Виктор Ночкин - Собиратель зла

— Она с перепугу язык проглотила, — хохотнул другой разбойник. — Небось и обмочиться успела.

Атаман шумно втянул носом воздух.

— Не, не успела! Пока не воняет. Вот как тебя поближе увидит, точно обделается.

Разбойник положил ладонь на колено Ильмы, девушка взвизгнула и рывком подтянула ноги. Сидевшие вокруг костра захохотали.

Корди осторожно вытащил меч из ножен и приготовился. Сейчас эти люди особенно беспечны.

— Говорить не хочешь, тогда давай поиграем, — атаман сместился еще ближе к Ильме, обнял девушку за плечи.

Та отстранилась, насколько позволяла веревка.

— Давай, не тяни, нам тоже охота! — поощрил его приятель.

— А ты не командуй, сходи лучше хвороста собери! — отрезал вожак.

— А чего я за хворостом?

— Чтобы вторым быть после меня!

Девушка заплакала:

— Дяденьки, не надо…

— О, заговорила, — удовлетворенно заявил атаман. — Ты скажи, папка твой монет отвалит нам за дитятко? Рейкера четыре, а?

— Да потом поговорите, — буркнул нетерпеливый разбойник, поднимаясь. — Начинай, что ли, а я в самом деле хвороста соберу.

Что происходило дальше под деревом, к которому привязали пленницу, Корди не разглядел — обзор заслонила коренастая фигура. Разбойник шел как раз туда, где затаился юноша, так что Корди пришлось отступить в тень. Корди только слышал, как закричала Ильма, да увидел, что отсветы костра заплясали быстрей по соседним стволам. Человек, который шел к нему, нес в груди самую яркую искру зла, куда более отчетливую, чем у атамана…

Рядом хрустнула ветка под тяжелым башмаком, Корди выступил из-за дерева и ударил мечом снизу — в горло. Разбойник захрипел и стал оседать, Корди оттолкнул умирающего и прыгнул к костру. Первым нужно убить атамана — тот уже повалил Ильму и приподнялся над ней. Взмах — девушка взвыла, плач перешел в дикий вой, когда ей на грудь свалилась отрубленная голова с выпученными глазами. Ильму вмиг залило кровью, ее вой оборвался, а Корди молча бросился на оставшихся разбойников… Только последний успел схватить дубинку, но юноша легко отбил неумелый удар… Всадил клинок, с хрустом повернул, выдернул… И бросился в кусты, где все еще хрипел, истекая кровью, первый, самый злой разбойник. Рухнул над ним на колени:

— Отдай мне свое зло! — Сгусток мрака, уже начавший гаснуть вместе с жизнью в теле разбойника, потянулся навстречу ладони Корди, затрепетал, нащупал путь…

Потом собиратель вернулся на поляну, осмотрел разбойников. В одном все еще теплилась жизнь — Корди вытянул черный огонек и из него, хотя этот не был закоренелым злодеем. Потом поднялся, отряхнул ладони, оглянулся на спасенную девчонку — та оставалась в беспамятстве, лицо сплошь забрызгано красным…

Корди крикнул:

— Ленли-и-ин! Ленлин, иди сюда! Давай!

Поэт расслышал зов и потянул лошадку за собой, направляясь к костру. В этот миг Бремек открыл глаза.

Сперва ловчий видел перед собой темноту, в которой бродили призраки оранжевых и коричневых оттенков. Широкие, бесформенные, они сталкивались, перетекали друг в друга, умирали и расцветали снова, наливались ярким свечением и растворялись во мраке… И еще — они были плоскими, будто нарисованными на огромной странице. Как если бы перед охотником раскрыли огромную книгу — на странице, где была изображена преисподняя под Серым Камнем, подземелье, в коем заключен Повелитель Тьмы…

Постепенно Бремек сумел сфокусировать зрение, тени приобрели отчетливость, но по-прежнему оставались плоскими, лишенными объема. Вслед за зрением стали возвращаться ощущения. Прежде всего боль. Болели руки, ноги, бока — все тело. Бремек попытался пошевелиться, но члены оказались схвачены надежными оковами, к тому же при любом движении боль усиливалась.

Он лежал на спине. В темной комнате. Обмотанный повязками, искалеченный и бессильный. Где-то рядом горела свеча, и отсветы дрожащего огонька бродили по потолку, образуя картину преисподней. Бремек глубоко вдохнул, превозмогая резь в грудной клетке, и повернул обтянутую тугими повязками голову. К нему вернулись запахи, резкая вонь лечебного бальзама и приторный аромат травяной настойки. Столик со свечой находился у изголовья Бремека… опустив на руки голову, за столом дремал человек. Другая кровать стояла в нескольких шагах — у противоположной стены. Там тоже лежал раненый, этот был укрыт одеялом до самого носа, белого и гладкого, будто ствол молодого деревца, если ободрать упругую, зеленоватую изнутри кору. Ловчий узнал человека на соседней кровати — Олвис, местный следопыт.

Бремек попробовал поднять левую руку — удалось. Правая, похоже, была сломана или сильно ушиблена, онемела от самого плеча. Охотник оперся слабой ладонью и приподнял заключенное в повязки тело. Встал, сделал шаг, зашипел от боли и свалился у кровати Олвиса. Вцепился в плечо под тонким одеялом, сжал изо всех сил, какие оставались в изломанном теле, стал трясти.

От звука падения проснулся человек, дремавший у стола. Вскочил, бросился на помощь:

— Добрый Бремек, как же… Врач не позволял…

Это был один из подручных охотника, Бремек собирался прикрикнуть, но сил не было.

Олвис разлепил бледные до синевы губы и хрипло прошептал:

— Не надо…

— Кто напал на вас? Кто убил доброго Хагнея? Говори?

Бремеку чудилось, что он грозно ревет, но на деле голос охотника был не громче мышиного писка.

— Кто это был? Юноша? Молодой? Черноволосый?

— Глаза… — выдохнул, не открывая глаз, Олвис. — Он посмотрел на меня. Да. Молодой.

— Добрый Бремек… — затянул подручный, — лекарь запретил вас шевелить и Олвиса не велел тревожить. Давайте, в постель я вас…

— Одет… в черные шкуры, все черное, — добавил Олвис. — Тот самый.

— Кто — тот самый?

— От Черной Горы… гнался…

Помощник осторожно приподнял Бремека, помог доковылять к кровати и мягко опустил. Поднял непослушные ноги ловчего и водрузил на постель.

— Попейте настоя, это травы, лекарь оставил.

Бремек сделал несколько осторожных глотков, морщась от боли в груди. Он не хотел больше горького питья, но старательный оруженосец лил и лил, а у Бремека недоставало сил отстраниться.

— Ступай к Астусу, — по щеке скатилась струйка желтоватого настоя, — ступай сейчас же! Это он, убийца!

Промочив горло, Бремек заговорил отчетливей:

— Скорей, убийца бежит…

— Прошу прощения, добрый брат, — промямлил помощник. — Астус спит, теперь час или два пополуночи. Здесь рано ложатся.

— Ладно. Тогда слушай, слушай внимательно. Если я опять впаду в беспамятство и забуду, что знаю теперь, — завтра напомнишь. Это не бред, я видел следы, отпечатки. Запомни мои слова, запомни, что сказал этот… Олвис. Хагнея убил тот парень, что прикончил оборотня.