Игорь Шенгальц - Мир под Контролем. Фактор Трикстера

А то, что пострадала и Лена — наша сотрудница — никого не волновало. Неудивительно, что Яхонт Игоревич пребывал в крайне негативном душевном расположении.

— Значит, так, — наконец выдал он, — вызвать Чингиза в офис, пусть побудет на дежурстве. Брайан остается в больнице: мало ли, какая помощь понадобится. Степан — ты ступай домой. И без разговоров! Стоцкий, Гусев — с вас клоун! И чтоб без промахов!

— Акробат, Яхонт Игоревич, а не клоун, — поправил его Вик.

— Мне хоть дрессированный слон, не важно! Доставить сюда и допросить! Разрешаю применять любые средства, но чтобы к утру маньяк сидел в карцере и давал признательные показания!

— Если это он… — пробормотал я.

— Что, Стоцкий?

— Ничего, это я так…

— А раз так, то и помолчите. Выполнять!

Когда шеф находился в подобном состоянии, а пребывал он в нем частенько, все давно знали: нужно тихо делать свою работу, и, если повезет, результат оправдает любую инициативу, если же нет, то в мире существует столько всего интересного, помимо работы в отделе — на наш век хватит…

Я сел за руль, Вик набрал по очереди Брайана и Чингиза и передал им указания шефа.

До места добрались быстро, благо ехать было недалеко.

Цирковые шатры раскинулись в городском парке, прямо на центральной поляне, где летом обычно гуляли молодые мамочки, толкая перед собой коляски, а зимой, кроме сугробов и редких продавщиц горячих пирожков, ничего интересного не имелось. Так что цирк никому не помешал. Напротив, цирковые расчистили поляну, установили шатры, развесили повсюду разноцветные гирлянды, и поляна зажила яркой праздничной жизнью, привлекая своим обновленным видом потенциальных посетителей куда больше, чем банальная реклама в газетах или растяжки над дорогами.

«Мистер Снупольд и его друзья!» — подмигивающая огоньками надпись над центральным, самым крупным, шатром легко заманила нас с Виком внутрь. Пара крепких ребят на входе попытались было осведомиться о цели нашего несвоевременного визита (до вечернего представления оставалось еще несколько часов, и вход для обычных посетителей был закрыт), но легкая волна дружелюбия и расслабленности сделала свое дело. От нас тут же отстали, чтобы заняться более важным делом: левый крепыш вытащил из кармана небольшую курительную трубку и пакет с табаком, а правый просто сел на стул, откинулся на спинку и безмятежно задремал, похрапывая.

Больше на нас никто внимания не обращал. Мол, раз прошли внутрь, значит, имеем право. Цирковые работники занимались своими делами: две женщины катили в неизвестном направлении длинную вешалку с десятками костюмов, смешной дядька в простецком трико жонглировал в сторонке бананами, тощий клоун в рыжем парике орал что-то грозное в мобильник, стройная девушка в короткой юбке жевала бутерброд…

Мы с любопытством оглядывались по сторонам. Не знаю, как Вику, а мне прежде не доводилось бывать в цирке не во время представления. Оказывается, закулисная жизнь здесь не менее любопытна, чем то, за что обычно мы платим деньги. Надо признаться, цирк я не любил с детства. Мне всегда казалось, что вот именно сейчас, в тот момент, когда я сюда пришел, акробат обязательно свалится с трапеции, лев задерет дрессировщика, а шутки и ужимки крашенных клоунов будут настолько ужасными, что вызовут лишь отвращение.

Говорят, большинство посетителей втайне надеется на что-то подобное, и ждет этого с нетерпением. Мне же не хотелось присутствовать при подобных катастрофических конфузах, поэтому в последний раз я ходил на представление еще ребенком. А после, уже вступив в самостоятельную жизнь, всячески избегал подобных мест.

— Вы кого-то ищете? — по-английски поинтересовалась у нас та самая стройняшка с бутербродом, прервав на время свою трапезу.

— Да, красавица, — улыбнулся ей Вик, стараясь произвести впечатление. Его английский был ужасен. — Нам нужен Джук. Где его можно найти?

— Он у директора, — девушка перешла на русский. — Показать, где это?

— Будем вам чрезвычайно признательны!

— Идите за мной!..

Это предложение мы приняли без колебаний, тем более что следовать за ней было приятно во всех отношениях. Ее короткая юбочка при каждом шаге вздымалась вверх, обнажая длинные ноги гораздо больше, чем предписывалось правилами приличия, но, к сожалению, все же меньше, чем хотелось взбудораженному воображению.

Вик показал мне большой палец, что означало — он тоже оценил девушку.

— Его кабинет здесь, неподалеку, — обернулась она. — Сразу за клетками!

— Что еще за клетки? — насторожился Вик.

— Да вы не волнуйтесь, все звери спокойные, тем более, под замком. Репетиции на сегодня уже закончились, так что можете дышать свободно, — девушка явно насмехалась над нами.

Мы вошли в неприметную дверцу и пошли дальше по полукруглому коридору, на правой стороне которого располагались обещанные клетки, и в каждой находился обитатель, не забывавший приветствовать нас грозным рыком.

Кого тут только ни имелось! Уж насколько я не разбирался в перечне животных, запрещенных к неконтролируемому размножению в городских условиях, и то определил несколько тигриц, одного льва, гепарда, леопарда, рысь и несколько менее крупных, но не менее грозных хищников.

— Сидеть! — пытался прикрикнуть Вик, но его восклицание не достигло цели. Звери угрожающе рычали в нашу сторону. — Вот твари!..

— Что ж вы так, уважаемый, к зверью нужно иначе. Они же все понимают, словно люди-человеки, только сказать не могут!..

Нам преградил дорогу полный коротыш с блестящим от пота лбом, тут же укоризненно ткнувший Вика пальцем в грудь. Наша провожатая просто-напросто обогнула его, не удостоив ни малейшим вниманием, и продолжила путь. Мы последовали ее примеру.

— Дикари! Чухундры! Чтоб вас японский клещ за причинное место ухватил темной ночью!..

— Сам ты… чухундра… — пробормотал Вик, пытаясь не вступить в кучки навоза. — Милая красавица, далеко ли нам еще?

— Пришли… — обронила девушка и распахнула толстую занавесь, прикрывавшую вход в комнату. — Эй, Капитан! К тебе делегация!..

Мы волей-неволей зашли в отсек, отгороженный занавесками, и очутились в премилой комнатушке — небольшой, но уютной. Узкая койка, стол, стул и проволочный шкаф — обстановка сей обители была крайне скромна.

На столе я приметил фотографию. На ней молодой мужчина с крученными кверху усами обнимал смешливую девушку в старомодном платье.

В комнате находилось лишь двое — оба в возрасте, лет пятидесяти-шестидесяти, точнее определить я не мог. Цирковые часто выглядели моложе своих лет.