Михаил Ежов - Возвращение

– Черный Кир вроде как великий воин, – проревел он, вцепившись обеими руками в боевой топор, который во всем Арамаре назывался богродом, а в Нордмире носил название «сабир». – Вот это и надо проверить, а не татуировки друг у друга разглядывать!

– Что скажешь, сын Миры? – спросил Сигвар, подняв брови. – Покажешь свою воинскую доблесть?

Лила тихо застонала и умоляюще взглянула на Маркуса, но тот весело подмигнул девушке: мол, ну и будет же сейчас потеха.

– Сколько угодно, – чуть склонив голову, ответил Кир.

Не с этого хотел он начать знакомство с родичами, не для того пришел в Нордмир, чтобы сражаться, но здесь, в этих суровых северных землях, не было места слюнтяям и церемониям. Если назвался воином, то изволь драться и показать, на что способен, а иначе секира поделит тебя на две части, а белые волки разорвут их и слижут со снега кровь так, что не останется ни следа, ни воспоминания.

Северяне взревели, предвкушая захватывающее зрелище.

– Отлично, – кивнул мьельтир. – Вот мы и проверим, врешь ты или нет. Правда всегда на стороне сильного.

Кир мог бы поспорить с этим утверждением, но он, так же как и его северный родич, не любил попусту тратить слов.

– Ну, держись, черноволосый! – оскалился Гуннар, взмахнув топором над головой. Кир протянул руку, и Маркус вложил в его ладонь рукоять меча.

– Вы чего, белены объелись? – прищурив один глаз, полюбопытствовал Сигвар. – Поубивать друг друга решили? Силой мериться будете, а не железом размахивать!

Кто-то, кажется, Хрофнир, выкатил здоровенную просмоленную бочку из кладовой и поставил ее в центр зала прямо перед Сигваром. Мьельтир подозвал к себе Кира и Гуннара.

– В общем, так, – сказал он, – коли Гуннару так приспичило проверить, правду ли ты говоришь, сын Корафа и Миры, то вот вам бочка. Мериться будете на руках. Кто победит, тот и прав. Все ясно или повторить?

– Не в дровах нашли, – хмыкнул Гуннар, стаскивая через голову кольчугу и сбрасывая кожаную рубаху.

Кир молча кивнул и снова пихнул меч Маркусу в руки. Тот картинно хлопнул спутника по плечу и громко произнес:

– Постарайся поскорее, а то я тут помру с голода.

Раздался смех. Гуннар побагровел, глаза его налились кровью, ноздри хищно раздулись, а из груди вырвалось глухое рычание.

– Ты смотри, сейчас треснет! – снова подколол Маркус, и северяне снова разразились смехом.

Кир покосился на своего спутника. «Вот трепло!» – подумал он и встал перед бочкой. Отхохотавшись, Сигвар особенно громко хрюкнул, утер слезы и поднял руку, призывая к тишине.

– Боги взирают на вас, Гуннар Стромкильде и Кир, сын Корафа и Миры, – торжественно произнес мьельтир, что совсем не вязалось со всей предшествующей сценой, но это, похоже, совершенно не смущало присутствовавших. – Пусть они решают, кто из вас прав. Победив, Кир докажет, что не лжет. Проиграв, он обречет себя на вечный позор.

Киру, как и любому мужчине, не раз приходилось мериться силой с другими, но обычно такие состязания проводились за столом, проще говоря, сидя. Однако он без колебаний повторил стойку Гуннара, поставил согнутую в локте десницу на бочку и ухватил широкую, мозолистую ладонь северянина. Тот оскалился и сквозь зубы прорычал:

– Именем Талигара, щенок, я сломаю тебе руку.

Кир промолчал и лишь покрепче уперся локтем в крышку бочки. В общем-то он не считал это испытание справедливым. Он прославился как воин, мечом и ловкостью, а не силой мышц. Не раз он побеждал противников, которые были гораздо крепче него, но тогда за него говорила сталь.

– Поехали! – вдруг рявкнул Сигвар, махнув кружкой с пивом, которое немедленно пролилось на пол.

Мышцы рук обоих противников напряглись так, что все вены, которые можно было увидеть, вздулись как канаты. Кир и Гуннар смотрели друг другу в глаза; северянин скалился и то ли от злости, то ли от напряжения скрипел зубами. Лицо Кира было почти неподвижно: только еле заметные движения его нижней челюсти давали понять, что победить в этом состязании для него вовсе не раз плюнуть.

– Хочешь пари? – предложил Маркус Лиле, напряженно следившей за борцами.

Она вздрогнула, как от удара, подняла на него непонимающий взгляд, а потом, рассердившись, ткнула его кулачком в живот. От неожиданности Маркус охнул и на всякий случай отступил на шаг.

Тем временем без умолку оравшие зрители постепенно начали замолкать, видя, что ситуация не меняется ни в лучшую, ни в худшую сторону. Борцы по-прежнему неподвижно стояли по разные стороны бочки, безуспешно пытаясь завалить руку соперника. По их лицам и телам градом катился пот, руки дрожали, а дыхание с сипом вырывалось из легких. Маркус, приготовившийся уже крикнуть что-нибудь скабрезное в адрес северянина, вдруг заткнулся, услышав, как что-то подозрительно затрещало.

– Ты слышишь? – обратился он к Эйрику. – Трещит что-то.

Тот покрутил головой и прислушался.

– Да нет, тебе мерещится, – сказал он. – Наверное, смола в огне потрескивает.

Но Маркусу вовсе не померещилось: треск повторился и, более того, усилился. Нордмирцы забубнили, переглядываясь друг с другом, потом воззрились на состязающихся и замолчали. В трапезной повисла прямо-таки могильная тишина, которую неожиданно нарушил громкий хруст, звук удара и отборная ругань на нордмирском и дайге, международном жаргоне наемников. И тут же грянул многоголосый гогот, заполнивший весь зал: зрители неудержимо веселились, глядя на обескураженных Кира и Гуннара, стоявших над обломками бочки и зажимавших кровоточившие носы. Когда бочка развалилась, они столкнулись лбами и едва не потеряли сознание, такой силы был удар. Разумеется, оба были вознаграждены здоровенными шишками и перемазаны кровью, хлынувшей носом.

– Да-а-а… – протянул Сигвар, почесав в затылке. – Видать, боги у нас совсем охренели. Выходит, вы оба правы, что ли?..

– Почтенный Сигвар, позволь мне сказать, – вылез вперед Маркус. – Вам всем покровительствует один и тот же бог, хоть и называете вы его по-своему. Я не особо сведущ в отношениях воинов с богом войны, но мне почему-то кажется, что такой исход борьбы Кира и Гуннара – его решение. Дангар, или как его зовут у вас на севере Талигар, не позволил одержать верх ни одному из них, потому что их души преданны ему в равной степени. Неужели бог войны мог позволить моему другу незаслуженно и самовольно присвоить имя одного из его вернейших сыновей? И неужто он позволил бы Гуннару победить своего собрата не только по оружию, но и по крови, и покрыть его вечным, тем паче незаслуженным, позором? Такой конец состязания поистине доказывает и то, что Кир говорит правду, и то, что Гуннар – воитель, достойный покровительства Дангара. То есть Талигара. Он рассудил по-своему, никого не обидев и никого не обойдя.