Александр Прозоров - Клан

Отъехав от свиты на две сотни саженей, Петр придержал коня:

– Тебе, друг мой верный, поручаю то, чего другим и сказать не могу. Возьми людей самых доверенных, поезжай округ. И сделай так, Меньшой, чтобы никаких следов пребывания шведского, датского, английского али иного какого духа даже памяти малой не оставалось. Земля сия русская есть, и никаких сомнений иных ни на земле, ни на небесах остаться не должно. Не бывало здесь никогда шведов, и все тут. Понял?

– Да, государь… – с некоторым сомнением кивнул Меншиков.

– Ну, так делай!

Сын конюха кивнул еще раз, задумчиво поглаживая гладко выбритый подбородок, а затем решительно дернул повод коня, поворачивая к группе всадников, что выделялись на фоне ярких тегиляев европейским покроем одежды…[51]

Почти полгода, день за днем, неделя за неделей, месяц за месяцем государь всея Руси исследовал невские острова, подолгу расхаживая по каждому из них, иногда возвращаясь на тот, где уже был, а затем снова продолжая никому не понятные поиски. Сперва царь совершал свои поездки пешком, а после ледохода – на небольшой рыбацкой лодке. Он запрещал стрельцам строить деревянные дома, вынуждая их мерзнуть в палатках и шатрах, а когда первого мая не вынесший осады Ниеншанц сдался – запретил его занимать, приказав спалить начисто. Чтобы и следов никаких не осталось. И только шестнадцатого мая тысяча семьсот третьего года после долгих раздумий приказал всем боярам, сотникам и офицерам приехать на крохотный островок в месте самого широкого разлива Невы, далеко ниже по течению и от Ижоры, где когда-то высаживался ярл Биргер, и от Охты, в устье которой стоял Ниеншанц, хоть как-то перекрывая несколькими своими пушечками русло реки. В присутствии огромной толпы Петр взял у солдата лопату, вырезал из сырой земли два куска дерна, сложил их крестообразно и коротко сказал:

– Здесь быть городу.

Еще долго разные советники пытались объяснить государю, что ни крепость, ни город, ни тем более столица у самых северных границ стране не нужны, но царь оставался непреклонен. Финский залив оказался непроходим для кораблей – Петр распорядился прорыть канал. Исконные торговые пути России шли через Архангельск – Петр запретил Архангельску внешнюю торговлю. Город заливали наводнения – Петр повелел надсыпать острова. Он упирался вопреки всем разумным аргументам: вопреки нездоровому климату и рыхлым землям, вопреки целесообразности и законам стратегии, но добился своего. Русь получила новую столицу. И именно там, откуда исходила основная сила ее существования.

Шведский король Карл продолжал одерживать победу за победой, громя армии европейских стран одну за другой, а тем временем, пользуясь отсутствием основных сил врага, царь Петр захватил Нотебург, Нарву и Дерпт,[52] основал Кронштадт, выстраивая вокруг новой столицы широкое кольцо обороны из старых и новых крепостей. Убедившись в надежности своего приобретения, с тысяча семьсот шестого года царь начал реформировать армию, вводя рекрутский набор, обучая новые части по европейскому образцу и заменяя слишком хозяйственных и склонных к обдумыванию приказов стрельцов полностью оторванными от дома и содержащимися из казны солдатами.

К тысяча семьсот восьмому году король Карл XII начисто разгромил Данию, Польшу и Саксонию, лишив Россию всех ее союзников. Но это уже не имело никакого значения, поскольку она успела уже достаточно уверенно обжить свои исконные священные земли. Летом тысяча семьсот девятого года под Полтавой сошлись в генеральном сражении русские и шведские войска… Это стало последней датой в истории имперской Швеции. С того дня Швеция превратилась в тихую и мирную буржуазную страну.

Санкт-Петербург, аэропорт Пулково.

21 сентября 1995 года. 08:45

Пассажиры рейса № 773 «Иркутск – Санкт-Петербург», выходя с бегущей дорожки подземного выхода с летного поля, поднимались наверх к встречающим, после чего опять спускались на пол-этажа и поворачивали налево – к залу получения багажа. И только пять гостей города на Неве – четыре женщины и один мужчина – сразу прошли к автоматическим дверям, после чего проследовали направо, к остановке автобуса. Спустя полчаса рейсовый «Икарус» распахнул свои дверцы возле станции метро «Московская». Однако пятеро спиритов не стали спускаться в подземный переход, а двинулись прямо через дворы в сторону проспекта Гагарина. Спустя пять минут они пересекли улицу Ленсовета, еще через четыре вышли к широкому скверу, тянущемуся вдоль всего проспекта, от начала до конца. В этот момент по проспекту с ревом промчался мотоцикл, и путники остановились.

– Он пропал, – растерянно закрутил головой толстяк. – Я больше не чувствую его запаха.

– Он не пропал, Сергей Салохович, – поправила его остроносая Инга Алексеевна, свитер на которой свалялся мелкими катышками. – Он передвинулся. Вот туда…

Она указала в начало проспекта.

– Да, – подтвердила Ольга, которая по-прежнему пребывала в спортивном костюме. – Он там, запах есть. Но слабеет.

– Он уезжает… – Толстяк торопливо затрусил через сквер, перебежал проезжую часть и замахал руками. Почти сразу к нему подрулила бежевая «Волга». Водитель наклонился к полуопущенному стеклу пассажирской дверцы:

– Куда надо?

– Туда! – нетерпеливо подпрыгивая, Сергей Салохович указал вдоль проспекта.

– Куда «туда»? – не понял водитель.

– Ну, туда, в ту сторону, – замахал рукой толстяк.

– В какое место нужно-то?

– Ну, туда… – опять показал спирит.

– Ты сперва пойми, куда ехать хочешь, – сплюнул водитель, – а уж потом тормози.

«Волга» сорвалась со своего места и умчалась вдоль проспекта, а Сергей Салохович опять замахал руками. К тому времени, когда дорогу пересекли женщины, от него уже уехали две машины.

– Отойди, мы сами, – посоветовала ему Ольга и, привстав на цыпочки, замахала мчащемуся зеленому «Москвичу» с драной, вымазанной черной грунтовкой, правой дверцей. Тот вильнул к бордюру, остановился. – Молодой человек, нам нужно к первому дому по проспекту. Подвезите, пожалуйста, мы очень опаздываем.

– К первому дому? – удивленно переспросил круглолицый водитель в милицейском кителе со споротыми нашивками. – Там же промзона сплошная, одни заводы!

– Да-да, – закивала рыжая, – мы на работу опаздываем.

– На работу? – Водитель с удивлением окинул взглядом спортивный костюм женщины, помятые платья ее подруг. Но предпенсионный возраст дам, их потуги на ухоженность несколько успокоили бывшего милиционера, и он открыл дверцы. – Ладно, поехали.