Customer - Власть над водами пресными и солеными. Книга 2

Но я-то здесь. Я — достойный противник. Я пришла. Я их не отдам.

Прежде, чем мое тело делает шаг, бурая уродина, Сцилла и Харибда в единой туше, легонько проводит когтем по животу Геркулеса. Он падает, меч, крохотный, будто перочинный ножик, со звоном отлетает к стене, и к этой же стене, точно бабочка, пришпилена Викинг, кривая бугристая лапа держит ее за горло, Викинг висит, вцепившись руками в острые, как бритва, когти, дергает ногами, из-под когтей по татуированным плечам течет кровь, целые ручьи, реки крови, они ползут по стене и вливаются в кровавый след, оставленный Дубиной. Конец.

Я с воплем подскакиваю и открываю глаза. Нет. Этого еще не было. Этого не будет. Если я встану и пойду туда вместе с ними. Или вместо них. У меня нет другого выхода. У меня вообще нет выхода. Стена с обвисшим телом моей аватары и пол с обмякшим трупом ее друга, да озеро их крови — вот все, что у меня есть. Смотрите, хреновы демиурги, что делает с вашими мирами надежда на хэппи-энд! Смотрите и запоминайте: создавая мир, вы даете ему закон. И по этому закону все идет, а не по вашей воле. Никакими корректирующими чудесами не собьешь мир с пути, заданного в начале времен, у истока судеб. Единственный выход: заявиться самолично и биться саморучно. Не заставляйте своих солдат сражаться с демонами, жрущими вашу душу. Потеряете все и всех. Да и сами пойдете на корм силам зла.

— Армагеддон, апокалипсис и данс макабр! — хлопает в ладоши темноглазый мужчина в зюйдвестке. Кто это? Ах, ты… Опять ты. Пришел позлорадствовать, бесполезная ты скотина?

— И когда же ты наконец поймешь? — он подхватывает меня, оседающую на окровавленные плиты. — Если и есть у тебя помощники, то я среди них — первый. Все это, — он обводит рукой заваленную телами комнату — и страшные груды истаивают, темным мороком расползаются в воздухе, — ее мечты. Ее планы. А мир вокруг — ТВОЙ. Твоя воля в нем закон, не ее. Неужели ты отдашь их — и себя — на съедение? Разве ты не победила однажды? Разве не поняла, что она не всесильна?

— Она сделала меня такой… — шепчу я, брезгливо оглядывая помещение, уставленное десятками — нет, сотнями зеркал, — …такой, что в моем мире нельзя жить. Он страшен. Здесь мать уродует дочь, подданные скармливают принцесс чудовищам, а принцев превращают в палачей.

— Это все красивости! — смеется Мореход. — Для динамики действия, для развития сюжета. Без зла вселенную не создашь. Самое большее — малюю-у-у-усенький райский уголок, микроскопический Аваллончик, карманный Эдемчик. И останется только бегать по периметру, подновлять ограду, совершенствовать защиту. А его обитатели будут сидеть у тебя на шее, невинные и недееспособные, с рук есть, в глаза заглядывать. Нет уж! — Он сажает меня на скамью, взявшуюся непонятно откуда. — Ты дай им столько силы, столько жизни, чтобы не зависели они ни от тебя, ни от одной-единственной битвы со злом. А то каждый из вас, демиургов, норовит устроить распрекрасную утопию под дамокловым мечом, в надежде, что суперпуперамулет надежно спрятан за семью печатями и хранит от любых напастей…

— Мне бы только от этой напасти их избавить! — Я хватаю Морехода за руку, тяну к себе, лицом к лицу, глаза в глаза, прошу, умоляю. — Помоги мне! Помоги им. Ну что тебе от меня надо? Ну скажи ты один раз напрямую: Ася, сделай что я говорю — и оно уйдет, насовсем уйдет.

— Не уйдет. — Мореход с сожалением качает головой, в глазах его — вот невидаль! — сочувствие и боль. — Не может зло собрать манатки и покинуть мир, в котором обосновалось. Так не делается.

— А как? Научи меня, пожалуйста, объясни, я пойму! — меня охватывает безнадежность и… злость. Кажется, так бы и воткнула ему в глаз черную, тяжелую мизерикордию, которая, как живая, шевелится у меня в ладони, хотя еще секунду назад руки мои были пусты.

— Зло. Можно. Развеять. — Мореход чеканит слова, они падают в мой разум, точно дробины в песок. — Разделить на частицы и развеять. Нельзя победить ВСЁ зло мира в лице какого-то монстра. Или даже целой армии монстров. Разбей его. Распыли. И убей постепенно.

Я замираю. Ах, вот как? Опять пороть-вышивать? Ну да, опять. И опять, и опять. Нет других средств против зла, кроме нудной, муторной работы, обещанной Ланселотом…[49]

И тут Каменная Морда… лопнула. Вскрылась изнутри, точно каменный фурункул. Мы прикрылись руками, ожидая, что нас накроет огненными брызгами. Ан нет, уцелели. Из проема, щетинившегося оплавленными каменными стрелами, деловито вышла та странная женщина, Ася. Из чего они там созданы, в нижнем мире? Прямо из магмы выныривают — и хоть бы вспотели…

Ася оглядела нас с безнадежностью во взоре. Или с ужасом? Ну что такого страшного в паре монстров, приготовившихся к битве со злом? Я самодовольно ухмыльнулась. И тут же одернула себя: герои гибнут, когда… Дальше вы знаете.

В глазах Аси был совсем другой страх. Она глядела так, словно мы все (и она в том числе) смертельно больны. И лишь чудом не отдали богу душу. Но чудо — совсем слабенькое, ненадежное, ему нас не вытянуть…

— Да говори уже, что случилось! — не выдерживаю я.

— Нельзя туда, — замогильным голосом произносит Ася. — Вас убьют. Обоих. Я знаю.

— Что именно ты знаешь? — мягко спрашивает Дубина, берет Асю за руку и усаживает на валун у озера. А зеркало, созданное Кордейрой, все висит над нашей четверкой, призывно переливаясь. Но никто уже не смотрит в его сторону.

— Я видела… — Ася задумывается, — ну хорошо, пусть будет сон. Подробностей вам знать не надо, но только обстоятельства у моего видения… впечатляющие. — Она набрирает в грудь воздуха и излагает красочные подробности: мое тело, пригвожденное к стене драконьей лапой, бьющее ногами в предсмертной судороге, Дубина, со вспоротым животом ползущий под драконьим локтем к верному, но совершенно бесполезному мечу, наша с ним кровь, стекающая в темное озерце у подножия стены… Смерть, смерть, всюду смерть. Бесполезная, мучительная, героическая. Вижу, как рука Геркулеса ложится на еще целый живот — и невольно подношу руку к шее, которой так скоро предстоит быть раздавленной… а кем, кстати, раздавленной?

Если нам светит столь незавидная участь, хотелось бы знать имя победителя! Судя по лапе, это дракон. Судя по составу выбывших из игры — не я и не Дубина. Неужели…

При мысли о том, что МОЙ дракон в этой битве участвует на стороне зеркального эльфа, страшная судорога сдавливает горло и сводит грудь. Не хочу думать о ЕГО предательстве. И не могу не думать о нем. Я за свою жизнь перевидала стольких предателей — и, вопреки моим детским убеждениям, далеко не все они были дурными людьми. Многим просто не хватило сил вовремя выбыть из игры. Тем самым надежным способом — вися на стене или ползая по земле с выпущенными кишками.