Марек Гот - Я не люблю пятницу

— Вставай! Это только половина дела, — лицо чародейки было в крови. Она вытряхнула из своего мешка четыре топора. — Руби.

— Что рубить?

— Их руби. Надо разрубить и сжечь эту нечисть.

— Мы же их убили.

— Нет. Их невозможно убить. Они уже мертвые, помнишь?

Мы занялись разделкой чудовищ, а Фрай и Марек собирали хворост. Когда собралась куча внушительных размеров, Полина развела костер и начала швырять туда части тел. Мы продолжали рубить. Все были в грязи и слизи, которая заменяла упырям кровь. Когда последний кусок вампира отправился в пламя, чародейка дала каждому по небольшой бутылочке.

— Выпейте все. Она очень горькая, но выпить надо все.

— Что это?

— Ты разбираешься в знахарстве?

— Нет.

— Тогда какая тебе разница?

— Мы что, все‑таки можем превратиться в вампиров?

— Гораздо раньше ты сгниешь заживо от неизвестной науке болезни или отравишься трупным ядом. Хочешь?

— Ясен пень — не хочу, — я залпом проглотил содержимое бутылочки. На вкус оно было отвратительным. Мареку, кстати, настойки не досталось. — А чего наш оборотень эту дрянь не пьет?

— Ему это не грозит.

Марек радостно улыбнулся. Надо же! Умеет оказывается!

— Ты чего в волка не превратился, чудак?

— А ты думаешь, что это так просто, да? Вот так вот взял и обернулся? Да и что я волком смог бы сделать? Лапами не особо навоюешь.

Когда вампиры догорели, Полина начала быстро собираться.

— Куда ты? Еще темно.

— Возвращаемся к ручью. Надо как можно скорее вымыться и выстирать одежду.

Ручеек мы видели вечером по пути сюда. Ходу до него было около часа и когда мы, наконец, добрались, то начало светать. Полина без малейших признаков смущения сбросила с себя всю одежду и залезла в ручей. Мы только переглянулись, но делать нечего — разделись и полезли тоже, старательно отводя глаза от роскошного женского тела. Особенно усердствовал Виктор. Выстирав одежду, Полина достала банку с мазью и обратилась к Виктору:

— Глянь, у меня на спине нет царапин или порезов?

На Виктора было больно смотреть. Он окончательно смутился, покраснел и буркнул:

— Нет.

— Тогда смажь вот это, — от мочки правого уха вниз до самой груди шли три глубоких пореза.

Виктор взял себя в руки и аккуратно обработал раны.

— Да не клади ты так густо — на всех не хватит. У Питера вон вся спина располосована.

Лично я ничего не чувствовал, но подумал, что Полине виднее. Чародейка быстро обработала все царапины и порезы Виктора и подошла ко мне.

— Повернись.

Я послушно развернулся к ней спиной.

— Что там у меня?

— Ничего серьезного. Выживешь.

У Фрая не оказалось ни единой царапины. Везунок. Сильнее всех досталось Эрлику — с правой стороны тела кожа свисала лохмотьями. Что касается нашего проводника, то Марек сломал себе левую руку.

— Неудачно приземлился, — нехотя пояснил он.

Тем не менее, настроение у него было прекрасным.

***

Возвращение было триумфальным. Встречать нас высыпала вся деревня, включая Алису и Альфа. Алиса произвела краткий подсчет членов экспедиции и, убедившись, что все живы, принялась изводить меня очередными нелепыми упреками. Я не особо вслушивался — адски разболелась спина, да и устал порядочно. Эрлик тоже выглядел не лучшим образом. К нам подошел Петер.

— Я знал, что у вас получится, но боялся, что будут потери.

— Угу.

— Такое событие надо отпраздновать. Собирайтесь у меня в доме. Расскажете, как все было.

— Нет, Петер. Без меня, пожалуйста. Я устал.

— Конечно, отдохните немного

— Нет. Я собираюсь много отдохнуть.

— Понимаю. Может завтра?

— Может.

Мне стремительно плохело и, не тратя силы на разговоры, я направился к дому, где мы до этого ночевали. Нагуаль шел рядом. Лицо у Эрлика было белым, как мел и покрыто крупными каплями пота. Я хотел спросить, как он себя чувствует, но язык отказался повиноваться. Перед глазами плыли разноцветные круги. Я сделал еще несколько шагов и потерял сознание.

***

— Не двигайся.

Я лежал на животе на широкой лавке. Из моего положения была видна только часть комнаты. Шагах в пяти от меня на такой же лавке лежал Эрлик без рубашки. Я подумал, что если моя спина выглядит так же, как его рука, то я себе не завидую. Полина производила какие‑то операции над моей спиной, но своего тела ниже подбородка я не чувствовал.

— Что там у меня?

— Плохо, — немного помолчав, ответила чародейка.

— Так же, как у Эрлика?

— Нет. У Эрлика хуже. Но он нагуаль. Он выкарабкается.

— А я, значит, нет?

— Я этого не говорила, — Полина присела на корточки, чтобы я видел ее лицо. — Послушай, Питер, все очень серьезно, но пока еще не смертельно. Главное — меньше двигайся, чтобы кровь не так быстро разносила заразу по телу. Женщины из деревни уже готовят лекарства. Они знают о нежити больше, чем я. Все обойдется. Просто меньше двигайся. А для этого — выпей отвару. Ты его выпьешь и заснешь. Так будет лучше.

Отваром она, поила меня с ложечки, потому что голову я поднять не мог. После этого я заснул.

***

Очнулся я уже здоровым и бодрым. Повертел головой — в комнате никого не было, даже Эрлика. Соседняя лавка пустовала. Я сел, завернувшись в простыню. На мне была надета только собственная кожа. Жутко хотелось пить. Еще больше хотелось есть, но разгуливать по дому голышом в поисках пропитания, наверное, не стоило. Кто знает — какие тут нравы и обычаи. В деревнях, я слышал, очень строго относятся к вопросам морали и нравственности. Сзади хлопнула входная дверь.

- - Полина, — крикнул я, оборачиваясь.

Это была не Полина, а Каринэ с ведром воды.

— Очнулись? Как вы себя чувствуете?

— Как чемпион. У вас нет тут парочки медведей, чтобы я мог побороться с ними до завтрака?

Она счастливо засмеялась.

— Нет. Всех, которые были, Эрлик уже заборол.

— Жаль. Тогда хоть к завтрашнему утру наловите. Где Эрлик, как он?

— Да он еще четыре дня назад встал.

— Четыре? А сколько же я спал?

— Шесть дней. Я постоянно вас отваром поила, чтобы вы двигались меньше.

— Понятно. А теперь‑то мне двигаться можно?

— Конечно.

— Тогда я хотел бы получить назад свои штаны.

Она прыснула в кулак, как девчонка.

— Сейчас принесу.

— Это были не мои штаны. И рубашка не моя. И куртка. Все было не мое.

— А где мои вещи?

— Мы сожгли все вещи. И ваши, и других людей. А металл очистили огнем. Иначе это все может начаться у нас. Через год или через пять лет или через десять.