Анатолий Агарков - Семь дней Создателя

— Билли, — прошу, — если что понял, прокомментируй.

— Сдаётся, люди жили без радости от бытия и работы. Перечеркнут, забудут старое, начнут искать себя в новом мире.

— Помочь им чем-то можно?

— Сами справятся. Путь к счастью — это уже счастье. Видишь — смеются.

В принципе, конечно, с оптимизатором можно и в берлоге зимовать. Можно и шатуном. Но по мне как-то дома привычнее, на хрустящих, с морозной свежестью простынях. И чтоб женщина моя была из душа, а не наспех облизанная. Хотя, впрочем, на счёт облизывания я загнул. Оптимизатор прекрасно поддерживал природную чистоту тела — ни потовых выделений, ни каких других. Приятный запах здорового тела. Э-эх…. Где ты, моя Любовь Александровна? Я, кажется, начал скучать без женской ласки.

Другая встреча из запомнившихся — на крутом волжском берегу. Смотрю, человек яму копает. Нет, траншею. А, может, окоп? Воевать собрался с кем?

— Помогай Бог, — говорю.

Он и ухом не повёл, своей работой увлечён. Заинтриговал, конечно. Присел я на пенёк, стал наблюдать и гадать — глухой? юродивый? Может, настолько высокомерен, что по барабану ему все праздношатающиеся путники? Мужик копает, я сижу, смотрю, как от работы бугры мышц ходуном ходят под простенькой рубахой. Богатырь былинный!

Солнце опустилось на горизонт, лучезарная дорожка легла через Волгу. Мужик ткнул лопату в грунт, выбрался наверх. Отряхнул колени, подошёл, протянул очень крепкую ладонь, представился:

— Кудеяр.

Потом захлопотал с костром. Он разгорелся, когда солнце скрылось за горизонт, и мгла накрыла дали.

— Нет, ничего лучше дыма и огня для душевной беседы.

Прозвучало как приглашение. Я пересел к костру.

— Извините, нечем угощать, — он повертел могучим кулаком перед моим носом, на запястье серебрился оптимизатор. — Сам питаюсь Божьим помыслом.

— А что копаете?

— Котлован под фундамент. Звонницу буду ставить.

— Видел, разрушают, а вы строите.

— Пусть звонит. В поминовение душ невинно убиенных.

— А вы никак тот самый Кудеяр? Неплохо сохранились.

— Погонялово из лагеря — привык уже. А душ загублено немало. Пожизненный мотал, когда вдруг избавление пришло. Полнаручника надели, на волю отпустили — живи, говорят, как совесть позволяет. А совесть меня чисто в петлю готова загнать. Одна мысль только и спасала — ну, не последняя же я сволочь на земле. Походил, посмотрел, вижу — последняя. Красть люди перестали, врать и хамить. А тут живой убивец землю топчет. Осужденный и на волю отпущенный, хотя и не во все мои прегрешения вникли судьи. Решил с этого утёса в Волгу сигануть, чтоб заслуженный приговор себе исполнить. И сиганул….

Кудеяр поворошил сухой веткой угли костра.

— Не разбился, не утоп. Ну, думаю, за просто так на тот свет меня не пустят. Надо что-то в этой жизни свершить. И задумал звонницу поставить на утёсе, который надгробьем мнил. Вот…. А ты чем маешься, мил человек?

— Сказать, что дурью — ничего не сказать. Но маюсь. Топаю по России с запада на восток: когда дойду — не знаю, чего ищу — не ведаю.

— Так оставайся со мной. Звонницу поставим и дальше вместе пойдём. Решил я: рано с жизнью счёты сводить, обойти надо всю землю, убедиться, что люди на ней всем довольны и счастливы, тогда уж….

— Жениться не хочешь, детишек завести?

— Да какая ж баба за меня, душегуба, пойдёт? Вот если б спасти какую от неприятностей, и чтоб она меня в благодарность…. Разве я против детишек?

Сильный и могучий, он неплохо смотрелся. Всполохи огня подкрасили щёки. Под мохнатыми бровями поблёскивали живые глаза. Былинный герой! А выходит, душегуб.

— Женщин тоже убивал?

— Было дело.

— Дети и женщины — святое.

— Вот и говорю: святотат — кому нужен.

Жалеть его совсем не собирался. Да и звонницу строить. У меня своя епитимия и путь свой. Утром мы расстались.

Шёл курсом на Сахалин. Полями, лесами, не выбирая дороги. Реки переплывал. За Уралом их уже лёд сковал. Шёл по льду. Спал, где ночь застигнет. Просыпаюсь однажды — в сибирской тайге дело было — над головой на ветке рысь притаилась. Голодно тебе зимой, кошка крапчатая?

Тема для диалога.

— Билли, если мой оптимизатор хищнице на лапу, подобреет она?

— Сомневаешься? Акул же укрощал.

— Оптимизаторы для животных не мыслишь создавать?

— Зачем? Природа здесь разумно правит. Не стоит вмешиваться — своих забот полон рот. Нового человека мы с тобой произвели, Создатель — безгрешного, доброго, мудрого, отважного. Никакому дьяволу не совратить.

— И чем он будет заниматься?

— Землю беречь, космос осваивать, чтоб ничто, нигде и никогда не угрожала роду человеческому.

— Это задача обществу, а каждому в отдельности?

— Творить, совершенствовать свои таланты, природой данные, не заботясь о крове и хлебе насущном.

— О детях, кто позаботится?

— Оптимизаторы. Накормят, оградят, обучат.

— Не отобьёшь у людей охоту рожать?

— Инстинкта стихийного размножения уже нет, есть желание супружеской пары и разумное планирование.

— Нет ЗАГСов, но брак остался?

— В лучшем его виде — без корысти в помыслах, одни чувства.

— Ой, ли?

— Увидишь.

Город на пути возник. Указателя дорожного не было, потому названия не узнал. Машин на дорогах не видать. Спросил прохожего. Он удивился:

— А к чему они? Собрались вместе, сказали: хватит, не нужны больше. Мы раньше сталь варили — один завод на весь город. Теперь наш металл никому не нужен, а зачем нам их автомобили?

Действительно, никто никуда не спешит. Прохожих мало, а людей много. Сидят на лавочках, все заняты. Поют, рисуют, играют в шахматы, слушают, любуются, болеют. Заглянул в один мольберт — на белом листе линии овальные.

— Что это? — спрашиваю молодого с художественной бородкой автора.

— Вы как думаете?

— На барашки волн похожи.

Он грифель протягивает:

— Рисуйте бриг.

Спасибо, говорю, не талантлив, и дальше.

Девушка босоногой в снегу стоит, короткая туника на голом теле. Скрипка у ключицы.

— Послушайте.

Если это музыка, то, несомненно, авангард, или modern. Стою, слушаю, ничего не понимаю. Девушка играет, закрыв глаза, я не спешу.

— Ну, как? — спрашивает. — Это признание. Я выбрала вас, будьте моим мужчиной.

— Для чего?

— Вы будете ухаживать, я — принимать ваши ухаживания. Заведём ребёночка.

— Почему меня выбрали?

— Вы мне кажитесь потерянным. Вам непременно нужна спутница.

— Там, откуда я пришёл, на высоком берегу Волги строит звонницу самый неприкаянный человек на Земле. Ему нужна такая спутница, как вы. И ребёночка он мечтает завести.