Дмитрий Петров - Силь

Дон посмотрел на отверстие и отвернулся — его охватила какая-то странная апатия, не хотелось ни говорить, ни двигаться, а лечь на землю, закрыть глаза… и умереть.

Словно сквозь сон он ощущал, как гном с кряхтением вытаскивает его из цилиндра, ругаясь в голос, как на горизонте всё ближе и ближе поднимаются тучи пыли…

Это орки, — мелькнула в голове равнодушная мысль. — Они гонятся за нами, догонят и…

Дон нашёл в себе силы подняться, выхватить меч и сделать два шага по направлению к приближающемуся оркскому войску. На третьем шаге в него словно клещами впился гном.

— Ты с ума сошёл! — кричал гном, но до Дона его крики доходили словно через толстый слой ваты. — Жить надоело?

— Да, ты прав, — спокойно ответил Дон. — Именно что надоело.

— Не пущу! — ещё громче завопил Грахель.

— Пустишь, — ещё более спокойно ответил Дон, хватая левой рукой гнома за кисть и пытаясь её от себя оторвать. Но с тем же успехом он мог бы пытаться оторвать верхушку у горы.

— Ты пойдёшь со мной! — говорил гном, не ослабляя хватки. — Или я потащу тебя силком!

И Дон понял — действительно, потащит. И апатия захлестнула его с новой силой — так что бороться с гномом не осталось ни сил, ни желания.

— Хорошо, идём, — покладисто согласился Дон.

Гном мигом взгромоздил себе на плечи мешок, взял Дона за руку и зашагал прямо к лесу. Дону ничего не оставалось, как последовать за ним. Когда до леса оставалось несколько шагов, из него материализовалась фигура незнакомого эльфа с луком.

— Мы просим безопасного прохода через лес, — начал беседу гном явно заготовленной заранее фразой. — И обязуемся не причинять лесу никакого вреда.

Эльф кивнул.

— Хорошо, можете проходить. Но учтите — при малейшей попытке причинить лесу вред, вы будете уничтожены.

Гном согласно кивнул и последовал мимо посторонившегося эльфа под зелёный чертог леса. Дон двинулся за ним. За их спинами засвистели стрелы и раздались предсмертные стоны — эльфы начали обстрел приближающегося к лесу войска орков.

Десятая глава

Дон, ничего не видя вокруг, машинально шагал вслед за гномом сквозь лес. Без удивления, на которое его измученная выпавшими за этот день испытаниями душа уже не имела сил, Дон отмечал, что Грахель ориентируется в лесу ненамного хуже его самого. Во всяком случае, они двигались строго на восток, как по нити — отклоняясь от путеводного направления лишь для огибания стволов деревьев и очень уж густого подлеска. Но, обойдя препятствие, гном педантично продолжал движение в первоначальном направлении. Причём гном явно пытался себя вести в лесу предельно аккуратно — просачиваясь, а кое-где даже ввинчиваясь сквозь подлесок, но стараясь как можно меньше и аккуратнее прикасаться к ветвям и молодой поросли деревьев. Дон следовал за ним, держась на расстоянии вытянутой руки, без особого труда — он не раз ходил по лесу, и тело действовало автоматически, практически без участия человека.

Дон понимал, что эта гномья аккуратность излишня. Он прекрасно знал, что эльфы вовсе не педанты и не станут обижаться из-за сломанной в пути ветки или даже небольшого деревца. В конце концов, в лесу водятся крупные животные, которые не могут пройти по нему, не сломав ни единой веточки, но это нормально, это часть жизни леса. Другое дело, если ломать ветви нарочно, просто ради того, чтобы сломать — в таком случае эльфы отреагируют очень жёстко. Дон собрался рассказать об этом Грахелю, но почувствовал, что вести беседу просто не в силах. Трудно было заставить себя открыть рот и выдавить из себя хоть слово.

Дон пребывал в очень странном состоянии — словно его сознание каким-то неведомым образом раздвоилось. Некая малая, рассудочная часть, заставляла ноги двигаться, лёгкие дышать, глаза видеть, в то время как остальная часть корчилась от боли при мыслях о таком внезапном изменении отношения любимой. Мысли бились одна за другой, сколь панические, столь же и ужасные — память услужливо подсовывала внутреннему взору образ Миралиссы и все моменты общения, связанные с ней, от чего становилось только хуже. Пристрастный и мнительный внутренний судья анализировал каждый взгляд, каждое слово, каждый вздох, обращённые к эльфийской принцессе — и находил массу ошибок, из-за которых эльфийка имела право, по мнению этого судьи, обидеться и решительно разорвать с ним всякие отношения. В глубине души Дон понимал, что, терзая душу подобного рода воспоминаниями и самокопанием, он делает себе только хуже — но ничего поделать со своим воображением не мог. Дон тряхнул головой, страстно желая избавиться от этих губительных мыслей, но это не помогло — наоборот, память подбросила сцену поцелуя на Радужной площади — первого и последнего поцелуя, как оказалось — и Дон не сумел сдержать горестный стон. Он уже ничего не видел перед собой — окружающий лес и маячащую впереди широкую спину гнома заслонило представшее перед взором лицо Миралиссы, её нежная и ласковая улыбка — сколь прекрасная, столь и недоступная. Сердце пронзила новая вспышка боли из-за такой потери — потери, без которой и жизнь-то не мила.

Жизнь? - пронеслось в голове Дона. — Разве это — жизнь? Какая же может быть жизнь — без неё?

Рука сама легла на рукоять меча. Её меча — вспыхнуло очередное воспоминание, и очередная вспышка боли заставила Дона зашататься. Ничего не видя перед собой, кроме словно подёрнутых дымкой контуров любимой, со свистом вдыхая воздух сквозь насмерть стиснутые зубы, Дон потянул меч из ножен. Но в этот момент что-то хлестнуло его по лицу, и Дон принялся отплёвываться и протирать глаза от мусора, немного придя в себя. Гномья спина по-прежнему невозмутимо маячила впереди, а по лицу его стегнула ветка, отогнутая широким плечом идущего впереди гнома, и резко распрямившаяся после его прохождения. Вот гном зацепил ещё одну ветку, вот она принялась изгибаться…

Ничего удивительного, — подумал Дон. — При походе через лес — это самое обычное дело, так что нужно быть начеку. Я слишком уж ушёл в себя…

Вторая ветка с силой ударила назад, но в этот раз Дон был настороже и успел пригнуться, пропуская ветку над собой. Гном, как ни в чём не бывало, невозмутимо шагал вперёд, не только не оглянувшись, но даже не сбавляя шага. Вот он задел третью ветку, заметно толще первых двух, вот она принялась изгибаться…

Удар веткой — в этом странного ничего нет. Странно другое, - мелькнула мысль. - Идём мы довольно долго, а веткой меня ударило только сейчас…