Константин Бояндин - Этап

— Я был на вашей выставке, — кивнул Николаев. — Не поверю, что вы только здесь занялись фото!

— В детстве начинал, — кивнул Смолин. — Но мой первый фотоаппарат быстро сломали. Знаете, бывают такие дети — "у меня нет такой классной штуки, и у тебя не будет". Когда сломали второй, родители больше не покупали. А потом как-то не до этого стало.

…Смолин, как и Дарья, как и Николаев, повстречался со своей будущей командой — "со своими", как говорила Мария, в первый же раз.

Накануне он неплохо выпил в компании — невзирая на то, что компания была сантехническая, там были все сплошь "бывшие интеллигенты", как сам Смолин. Выпил и выпил, это было уже не впервой — жил один, на жизнь, если честно, махнул рукой, катилась себе как-то — и всё. Но когда был трезв, работал настолько качественно, что уже не раз приглашали в коммерческие, как сказали бы сейчас, компании. Конечно, тогда всё было по-другому. Но ведь пил! И остановиться было трудно, самому не удавалось.

Так и под машину попал. А когда пришёл в себя, было лето и другой город. Смолин долго отходил после тяжёлого похмелья, но в бумажнике, к счастью, водились кое-какие деньги. Он понял, что его каким-то чудом занесло в Омск, долго не мог вспомнить, почему — и, в конце концов, снял комнату, чтобы отоспаться, а потом уже пытаться выяснять, какого чёрта тут происходит. При нём, кроме относительно приличного костюма, бумажника и пачки сигарет, оказался ещё разводной ключ. Глаза бы его не видели. Смолин начинал понимать, что будь он хоть трижды мастер по сантехнической части, а только эта работа обрыдла вконец. Хотел выбросить ключ, но не выбросил отчего-то. Очень уж хорош инструмент, купил недавно.

…Когда на улице раздались крики, Смолин очнулся. Схватил разводной ключ — первое, что попалось — и выбрался наружу. Там творилось что-то несусветное — люди в чёрном нападали на всех подряд, кого-то закалывали или убивали ещё более мерзким способом, кого-то связывали и тащили с собой.

Смолин поначалу подумал, что это логическое развитие его пристрастия, под названием "белая горячка". Но горячка или нет, а надо что-то делать. Он вышел из подъезда и увидел: шагах в трёх от него тип в чёрном, сбив молодую, вопившую во весь голос женщину на асфальт, собирался вонзить в её горло длинный нож.

— Ах ты, гад! — Смолин сам не заметил, как взял свой разводной ключ — и огрел изувера. От души, прямо по чайнику. А дальше произошло небывалое: изверг вспыхнул как бенгальская свеча, но без сильного жара — и осыпался пеплом. И сам, и его оружие.

— Вот чёрт, — Смолин протёр глаза, покачиваясь, и протянул руку. — Вставайте, вставайте! Быстро!

Удивительно, но молодая женщина быстро поняла, что всё происходит на самом деле — держалась рядом со Смолиным, и почти не мешала. Впрочем, вчерашнее похмелье мешало само по себе: двигаться прямо удавалось с трудом, перед глазами всё порой двоилось.

Из-за угла дома выбежало сразу трое этих, в чёрном — лица вытянутые, мрачные, в руках копья. Они молча бросились в сторону Смолина и чудом спасшейся женщины.

Смолина подвели ноги — размахнулся, чтобы встретить первого, и уселся с размаху. Ключом шаркнул об асфальт — и тут случилась вторая неожиданность: из-под ключа вылетело полотно пламени и искр, попавшее в этих, в чёрном. И вновь — вспыхнули все разом, и в момент сгорели дотла.

— О господи! — прошептала женщина. — Вы кто?!

— Не помню, — откровенно признался Смолин, который почти полностью пришёл в себя. Он и сам принял то, что происходит, как оно есть. Горячка или нет, а надо оставаться человеком! — Нельзя стоять! Идёмте!

И стукнул себя ключом по голове. Случайно — пальцы ещё немного дрожали. Тут и подумалось: всё, конец — сейчас сам и сгорю. Однако ключ подействовал по-другому — похмелье разом выветрилось, появилась ясность чувств и здоровая, очень нужная в тот момент злость.

— Смолин я, — представился он совершенно изумлённой женщине. — Идёмте, поищем, где вас спрятать!

Но женщина наотрез отказалась прятаться. Смолину в то утро везло: он успевал шаркнуть ключом по камню или асфальту до того, как недруг пускал в ход оружие. И так было ясно: метни они свои копья — и ключ может не помочь. Смолин не сразу услышал музыку — совершенно нелепую и неуместную здесь — и к этому моменту с ним уже шло пять женщин. Что характерно, все молодые.

— Привет, — помахал ему фронтовик, морщинистый, как печёное яблоко, на пару секунд прекративший играть "На сопках Маньчжурии". — Ловко у тебя получается! Дамы, идёмте все вместе, тут есть безопасное место.

— …Идём, ещё повоюем, — предложил старик, назвавшийся Петровичем, когда всех спасённых спрятали за надёжной стальной дверью одного из складов, под охраной множества решительных молодых людей, точно так же недавно спасённых. — Поможем, кому сможем.

— Идём, — и Смолин, с ключом на изготовку, отправился с ним — там, снаружи, их уже ждала Курчатова. Так и познакомились.

Они заночевали в гостинице — как всегда, максимально удалённой от мест прибытия, тщательно выбранной, чтобы из неё было легко выбраться в случае катаклизма.

Дарья счастливо улыбалась во сне, прижимая к груди Винни-Пуха. Кошка, как ни странно, тоже успокоилась и сидела, тщательно вылизываясь, в соседней комнате, гостиной.

— Странно, — Мария уселась на краешек дивана. — Впервые со мной так, почти не боюсь. Никогда такого не было. И ты на уставшего не похож, а ведь весь день таскал и грузил.

— Есть немного, — признал Николаев. — Устал чуть-чуть. Но всё равно уже не засну.

— Заснёшь, — пообещала она, прикрывая дверь. — Не бойся, не разбудим, — улыбнулась она. — А Кошка пусть смотрит, мне не жалко.

— Хоть бы знать, кого ждём, — подумала вслух Мария. Их было трое: Курчатову попросили присоединиться к другой группе, поскольку в трёх местах прибытия были признаки того, что именно отсюда всё начнётся. Но Николаеву, Дарье и Марии достался не лес, в котором они оказались — а парк. Хорошо хоть, не слишком густо заросший, ведь непонятно, что это такое будет.

В лес направились Курчатова, Валерий и Степан, а дядя Гоша подвёл дирижабль поближе к ним — и спасаться можно, в случае чего, и своей трубкой может прикрыть.

И вновь пошёл дождь. Мелкий, моросящий, противный.

— Чёрт, опять дождь, — Мария неприязненно посмотрела на небо. — Вот точно: как дождь, так самое мерзкое.

Кошку взяли с собой. Она устроила скандал, когда её попытались уговорить остаться в "котоноске". В итоге Николаев посадил животное в "прогулочный карман", который теперь всегда делал во всей верхней одежде. Кошка любила сидеть или там, или у него на плече. Мария настояла, чтобы кошке сделали ошейник — и по закону положено, и искать проще: в ошейник вмонтировали маячок.