Майкл Роэн - Кузница в Лесу

Элоф раздраженно прикусил губу. Он приблизился к галереям, выходившим на парадный двор — теперь лучше быть начеку. Но, всмотревшись в предутренний сумрак, он не увидел никакого движения, кроме колыхания листвы огромного дуба, и осторожно спустился к холодным каменным плитам внизу. Проходя на цыпочках под глубокую тень ветвей, он с опаской поглядывал вверх; можно было без труда представить альфар, чутко спавших там. Он ничего не увидел, но все еще колебался, охваченный сомнениями. Не торопится ли он, не рискует ли оскорбить хозяев, стремясь узнать то, что может быть показано ему в должное время? Разве нельзя подождать? Но Элоф не хотел подвергать опасности себя и своих друзей: он был обязан попробовать. Сделав глубокий вдох, он прижал ладони к стволу древнего дуба перед собой…

… И не почувствовал ничего, кроме прикосновения шишковатой коры. Элоф подождал, но по-прежнему не было ничего, даже ощущения, которое он помнил — как будто невидимое окно захлопнулось перед ним. Медленно, осторожно он начал воссоздавать четкое воспоминание о голосе, безмерном и повелительном, словно доносившемся с огромного расстояния с порывами ветра, однако звучавшем не в ушах, а скорее в его сознании. Он дал этому голосу имя, наделенное мощью и смыслом, и попробовал еще раз. Опять ничего. Наконец, раздосадованный и наблюдающий признаки близкого рассвета, он пожал плечами и отвернулся.

В следующее мгновение откуда-то сверху послышался негромкий шелест. Элоф схватился за меч, но чуть было не рассмеялся, когда маленькая зеленая птичка спорхнула на ветку на уровне его лица и уставилась на него яркими бесстрашными глазами. Вскоре к ней присоединились еще две и принялись распускать перья и прихорашиваться. Четвертая повисла вниз головой на соседней ветке и с сомнением посматривала на него, наклоняя головку то влево, то вправо с такой нелепой важностью, что Элоф невольно заулыбался. Он начал тихо насвистывать, отчего птички, все как одна, внезапно взлетели и запорхали вокруг его головы, оглашая двор громким щебетом. Элоф одновременно смеялся и проклинал себя: этот шум мог разбудить кого-нибудь. Он нетерпеливо посмотрел на сереющее небо. Придется подождать и попробовать еще раз, когда будет возможность. А может быть, постучать по дереву рукояткой меча?

В этом нет необходимости.

Элоф вздрогнул от неожиданности и резко обернулся. Голос исходил не из человеческой гортани, но и совсем не напоминал тот безмерный рокочущий глас или любой другой, какой он мог представить. Этот голос был необыкновенным, одновременно мелодичным и резким, холодным и ясным, как ключевая вода.

— Кто ты? — прошептал он. — Откуда ты знаешь мои мысли?

Разве ты не знаешь меня, Тот-кто-Один? Поистине, люди забывают обо всем слишком быстро и без моей помощи. Однако однажды я хорошо обошелся с тобой, когда ты был в моей власти, и даже оказал тебе некую услугу. Я слышал, она оказалась полезной.

—  Т-тапиау? — пробормотал Элоф. — Да, она оказалась полезной, и я ничего не забыл. Но я… твой голос изменился…

Он не изменился. У меня нет голоса, но я распоряжаюсь всеми голосами в своих владениях. Когда мы встретились в прошлый раз, я говорил голосом, который был ближе всего ко мне, тайным голосом деревьев. Но есть много других, хотя не все могут слышать или понимать их. Однако ты попробовал на вкус кровь Червя. Посмотри вверх.

Элоф беспрекословно повиновался и встретился взглядом с глазами-бусинками одной из зеленых птичек, прыгающей и щебечущей среди ветвей прямо у него над головой. Ответный взгляд Элофа был недоверчивым; одна крошечная птаха никак не могла разговаривать с ним. Но тут защебетала другая, третья, и в изменчивой гармонии и дисгармонии их голосов зародилась мелодия высшего порядка — ясная звенящая нота, глубокая и выразительная, которая становилась все отчетливее по мере того, как к ней присоединялись новые птицы. Потом весь хор вдруг зазвучал в унисон и раздались слова:

Ты прикоснулся к дереву, как и раньше, и твои мысли сильны. Что ж, ты хочешь узнать больше?

По телу Элофа пробежала дрожь тревожного предчувствия: спящий гигант проснулся и обратил на него свой холодный взор. Наверное, будет лучше, если он не станет проявлять излишнего любопытства.

— Все что ты сочтешь нужным рассказать мне, Повелитель Леса…

Здесь нечего скрывать. Ты сомневаешься в искренности обитателей Лис Арвалена? Однако они действительно те, кем себя называют. Ты разговаривал с мужчинами и женщинами и женщинами из древнего царства Морван, бежавшими оттуда перед самым его падением, более тысячи зим назад.

Изумление Элофа граничило с его страхом и окутывало разум, как холодная пелена.

— Тогда, о Повелитель Деревьев, моим сомнениям пришел конец. Но как могло произойти это чудо?

По моей воле. Я обнаружил их, терпевших горькую нужду, на границе своих владений и дал им кров. Они чтят меня как Хранителя, и чтят по праву. Ибо из всех древних Сил один лишь я остался верен своему первейшему долгу. Я принимаю участие во всем, что живет; я часть самой Жизни. Для опустошающего Льда и предательских сил, чьей обителью и оружием он является, я самый старинный и заклятый враг. Поэтому уже давно я направил свои мысли на выживание человеческого рода и оградил эту землю как приют для людей. Здесь они могут найти надежное убежище не только от Льда, но и от хаоса, от болезней и даже от самой смерти. От всего, что могут принести с собой мимолетные годы. Здесь они могут жить так, как пожелают, и вольны делать все, что захотят, если это не вредит другим и не подвергает опасности их самих. Впрочем, немногие бывают склонны к этому, когда освобождаются от своих страхов и забот. Чего еще может желать человек, кроме этого?

Элоф покачал головой, почти не в силах осознать то, что он услышал.

— Повелитель Лесов, мне трудно представить…

Это не важно. Поручаю тебе передать все, что ты услышал, своему лорду и своим спутникам. Вы пришли искать новый дом для себя и своего народа, надежное пристанище и спасение от угрозы Льда, подступающей все ближе. Скажи им, что они нашли такое место! Скажи им, что не нужно продолжать поиски, и менее всего — на востоке, давно мертвом и безжизненном. В просторных владениях Леса, даже больших, чем ваши собственные земли, хватит места для всех. Я предлагаю вам остаться здесь, а в должное время, когда будут составлены планы и подготовлены пути, переселить сюда всех ваших сородичей. Скажи лорду Керморвану!

С этими словами голос исчез так же неожиданно, как и появился. Птички прыгали и чирикали с такой же живостью, как раньше, подобно живым изумрудам в листве — звонкие вестницы наступающего рассвета. Но единая нота, наполнявшая птичьи трели смыслом, больше не была слышна. Элоф, у которого кружилась голова от услышанного, присел на скамью под деревом. Некоторое время он наблюдал за стайкой птиц, любуясь их вольными играми. Когда он собрался встать, чтобы вернуться в свою спальню, то услышал шаги по каменным плитам и сразу же представил, как он выглядит со стороны: полуобнаженный, с мечом в ножнах, словно прячущийся разбойник. У него не оставалось иного выхода, как спрятаться за скамьей и низко пригнуться.