Мишель Цинк - Пророчество о сёстрах

— Значит, это моя единственная надежда? Бегство?

Соня кивает.

— Пока — да. У тебя нет ни сил, ни умения ни на что большее. Просто выполни свою главную и непосредственную задачу, Лия. Найди отца. Спроси у него, куда он спрятал список. А затем немедленно возвращайся.

27

— Одиннадцать… двенадцать… тринадцать… четырнадцать… пятнадцать…

Наши голоса призрачной музыкой звучат в пустоте у меня за веками. Сливаясь воедино — мой, Луизин и Сонин, — они создают шелестящий фон тьме, в которую я вынуждаю себя окунуться.

А затем Соня с Луизой вдруг умолкают, подчиняясь какому-то неведомому мне указанию.

— Лия, ты должна отпустить от себя этот мир. Позволить себе упасть во тьму, что ведет к Иномирьям, — слышу я тихий и глубокий шепот Сони, и вот все умолкает, и я остаюсь одна в пустом пространстве моего разума.

Сперва очень трудно ни о чем не думать. Трудно не гадать, когда вернется тетя Вирджиния, не покажется ли слугам странным, что я заперлась с подругами, и — удастся ли мне отыскать отца.

Однако мой ум быстро расправляется с этими обрывками мыслей, и скоро мне больше не о чем размышлять. Остается лишь вспоминать папино лицо, слушать собственное дыхание — сперва оно было частое и мелкое, но постепенно становится все медленнее и глубже. Я рисую себе тихий и свежий мир моего ночного полета, расстилающееся над головой ровное бесконечное небо. Чувствую соленый запах моря и представляю папино лицо.

Вспышка яркого, слепящего света. И вот я уже не в темноте сна, а под палящим солнечным светом — таким пронзительным, что сквозь него даже не могу ничего рассмотреть. Сердце бьется громче и громче — его мерный рокот становится фоном, на котором все быстрее вспыхивают и гаснут воспоминания. Берчвуд. Лица Сони и Луизы, Элис и Генри. Река и лежащий на берегу Джеймс. А затем я освобождаюсь от оков тела и, рванувшись, натягивая удерживающую меня нить, мчусь над лесом, которого никогда не видела прежде.

Земля внизу густо поросла деревьями — пышным зеленым ковром, что с воздуха кажется очень мягким и ровным. По мере того как я лечу вперед, запах соли усиливается, а деревья внизу редеют и вовсе исчезают, сменившись высокими зелеными травами раскинувшегося во все стороны луга. Вдали я слышу море. Оно шумит, мерный гул стремительно нарастает, и скоро я проношусь над полосой пологих песчаных дюн, за которыми плещутся лазурные волны.

Здесь я приказываю себе опуститься на землю, вспомнив Сонины наставления по возможности обходиться без полетов. Ноги утопают в песке. Даже сквозь туфли я ощущаю грубую поверхность и дивлюсь на то, как с каждым странствием обостряются мои чувства здесь.

Я не очень-то понимаю, как именно искать отца. Послушать Соню, он сам будет искать меня, но все равно — глупо как-то стоять тут на пляже у всех на виду. Особенно, когда я вовсе не уверена, в тот ли мир попала, куда нужно.

Призрачные нагромождения скал с пещерами и гротами не позволяют рассмотреть, что находится позади пляжа. Я рада, что мне не надо волноваться, как защищаться на открытом пространстве, однако стараюсь не вглядываться во тьму, что кишит в разверстых устьях пещер. Высмотрев тропинку перед собой, я шагаю вдоль полоски песка, обходя отдельно стоящие валуны и обломки скал.

— Эй вы там, здравствуйте!

Я чуть не подпрыгиваю от неожиданности при звуке голоса, что окликает меня из пещер. Откуда вдруг люди тут, в столь пустынном месте? Меж растрескавшихся скал ко мне пробирается какой-то джентльмен — молодой, в брюках и жилете. На диком пляже столь формальный наряд смотрится довольно нелепо.

— 3-здравствуйте. — Я быстро озираюсь по сторонам, гадая, есть ли поблизости еще кто-нибудь.

Молодой человек подходит ближе, и я вижу, что он весьма привлекательной наружности. Светлые волосы, как у Джеймса, чуть тронутое загаром лицо. Он немногим старше меня, а в глазах у него светится неподдельное дружелюбие. Я чуточку успокаиваюсь.

Незнакомец с насмешливой серьезностью отвешивает мне поклон.

— Майкл Аккерман к вашим услугам, мисс. Я уж подумал было, что весь день проброжу по берегу один-одинешенек, но, кажется, мне повезло! Чему обязан удовольствием столь милого общества?

— Понимаете… Гм… мистер Аккерман…

— О, прошу вас, зовите меня Майклом. Мистер Аккерман — это мой отец!

— Ну ладно, тогда… Майкл. Видите ли, я ищу одного человека. Но не знаю точно, где он сейчас, и не… ну, словом, не знаю дороги.

Он понимающе кивает.

— Ясно. Вы ищете своего отца, верно?

Я вскидываю голову и с новым интересом обозреваю его.

— А откуда… да. Да, так и есть. Но откуда вы знаете?

Он небрежно машет рукой на соленом ветру.

— О, здесь новости узнавать нетрудно. Мир-то этот, можно сказать, невелик, а?

Майкл Аккерман смеется над своей шуткой.

— Должно быть. Так значит, вы знаете, где мне найти отца?

Он уверенно кивает.

— Да-да. Разумеется. Собственно-то говоря, он послал меня отыскать вас.

— Он? В самом деле?

— Ну да. Велел искать хорошенькую девушку лет шестнадцати и немедленно вести к нему.

Молодой человек берет меня за локоть и увлекает за собой по пляжу.

Я высвобождаю руку.

— Погодите минутку, пожалуйста! Я не уверена, что мне стоит уходить отсюда с кем-либо. Видите ли…

— Глупости! — Он снова хватает меня за руку, на этот раз крепче. — Я знаю, кого вы ищете, — и отведу вас прямо к нему.

Не успеваю я сделать и двух шагов, как замечаю, как странно горят его глаза. Они больше не кажутся дружелюбными, скорее зловещими. Через миры до меня снова доносится голос Сони: «Иные будут стремиться помочь тебе, иные — сыграть с тобой какую-нибудь шутку, но иные — причинить тебе настоящий вред».

— Послушайте! — Я дергаюсь, пытаясь снова вырвать руку из его хватки. — Мне не нужна ваша помощь. Честное слово. Лучше я останусь тут ненадолго. Отец наверняка сам меня найдет, если я только постою на месте.

Молодой человек впивается пальцами мне в предплечье с такой силой, что я морщусь от боли.

— Нет-нет. Не думаю. — Голос у него изменился — стал гораздо тверже. И совсем не таким дружеским. — Видите ли, нам назначена еще одна встреча…

Однако он не успевает закончить фразы. Внезапно перед нами оказывается мальчик, примерно как Генри, в странной рубашке без пуговиц и коротких бриджах, из-под которых торчат ободранные коленки. Лицо у него измазано грязью.

— Пора проваливать, приятель, — говорит мальчик.

— Постой-постой, малыш. Нос у тебя не дорос вмешиваться в иные дела. Беги отсюда.