Лис Арден - Алмаз темной крови. Песни Драконов

Ар-Раби помолчал, вспоминая что-то и кивая своим воспоминаниям.

— Легкая дорога закончилась. И не кривись, Арколь, она и впрямь была легкой для нас — даже пустынные волки ни разу не побеспокоили. Дневное убежище теперь придется заговаривать — надеюсь, это ты умеешь? Как от кого? От обычных хищников, от тех, кому по вкусу теплая кровь и плоть. Пойдем как шли, но с оглядкой. По Арр-Мурра идти ночью вот так просто нам не позволят. Я бывал здесь не раз, и всякий раз дивился богатству фантазии создателя… Со здешними тварями разговор короткий — или ты их, или они тебя. Хуже с зачарованными местами — они нападают неявно. Один из прежних моих спутников погиб, попытавшись перейти по битому зеркалу до оазиса — решил, игра стоит свеч, несколько порезов заживут за пару дней, а в оазисе будет чем поживиться… Вот только путь оказался слишком длинным, здесь так бывает, что близкое оказывается далеким. А оазис и вовсе растворился в воздухе, когда он до него дошел.

— И как ты об этом узнал? И что это за битые зеркала такие? — невозмутимо поинтересовался Сыч.

— Я пошел в обход зеркала. Морок был отражением оазиса, а сам оазис — за первым же барханом… Тот человек истек кровью в какой-то сотне шагов от спасения. Арр-Мурра не любит, когда незваные гости не проявляют почтения и прут напролом. Но я надеюсь, что с картой и чутьем Хэлдара нам будет проще. А битое зеркало… сами увидите.

— Вот уж никогда не подумал бы, — Сыч кивнул в сторону эльфа, — что остроухое отродье в песках будто в родном лесу вольготно разгуливать будет. Я, признаться, ожидал — не обижайся, брат, — что тебя придется на себе тащить, настолько не твое это место.

— Место и вправду не мое, — кивнул эльф — И я сам боялся того же. Я думаю, это карта позволяет мне слышать здешние земли.

— Не хочу показаться назойливым, но может и я на что-нибудь сгожусь? — Арколь, облизывая пересыхающие от жажды губы, с благодарностью принял от ар-Раби вторую порцию горячего отвара.

— Скажите, какой скромник выискался! — хохотнул Сыч. — Наполовину эльф, наполовину магик… Если бы здоровьем хлипковат не был, впору одному эти пески штурмовать.

— Славная компания подобралась, — улыбнулся шаммахит.

Они сидели вчетвером вокруг костра, и изредка пламя выхватывало из темноты их лица — похудевшие, обветренные, усталые, но спокойные. В глазах, отражающих маленький рыжий костерок, не было отчаяния и боли; решение, принятое в доме аш-Шудаха, — идти за Амариллис хоть в Арр-Мурра, хоть за Край Света, — при всей его нелепости и невыполнимости дало им покой. Их отговаривали все — и маг, и сородичи Сыча, и даже актеры. Кроме Лорки, запросившегося с ними. «Сначала вас измучает пустыня, потом Гарм всласть наиграется с вами, как змея с птичками… неужели вы думаете, что он подпустит вас к ней?»

— К слову сказать, я так и не спросил, какой ветер гонит вас в эти земли. Мы зашли вместе так далеко, что вы можете больше не таиться от меня.

— Если я скажу тебе, что мои жена и сын в Проклятых землях и мы идем за ними? — эльф внимательно смотрел на проводника. — Или ты сочтешь нас сумасшедшими и лучше придумать причину повесомей, вроде талисмана невиданной силы, спрятанного в одном из оазисов и нужного позарез одному из моих королей?

— Жена и сын? Что же может быть весомей? Подумаешь, талисман… большинство их только здесь и действуют, а как вынесешь из песков — или рассыпаются, или просто угасают.

— Ты даже не удивился, — заметил орк. — Будто знал.

— Ну… не буду скрывать, пару месяцев назад у нас ходили слухи, что молодой хозяин принес кого-то в свой дом. И выселил Одноглазого на границу внутренних земель, поэтому туда лучше не соваться.

— Мда… — протянул Сыч. — Скрытность шаммахита, умноженная молчаливостью пустынного охотника… Почему ты молчал о своих догадках?

— Здесь привыкаешь молчать. — Пожал плечами ар-Раби. — И держать свои догадки при себе, пока не представится случай их проверить. Всех здешних охотников я знаю наперечет, новичков тоже за версту видно… И вдруг появляетесь вы, эльф, орк и магик — милая компания, ничего не скажешь. А приплываете на обычном торговом корабле, хотя Хэлдару вроде как положено с гораздо большими почестями путешествовать. Вы не то чтобы прятались, но явно торопились и не откровенничали даже со мной. Нетрудно было догадаться, что на нашу окраину вас привело что-то очень важное. Любой из даров Арр-Мурра — хоть самый редкостный — вы можете просто купить, незачем ради этого самим подвергаться стольким опасностям. А больше здесь ничего ценного нет… кроме того, о чем знали только вы.

— Скажите на милость… — Пробурчал Арколь. — Здесь все такие догадливые?

— Ты мне льстишь, мэтр Арколь. Пьющий Песок понял все гораздо раньше меня. Ведь он говорил именно с Хэлдаром и карту отдал ему — потому что кто как, а он эту дорогу пройти должен. А мне помогла привычка молчать и слушать. Я просыпаюсь раньше всех вас, и уже привык слышать ее цветочное имя. Хэлдар, ты зовешь ее во сне…

Рассвет застал их уже за цепью искрошенных временем, рассыпающихся скал; не тех, движущихся, что окружали внутренние земли Арр-Мурра, до них было еще добрых две недели пути. И все же им удалось зайти достаточно далеко — целыми и невредимыми.

Глава третья. Проклятые Земли

Амариллис проснулась. На этот раз сон покинул ее решительно и бесповоротно; это удивило ее — все предыдущие короткие пробуждения заканчивались возвращением неодолимой дремоты. Не найдя в себе желания вернуться в сон, бездумный и беспробудный, она вздохнула и открыла глаза.

Как и полагается после долгой недвижности, тело ослабело и с трудом понимало ее приказы, тоже, впрочем, не особо внятные. Решив поднять руку, чтобы протереть глаза, Амариллис обнаружила, что может только пошевелить пальцами. Немного полежав, она чуть приподняла голову и огляделась. Оказалось, что она лежит на широкой кровати, со всех сторон окруженная занавесью из тонких темно-зеленых лиан, усыпанных мелкими белыми и темно-красными цветами, ниспадавших откуда-то сверху, наверное, с потолка. То, что поначалу показалось девушке легким покрывалом, закрывающим ее обнаженное тело до шеи, тоже оказалось чем-то живым. Это были такие же лианы, обвивавшие ее осторожно, но цепко; некоторые — с белыми цветами — еле держались и, стоило Амариллис пошевелиться, как они соскальзывали с ее тела, а другие все еще тесно прижимались к ней. Девушка собралась с силами, приподняла руку, зацепила пальцем одну из таких веток и потянула на себя. Темно-красные цветы, уткнувшиеся раскрытыми венчиками в ее бедро, оторвались с тихим щелчком, оставив по себе едва заметные следы от тонких проколов, и только в одном месте выступила капелька крови.