешь. Ты живешь в доме наших богов. Там правители видели вещие сны, но правителю запретили там жить. Правитель должен видеть воду, землю и воздух. В том месте их видно, и боги говорят ему в окна. Ты не слышишь их.
— Я хочу помочь вам…
— Ты не врешь, — перебила меня старуха. В начале холодов я пришлю к тебе людей. Они скажут тебе, что пришли слушать богов, пусти их в свой дом.
— Хорошо, — автоматом ответила я, и хотела задать очередной вопрос, но она сказала: «иди, сейчас он придет сюда, не показывайся ему», и отвернулась от меня.
Я осмотрелась, и увидела, что Ваал с Мальяном гуляют в толпе. Я опустила голову, повернулась спиной к этой паре, и пошла сделать круг вокруг них через толпу.
Осенью и вправду, хоть я уже и забыла, к нам постучались ночью. Оми и Сига вышли к калитке. Я тоже встала, накинула одеяло, и стояла в дверном проеме. И когда услышала, как они сказали: — мы пришли слушать богов, я велела впустить людей. Шесть стариков вошли в мой дом, потушили все свечи, и встали спинами друг к другу. И тогда я поняла зачем нужен на полу, прямо в плитке выбитые желобки в виде круга. Они стояли пятками к этому кругу.
Мы с девочками молча сидели на моей кровати. Они ушли молча в тот момент, когда первый луч солнца скользнул в окно. Не подавая знаков, не говоря ни слова, они повернулись на Восток, поклонились, и вышли из дома. После этого люди в городе стали улыбаться мне.
Когда начались сборы судов на север у меня жгло в груди — вот оно — протяни руку, сделай два шага, и ты на корабле.
— Бран, что ты чувствуешь, когда они собираются туда, куда ты не можешь вернуться? — я смотрела на его реакцию, и не могла поверить, что он сын своего отца, что он брат Бора.
— Там нет этих знаний, только здесь их можно получить, Сири, помнишь, мы с тобой мечтали о том, что обязательно доберемся до этого берега, и потом все море будет нашим? — это были глаза парнишки, что мечтал только о море, и вот ему дали его.
— Там тоже есть берег, и там так много земель, что мы даже не знаем, может и на севере есть море — еще больше, чем это, еще сильнее чем это, там есть нужное дерево — оно своими кронами царапает небо, и ждет, когда станет мачтами. Там твоя земля, там место, которое дает тебе силы, там твой отец, — я надеялась, что эти слова точно тронут его.
— А может и нет…
- Что «нет», Бран?
— Может быть там есть море, а может и нет…, - он встал и полез на леса. После этого мне стало страшно, что в любой момент он может передумать и сорвать все.
Мы пришли на нынешний праздник с Оми и Сигой, я приготовила мясо и выпечку для Жоалы. Подошла к ее домику, из которого вышла девочка — входной проем был таким низким, что даже ей приходилось наклониться, а она была ростом не выше моего плеча. Поклонилась, взяла наш сверток, и вошла внутрь. Вышла она с пустыми руками, и помотала головой, мы поняли, что войти нельзя.
— Завтра к вам придет мой отец — сын Жоалы. Она сказала, что вам нужно говорить с ним как с ней. Только правду. Он не обманет вас, и не предаст вас. Ждите его, — на последнем слове она нырнула за дверь, закрыла ее.
Настроение испортилось. Старушка, скорее всего, болела. Я много раз отправляла к ней Оми с едой и фруктами, с выпечкой и отрезами ткани. Зимой я отдавала в этот домик весь мед и молоко, что привозили мне из замка. Я знала, что она отдает все в самые бедные дома, где есть дети. Видела ее иногда сидящей у домика на бревне, и когда я здоровалась, она делала вид, что не слышит меня — просто сидела как мраморное изваяние. Она стала худее, кожа похожа на папиросную бумагу. Только указательный и большой палец правой руки указывали на то, что она жива — она терла ими друг о друга по кругу, словно скатывала невидимую ниточку в катышек перед тем, как выкинуть ее.
Мы спустились к воде — там снова горели костры, в воде было много лодок и плотов — люди снова использовали праздник для того, чтобы поймать хоть сколько — то рыбы.
Глава 37
Драс, Драс, иди сюда, — в дом забежал Гор, и глазами искал карла.
— Я здесь, что случилось, — карл Драс заснул только под утро — весь день и всю ночь они осторожно уводили каждого с тех двух лапахов, что пришли с Юга. Как только дружинники увидели на горизонте парусники, все дружины собрались в большом доме, что построили люди. На берег они выпустили пять человек одетых как все жители Сориса. В лодках, что отошли от берега, были только люди из дружины. На берег они привозили людей и груз, и тут же, уводили их в «Большой дом», как назвали жители Сориса новую постройку. Тирэс продолжал жить в замке, но больше не имел власти.
— Мы только что всех закрыли в подземелье замка. Завтра начнем говорить с каждым. Так ли срочно я нужен тебе? — Драс явно устал, и с трудом разлепил глаза, но шел за Гором, который уже выходил на улицу.
— Драс, ты сказал приглядывать за таверной тааров. Мальчишки прибежали ко мне, и сказали, что хозяин стоял на берегу, и видел, как всех южан уводят в замок. Сначала у него на крыше горел огонь — жарилось мясо, а как увидел, что мы их с лодок ведем завязанными, заливал огонь водой. Потом он просил отдать ему его груз, что он ждет уже давно. Сейчас его пришлось связать. Он сидит связанный в его таверне.
— Держите его там, не давайте встречаться с пришедшими с моря даже взглядом. Оставь там двоих взрослых. Лапахи полностью проверили? Выгрузили все?
— Да, все в замке, наши люди там в большой зале, мы все перенесли с берега туда. Начинаем разбирать весь товар. — Гор чувствовал себя неудобно, и жалел, что разбудил Драса.
— Стой, Гор, идем, проводи меня в таверну, — Драс накинул куртку, и пошел за Гором.
Сорис был готов к началу ярмарки — телеги прибывали, люди распаковывались, и в этом шуме как-то незаметно для всех, южан, прибывших на лапахах отвели в замок. Шатров этой осенью не поставили, но люди пока не знали, что произошло.
У таверны сидели пятеро мальчишек лет четырнадцати — пятнадцати. Все они были братьями или сыновьями дружинников. Все карлы были в Сорисе, теперь их дружины были настоящей армией — двести человек взрослых и сильных мужчин, и тридцать подростков, которые шныряли по городу под видом пацанов, приехавших на ярмарку.
Мы вошли в таверну. Человек, перевязанный веревками по рукам и ногам, притянутый к спинке стула, с кляпом во рту, с ненавистью посмотрел на вошедших мужчин.
— Ты чем — то недоволен, таар, — Драс вынул кляп из его рта, и сел напротив него. В комнате остался только Гор.
— Мне должны привезти товар, ко мне должен приехать мой брат, куда вы всех увели?
— Будешь орать, или говорить с нами неуважительно, я снова заткну тебе рот, — Драс сделал движение рукой с кляпом, будто снова хочет заткнуть ему рот, но тот отвернулся.
