Ольга Куно - Торнсайдские хроники

   Что бы ты сказал, Кентон, если бы узнал, что здесь произошло? Хотя, конечно, ты никогда не узнаешь. Назвал бы меня круглой дурой? Или сказал бы, что мною гордишься? Ты ведь тоже не готов был унизиться, целуя чужие сапоги, и чуть было не пожертвовал ради этого всем - свободой, владениями, жизнью, а в конечном счёте, возможно, и достоинством...

   Дальше додумать мне не дали. События стали развиваться быстро, даже стремительно.

   - Ваше Сиятельство, срочное донесение! - Эти слова донеслись практически одновременно со стуком в дверь. - Простите, но это никак не терпит отлагательств...

   Я резко обернулась к двери и, видимо, слегка ослабила хватку. Рейвен отклонил голову в сторону, отодвигая свою шею от лезвия, и схватил меня за руку. Я сжала кулак сильнее, намеренная сопротивляться до последнего, и в ходе борьбы полоснула графа по лицу. Рана получилась глубокая, кровь сразу же закапала ему на одежду. Громко завопив, Рейвен с силой ударил меня по щеке, и я отлетела в сторону, одновременно выпуская кинжал из рук.

   На крик в опочивальню вбежали люди, сразу трое телохранителей и побледневший лакей.

   - Взять её! - завопил Рейвен, хватаясь лицом за щёку. Между пальцев тут же засочилась кровь, успевшая как следует залить лицо. Рана протянулась почти от самого нижнего века к подбородку; похоже, я только чудом не задела глаз. Двое охранников подскочили ко мне и схватили за руки; я едва успела набросить на плечи валявшийся рядом плащ. - Дрянь!!! Ты за это ответишь! Я прикажу тебя повесить! Нет, это слишком лёгкая смерть! Тебя...тебя сожгут! Сожгут как ведьму! Отведите её в тюрьму! В мужскую камеру! Пусть это будет моим подарком заключённым! Пускай просидит там три дня. А потом - на костёр!

   Когда меня волокли прочь из опочивальни и затем вниз, на уже знакомый этаж, где располагались тюремные камеры, я думала только об одном. Всё-таки следовало перерезать ему глотку.

   Кентон как чувствовал, что что-то пойдёт не так, и, постаравшись освободиться как можно быстрее, почти бегом возвратился к месту своего укрытия. Просунув ключ в замочную скважину, сразу же понял, что произошло, ибо оказавшаяся незапертой дверь моментально приоткрылась. Разумеется, Абигайль внутри не было. Кляня последними словами всё на свете - и себя за то, что пошёл на эту встречу, и Абигайль за её идиотское упрямство, - он ринулся прочь из дома в надежде успеть перехватить её у замка.

   Увы, это ему не удалось. Опустив на лицо капюшон плаща и подобравшись к замку неузнанным, он сумел разглядеть в одном из окон её силуэт. Затем занавеска задёрнулась, и больше он ничего не мог увидеть...как и изменить. В бессилии сжав кулаки, он яростно пнул ногой ни в чём не повинный куст. Душу сжигала не злоба, не страх, не осознание опасности, а отчаяние: он ровным счётом ничего не мог поделать! Даже если громко представится и станет молотить кулаками в дверь, на судьбе Абигайль это уже никак не отразится.

   Однако уходить Кентон не стал. То ли из чувства мазохизма, то ли ради того, чтобы хоть что-то предпринять в случае, если такая возможность всё же подвернётся. Он даже принялся внимательно изучать стену замка, ища способ пробраться внутрь через окно, но стена была слишком гладкой, а покрывавшая её местами растительность отнюдь не была достаточно крепкой, чтобы выдержать вес взрослого человека. И как только всем этим героям романов удаётся забираться в окна к любимым женщинам по плющу?!

   А потом стало происходить нечто странное. Он видел, как за занавеской заметались многочисленные тени. Услышал крики - нет, не женские; кричал мужчина, и, кажется, Рейвен. Господи, ох, уж эта Абигайль, что она умудрилась с ним сделать? Внизу тоже начался переполох; кто-то выбежал из замка с криком "Лекаря!", потом слуги принялись носиться туда-сюда, кто с ведром воды, кто с каким-то посланием в руке.

   Выяснить, что произошло, оказалось не так уж трудно; безотказный в таких случаях способ был Кентону хорошо известен. Перехватив одного из слуг, Алисдейр продемонстрировал ему золотой (мелочиться в данном случае было бы неразумно) и отправил за подробной информацией. Услышанное мягко говоря его не порадовало. Оказывается, Абигайль нанесла Рейвену серьёзную рану, изуродовав таким образом лицо, а тот приказал посадить её в тюрьму и через три дня сжечь на костре. Уже был отправлен приказ приготовить всё для казни.

   Отпустив слугу, Кентон в очередной раз выместил собственную ярость на несчастном кусте, но на сей раз мысли его быстро закрутились в нужном направлении. Есть только один человек, который может остановить Рейвена. До Фолкрейда два дня пути. В его же распоряжении всего три дня. Для того, чтобы успеть, надо добраться до места всего за сутки... Значит, он успеет.

   Меня протащили по полутёмному коридору и ввели в небольшое подвальное помещение, в котором находилось всего две, зато просторные, камеры, одна напротив другой. В одной сидели женщины, в другой - мужчины, и там, там человек по двенадцать-пятнадцать. Один из телохранителей что-то коротко сказал стражнику, и тот, звеня ключами, принялся открывать одну из длинных решётчатых дверей. Разумеется, дверь в ту камеру, где содержались мужчины.

   - Эй, придурок! Ты перепутал! - прокричала стражнику рыжеволосая женщина лет тридцати, стоявшая возле прутьев.

   - Никто ничего не перепутал, - возразил тот. На придурка он не отреагировал. Похоже, он вообще чувствовал себя в данной ситуации не слишком комфортно. - Куда приказано, туда и распределяем.

   - Он что, совсем умом тронулся?! - воскликнула ещё одна женщина, постарше, вставшая рядом с рыжеволосой.

   Остальные их сокамерницы тоже поспешили приблизиться к решётке.

   - Ничего я не тронулся, - немного обиженно пробурчал стражник, отперев, наконец, дверь.

   - Да кому ты нужен! - отозвались в ответ. - Рейвен тронулся!

   - Потише, ты! - прикрикнул на неё один из державших меня телохранителей. - Не то будешь наказана по всей строгости!

   - А то сейчас мы тут все прохлаждаемся! - зло рассмеялась она в ответ.

   Между тем меня затолкнули в камеру и заперли снаружи дверь. На меня уставилась добрая дюжина пар мужских глаз. Женщины из камеры напротив тоже молча следили за происходящим. Я отступила к боковой стене и остановилась возле неё, безуспешно кутаясь в разорвавшийся по дороге плащ и затравленно глядя на замерших сокамерников исподлобья.

   Затем один из них, крупный мужчина, высокий и широкий в плечах, медленно направился ко мне, прямо на ходу снимая с себя куртку. Я вжалась спиной в стену и молча следила злым взглядом за тем, как он приблизился и остановился буквально в одном шаге от меня. Смущённо потупившись, мужчина неловко протянул свою куртку мне.