Аня Сокол - На неведомых тропинках. Шаг в пустоту

Бессмертник ушел, а я все стояла посреди темной комнаты, смотрела на клетки, спрятанные под тканью. Какой вопрос я не задала? Самый первый и самый простой. Какое дело секретарю до моих ножей? Ответ один: никакого, он хотел убедиться, что у меня их нет. Чувство легкой тревоги сменилось настоятельной потребностью запереться в комнате и просидеть там безвылазно как минимум неделю.

В спальне на опущенной крышке белого туалетного столика, скрывшей зеркало, был сервирован обед.

— Хозяин приказал подать еду в комнаты, — пояснила Майя.

Мимоходом я отметила, что у нее есть пропуск через охранные чары. С тех пор как Кирилл дотронулся до моих сережек, ничего необычного вроде подвижных стен я в замке не замечала. Графитовая преграда, существовавшая для других, меня игнорировала.

— Не хочу, — отмахнулась я.

— Госпожа Ольга, а можно тогда мне… — Она недвусмысленно посмотрела на закрытые крышками тарелки.

— Ешь.

Я отвернулась, прошлась вдоль кровати, вспоминая сцену с бессмертником, боясь что-то упустить, не понять, не запомнить. Он разозлился, когда я упомянула об артефакте, и то от неожиданности. Что бы я ни говорила потом, какие бы обвинения ни бросала, он оставался собран. Его волновал один вопрос: уеду я или останусь. Почему?

Что изменит мое присутствие в цитадели? На этом настаивала Прекрасная.

Если упростить все до двух полюсов — хорошо и плохо, то повелительница южных пределов — враг, и от нее не может исходить ничего хорошего. Она зло, для нас здесь и сейчас. Вывод, Иван прав, старясь выпроводить меня из цитадели. Бессмертник не предатель по одной простой причине — он еще жив. С одной стороны, все так, а с другой — уж больно рано он начал действовать, стараясь убрать меня из уравнения.

Для меня лично все наоборот. Я по-прежнему не хочу умирать. Если бы не Кирилл и приказ о неприкосновенности, гадай теперь, с чего такая милость, меня бы уже умножили на ноль, а так пока только отводят глаза.

Звякнул металл, тихий хрип прервал бесплодные размышления. Майя, уплетающая за обе щеки суп, выронила ложку. Другая рука сжимала медный кубок, полированная чеканная поверхность проминалась под ее хрупкими пальцами как пластиковая. Служанка дернулась, лицо налилось краснотой, глаза распахнулись, а в следующую минуту она уже падала.

— Майя!

Я кинулась к девушке, тело которой гулко стукалось о ковер, постаралась придержать голову. Ничего не выходило, она с силой вырывалась из рук, содрогаясь всем телом, каждый раз ударяясь затылком об пол. Я вскочила и стащила с кровати подушку, подпихнула под русоволосую голову. Голубые глаза закатились, была видна полоска белка между веками.

Я распахнула дверь и закричала в пустой коридор:

— Помогите! Кто-нибудь помогите!

На ум приходила всякая чушь, почерпнутая из современных фильмов, типа искусственного дыхания и массажа сердца, вроде еще кто-то в горло корпус от шариковой ручки вставлял, уж не помню зачем и почему.

— Ну помогите же!

Подергивания девушки перешли в дрожь, хрипы стали прерывистыми, она старалась вдохнуть и не могла.

— Что случилось? — в комнату вбежал Александр.

— Я не знаю, она упала и… вот. — Я чувствовала себя беспомощной.

Вестник осмотрел спальню и нахмурился.

— Сейчас. — Мужчина выскочил обратно в коридор.

— Святые, — выдохнула я, садясь на пол, девочка замерла, хрип оборвался.

Она выглядела сущим ребенком, бледная, серое мешковатое платье задралось, на тонких ногах были черные колготки и балетки с поблескивающими камешками. Я погладила ее по голове, волосы слиплись от покрывшей кожу испарины.

Вестник отсутствовал не больше минуты, но это была очень долгая минута. В руках у мужчины была коробка, он поставил ее на пол, опускаясь рядом с Майей на колени. Крышку украшал хорошо опознаваемый красный крестик. Обычная аптечка.

— Ничего не смыслю в целительских зельях, — пробормотал он, нащупывая пульс на тонкой шее.

— А в медицине? — Я подавила порывистый вздох и желание поторопить вестника.

— Немного. — Он поднял руку Майи, разжал пальцы и достал то, что осталось от металлического кубка.

— Может, лучше позвать целителя? — мне не понравился его уклончивый ответ.

— Точно, — согласился вестник, — он очень плодотворно постоит перед стеной и морально нас поддержит. Полдень миновал, этаж закрыт. — Он понюхал кубок и сморщился.

— Тогда кого-нибудь из внутреннего круга?

— Мы и есть внутренний круг. — Мужчина склонился к лицу девушки и втянул воздух возле ее утративших всякие краски губ.

Выпрямился, снял крышку с аптечки, надорвал упаковку ампул, быстро и профессионально надломил одну, приложил ватный шарик и встряхнул.

— Нужен таз.

— Что?

— Горшок, таз, кастрюля, корыто, что угодно, чтобы не заблевать ковер.

Я нырнула под кровать и вытащила темно-зеленый эмалированный, с белым нутром, ночной горшок.

— Держи за волосы, — скомандовал вестник, поднес вату с раствором к маленькому носику служанки и поводил из стороны в сторону.

Некоторое время ничего не происходило. Минуты уходили, девочка бледнела, дыхание едва приподнимало ее узкую грудь. И вдруг она дернулась. Я даже выпустила из рук толстую косу, в которую были заплетены волосы. Майя рванулась снова, в горле заклокотало.

— Держи, — повторил Александр поднося вату к носу и поворачивая русоволосую голову к горшку.

Я придерживала тяжелые волосы. Звуки спазмов усилились, и в горшок плеснуло темной жижей. В воздухе повис кислый запах. Как только рвота прекращалась, вестник подносил вату, и она возобновлялась.

Напряжение постепенно отпускало. Девушка уже не выглядела умирающей, даже вытерла рот ладонью и между приступами хрипела:

— Хозяйка…

— Тихо. Все в порядке.

Наконец Александр отодвинул в сторону горшок, Майя уткнулась лбом в ковер. Мужчина встал и принес кувшин с водой для умывания, понюхал, протянул девочке и приказал:

— Пей.

Она с жадностью прильнула к широкому горлышку.

— Ей надо поспать. Хотя бы час, — вестник оглянулся на кровать, — не возражаешь?

Он отставил опустевший кувшин в сторону, взял девочку на руки и положил на постель. Я принесла подушку.

— Не могу. Не здесь, — залепетала Майя.

— Перестань. — Я сняла туфли с маленьких ног и закрыла ее одеялом.

— Мне уже лучше. — Служанка порывалась встать, но вестник толкнул ее обратно, подобрал с пола аптечку и уселся на край кровати.

Настала очередь другой ампулы, на этот раз жидкость перекочевала в шприц. Вены у девочки были тоненькими и голубоватыми, как ниточки. Александр попал с первого раза. Майя пробормотала очередное извинение и обмякла.