Павел Марушкин - Старая Контра

– Как думаешь, удастся нам через горы перебраться? – спросил Хлюпик.

– Будь мы вдвоём – я бы сказал, что шансов нет никаких, – пожал плечами Цытва-Олва. – А так… Кто знает? Может, и получится.

– Да, без Иннота мы бы пропали давно… Не говоря уже о том, что это он нас всех вытащил с Территории! Знаешь, он ведь столько всего знает и умеет… Один наш общий знакомый, ещё в Вавилоне, как-то назвал его в шутку «человек-оркестр».

– А он, похоже, такой и есть, мон.

Внезапно невдалеке зашуршала щебёнка. Путешественники вскочили; Хлюпик сжал в руке увесистый камень, Цытва-Олва вытащил из костра горящую головню.

– Свои! – раздался из-за камней весёлый голос.

Смоукер расплылся в улыбке; Гэбваро ещё некоторое время недоверчиво вглядывался в сумерки, пока сгибающийся под тяжестью здоровенного тюка Иннот не вступил в ярко освещенный круг.

– Ну вот, здесь всякие штуки, которые нам наверняка пригодятся. Завтра надо будет сделать ещё одну ходку: принести остальное. Знаете, что любопытно? Птицы-долбани, похоже, обустраиваются тут жить. Я видел, как они тягали всякий сор и строили гнёзда на скалах.

– Долбани – ладно… А больше ты никого там не видел, мон?

– Что значит – ладно? Нам кушать надо! – Иннот уселся, скрестив ноги, у огня и жестом фокусника достал из свёртка несколько тушек. – Я их даже ощипал по дороге, между прочим!

– А долбаней разве едят? – с сомнением спросил Хлюпик.

– Ну, это смотря кто… В ресторации я скорее откажусь от такого блюда и потребую салат из свинины и панцирных грибов под тёртым сыром и майонезом, – серьёзно ответил каюкер. – А трём усталым голодным путникам эти птички вполне по зубам.

– Так видел ты кого-нибудь или нет? – настойчиво повторил Гэбваро.

Иннот вздохнул.

– Нет, никого. Да я не особенно искал, надо тебе сказать: срезал побольше верёвок, парус, который поцелее оказался, – ну, и всё…

– А этот… – Гэбваро понизил голос – Гукас?

– Да ты зря беспокоишься, по-моему: после такого взрыва кто угодно станет достоянием истории!

– На душе что-то тревожно, мон, – передёрнул плечами Цытва-Олва. – Как бы не пришлось потом жалеть!

Где-то неподалёку вдруг раздался протяжный звериный мяв. Все вздрогнули.

– Яйцелот, – ухмыльнулся Иннот. – Подружку ищет, гон у них сейчас… Пойду-ка я его пугну. Вы, парни, займитесь пока птичками, ладно?

Легко поднявшись, каюкер сделал несколько шагов и растворился в густых сумерках.

– Эй… Ты же говорил, что даже грохманты боятся яйцелота в течке! – растерянно крикнул ему вслед Хлюпик.

– Так то грохманты! – донеслось до него. – А то я!

Спустившись на несколько сот шагов ниже по склону, каюкер остановился и некоторое время пребывал в неподвижности, глубоко вдыхая прохладный воздух.

– Гукас! – вполголоса позвал он. – Где ты там, мерзавец? Давай, выходи, я же знаю, что ты шёл за мной почти всю дорогу! Давай-ка покончим с этим раз и навсегда, ну? Ты или я!

Стрекот цикад внезапно умолк. Некоторое время вокруг царили тишина и неподвижность. Потом из-за камней медленно поднялась странная уродливая тень. Чуть заметно потянуло мертвечиной.

– Похоже, сейчас ты не такой прыткий, как раньше! – насмешливо бросил Иннот. – Что, колбасит небось по-страшному?

– Тебе это всё равно не поможет, чужеземец! – чуть слышно просипело обожжённое горло. – Даже и теперь у меня достаточно сил, чтобы взять принадлежащее мне… И твою жизнь – в придачу!

– Ну, знаешь, это многие пытались сделать вообще-то… – Тут каюкер заметил, что его враг подбирается всё ближе и ближе; казалось, он не сделал ни единого движения, но всё же каким-то образом оказался вдруг совсем рядом.

Иннот понимал, что одно-единственное прикосновение креатуры Великого обеспечит ему долгую и мучительную смерть. Сейчас у него оставалась едва ли треть той энергии, что запасал организм; отдать её всю без остатка означало остаться практически беззащитным, но выбора, похоже, не было. И тогда каюкер совершил то, к чему готовился все эти долгие дни. Когда расстояние между ним и Гукасом сократилось до пары шагов, Иннот вскинул руки и выдал, наверное, самый мощный энергетический импульс за всю свою невероятно долгую жизнь – достаточно мощный, чтобы произошёл так называемый пробой и электричество начало течь прямо по воздуху. Вокруг на несколько мгновений стало светлее, чем самым ясным днём. Ослепительная голубая дуга разряда соединила обоих противников. За краткий миг каюкер успел разглядеть своего врага во всех отвратительных подробностях. Кожа на нём практически вся сгорела; из-под растрескавшейся чёрной корки проглядывало синюшное, сочащееся сукровицей мясо. Зубы нелюдя, отросшие длиной в полпальца, торчали в разные стороны, словно рейки покосившегося забора. Осколки костей проткнули мёртвую плоть в нескольких местах. В ноздри Иннота ударило оглушительное зловоние.

Длинные пальцы Гукаса, имевшие на пару суставов больше, чем следовало, тянулись к его горлу; монстру не хватало каких-то сантиметров до физического контакта! Время замерло. Руки каюкера превратились в трубы, в брандспойты, гудящие и вибрирующие от напора энергии; сумасшедшая боль рванулась по ним вверх, словно волна крутого кипятка. Сведённые небывалой судорогой мышцы ощущались чем-то чужеродным, стальными тросами, бездушными удавами, стиснувшими тело в смертельных объятиях. Позвоночник, казалось, готов был лопнуть от напряжения. Нескончаемый вопль терзал уши, и он не сразу осознал, что кричит он сам. Энергия утекала из тела каюкера стремительно, словно вода из решета; он понимал: ещё немного – и её не останется совсем. Резервуары силы уже показывали дно…

Гукас не выдержал первым. Мёртвая осклизлая плоть его содрогнулась, голова запрокинулась вверх, грудь и шея с тошнотворным хрустом раздулись, словно капюшон кобры, – и лопнули! В зенит рванулся чудовищный тёмный гейзер некроплазмы, закручиваясь по спирали, будто воронка смерча. Поднялся ветер; сухие листья, мелкие веточки и песок носились в воздухе, норовя попасть в глаза. Жуткая субстанция хлестала плотным потоком на добрую сотню метров вверх, распускаясь в сумеречном небе плоским грибовидным облаком. Оно всё разрасталось и разрасталось там; казалось, ещё немного – и некроплазма заполнит весь мир вокруг; но напор мертвящей тьмы вдруг разом иссяк, чтобы тут же рассеяться без следа. Спустя миг ослепительное пламя электрической дуги погасло. Иннот, исчерпав силы до дна, уронил руки и отступил, пошатываясь, на несколько шагов. Происходило нечто странное: останки злодея вдруг разом смялись и опали, опустевшая оболочка таяла, словно воск, чёрной жижей стекая по камням и впитываясь в землю; и одновременно вокруг с чуть слышным шорохом вяли растения, засыхая прямо на глазах. Не прошло и нескольких минут, как всё было кончено.