Полина Дашкова - Небо над бездной

Она болезненно сморщилась, зажмурилась, помотала головой. Губы шевельнулись, пробормотали почти беззвучно:

— Нет, нет, нет…

Позади, в коридоре, стукнула дверь. Соня вздохнула, вполне осмысленно взглянула на Диму, сказала:

— Прости, все в порядке.

Из коридора к ним быстро шла высокая стройная женщина в теплой куртке, накинутой поверх белого халата.

— Добрый день. Вы Софья Дмитриевна?

— Да, здравствуйте, — ответила Соня нормальным, живым голосом и улыбнулась женщине.

— Ну, слава богу, я уже начала волноваться. Охрана сообщила, что вы приехали, а вас все нет. Я Орлик Елена Алексеевна. Очень рада познакомиться.

Ей было слегка за сорок. Тонкое лицо, высокий выпуклый лоб, большие серые глаза, гладкие темные волосы с проседью, открытая детская улыбка. Под халатом джинсы, вишневый свитер. Стоило ей появиться, шарик перестал цокать. Игроки положили ракетки на стол, вышли из холла, бочком просеменили через лестничную площадку в коридор и скрылись за одной из дальних дверей. Разглядеть лицо игрока в зеленом костюме так и не удалось. Голова опустилась совсем низко, видна была только макушка. Сквозь белую щетинку просвечивала кожа и ровный крестообразный рубец.

— Елена Алексеевна, это ваши сотрудники? — спросил Дима.

— Их прислал Герман Ефремович, они налаживают тут всю электронику, компьютеры, микроскопы. Я их не знаю, они только сегодня явились. Немного странные, да? Идемте, я покажу вам лабораторию.

Глава четырнадцатая

Доктор Тюльпанов явился в кабинет к Михаилу Владимировичу без предупреждения, без стука. Проскользнул в дверь, закрыл ее и трижды повернул ключ в замке.

— Мы погибли! — прошептал он, глядя на профессора сумасшедшими красными глазами. — Этот человек ни перед чем не остановится. Он убьет меня, вас, а потом сам застрелится.

Михаил Владимирович собирался домой. Был одиннадцатый час вечера. Сегодня утром Андрюша вдруг нарушил обычное мрачное молчание и попросил: «Папа, приходи, пожалуйста, пораньше».

— Кажется, он оттаивает, — шепнула Таня, — ему нужно о чем-то поговорить с тобой. Не задерживайся ни в коем случае.

— Миша, тебя целый день нет, приходишь поздно, смотри, вот помру без тебя, не простившись, — сказала няня, когда профессор заглянул к ней.

— Дед, пока не вернешься, спать не буду, — заявил Миша.

Мармозетка Марго запрыгнула к Михаилу Владимировичу на плечо, обняла за шею и никак не отпускала. Пришлось пообещать всем, включая обезьянку, что сегодня он вернется домой до полуночи.

Больничный день пролетел на редкость легко и быстро. Никаких сюрпризов, никаких звонков из Кремля. Но вот — пожалуйста, в последнюю минуту явился Тюльпанов с безумными глазами и невнятным паническим бормотанием.

— Он рвался к вам подняться, я еле удержал. Я обещал, что приведу вас. Слава богу, вы еще здесь. Я уверен, он сам ее подстрелил, а теперь требует, чтобы мы, чтобы вы спасли! Лично вы, и никто другой! Но это невозможно, я попытался объяснить ему, кровотечение сильное, остановить не удается. Она потеряла около литра и продолжает терять.

Михаил Владимирович снял пальто, надел халат, отпер дверь и помчался вниз по лестнице, перепрыгивая через ступени.

— Уфлис, весьма влиятельный чекист, привез раненую, Карасеву, тоже чекистку, — объяснял на бегу, сквозь одышку, Тюльпанов, — двадцать семь лет, огнестрельное брюшной полости. Кажется, повреждена селезенка. Кровяное давление совсем низкое, сердце слабое, от наркоза может не проснуться. Редькина я уже вызвал.

Дверь в приемный покой была распахнута. Снаружи застыли два молодых чекиста с маузерами. Внутри сестра и фельдшер прижались к стене. Мужчина в кожаной куртке стоял возле каталки, спиной к двери. В левой руке он держал кружку с водой, в правой револьвер. На каталке лежала женщина, накрытая простыней до подбородка. По простыне растеклось огромное кровавое пятно.

— Пить, пить, — повторяла женщина.

Мужчина пытался напоить ее, но не мог приподнять ей голову. Правая рука была занята револьвером, направленным на фельдшера и сестру. Капли воды из кружки шлепались женщине на лицо. Она облизывала губы. Мужчина тихо, страшно матерился.

— Ей нельзя пить, нельзя, — монотонно твердила сестра и вжималась в стену так, словно хотела просочиться в соседнее помещение.

Фельдшер зажмурился и молчал. Михаил Владимирович бесшумно пересек комнату, приблизился к кожаному сзади, ухватил за запястье руку с револьвером, дернул вниз и за спину. Револьвер выпал на кафельный пол. Профессор оттолкнул его ногой подальше. Резкий звук привел в чувство фельдшера и двух чекистов у двери. Фельдшер поднял револьвер. Чекисты влетели в приемный покой и направили свои маузеры на Михаила Владимировича.

— Товарищи, товарищи, это профессор Свешников, не надо в него стрелять, — испуганно залопотал Тюльпанов.

Кожаный глухо матерился, пытался развернуться, вырвать руку. Кружку он выронил, вода пролилась, сапог его заскользил по мокрому полу, он потерял равновесие.

— Да возьмите же его, нет сил держать, или я вывихну ему сустав, — сказал Михаил Владимирович.

— Товарищ Уфлис, — спросил один из чекистов, мальчик не старше восемнадцати, — что нам делать, товарищ Уфлис?

— Это контрреволюция, мать твою! Шлепни гада! Пли! — прохрипел Уфлис.

Он бы вырвался, но осмелевший фельдшер схватил его за левую руку. Сестра кинулась к двери, чтобы вызвать больничную охрану, однако чекисты преградили ей путь.

— Сию минуту отпустите товарища Уфлиса! — крикнул второй, постарше. — Вы за это ответите!

— Чем мы занимаемся? Тут человек истекает кровью, надо срочно оперировать, а приходится усмирять пьяного негодяя, — сказал Михаил Владимирович, — отпустим его, он станет драться.

— Не стану, — прохрипел Уфлис, — не трону вас, обещаю. Но если не спасете ее, я вас убью.

Михаил Владимирович отпустил его руку, ни на кого не глядя, подошел к раненой. Она была в сознании, но пульс едва прощупывался.

— Больно. Дайте пить, пить, — повторяла она и облизывала белые сухие губы.

— Готовьте третью операционную. Нужен рентгеновский снимок, но времени нет. Мы ее теряем.

В приемный покой вошли Бокий, Редькин, с ними три красноармейца из больничной охраны.

Михаил Владимирович поздоровался и спросил:

— Где вы были раньше? Я же просил не пропускать сюда никого с оружием.

— Глеб, они не давали ей пить, она просила воды, они не давали, нарочно, а твой хваленый профессор мне руку вывихнул, тут в госпитале белогвардейское гнездо, это заговор, — сказал Уфлис.