Вера Огнева - Дети вечного марта. Книга 2
Парень подхватил из повозки покалеченного нелюдя, крикнув Игорю, чтобы взял девушку. Она оказалась легонькой как снопик сена. Игорь взвалил ее на плечо и кинулся к лесу. Пока бежал, все время ожидал спиной удара. Но шум и скрежет убоища отдалялся, а смерть так и не нашла блудного циркача, кем только на этой земле уже не побывавшего.
Они долго ломились сквозь чащу. Подступающий почти к самому замку лес, в этом месте не вырубили по приказу мадам. Опасалась, не иначе, кровавая сука за собственную жизнь, по тому и оставила лазейку на случай бегства. Этой догадкой поделился с Игорем Вик, а заодно показал, как открываются ворота.
Прорвался капитан сквозь заслон дикарей или нет? Мысль скользнула и канула. Судьба бывшего соратника по гарнизонной службе не волновала Игоря. Он достаточно успел присмотреться к земляку. Случись им бежать вместе, тот подставил бы товарища под бой без тени сомнения. Скормил бы дикарям, или кто там еще случится по дороге.
Накипала злость. Девушка на плече постанывала и почти ничего не весила, но стала уже раздражать. Игорь не подряжался спасать всяких бродяжек. Но бросить живого человека в лесу, когда по пятам идут дикари, не мог. Бежал, матерился, глотал горькую слюну, задыхался, а нес.
Если бы Игорь был в силах оглянуться, он бы увидел, как за беглецами встает непролазный, заплетенный колючей лианой лес.
Глава 4
Эд несся в стае волков. Сначала держался последним, стараясь не отстать, потом легким наметом прошел в середину и уже скоро стал во главе. В затылок дышали братья. Он весело оборачивался, ловил желтые искры взглядов, чуял густой звериный дух и бежал дальше.
Его шерсть была чуть длиннее и светлее, нежели у собратьев, но это не мешало чувствовать себя главарем. В его роду через поколение женились на волчицах. Волчицами были его мать и прабабка. Равное количество собачей и волчьей крови обеспечивали власть над обоими видами.
Для составления желаемого марьяжа, в вольные кланы отправляли шпионов, которые высматривали подходящую кандидатуру. Они же и обеспечивали появление девушки в замке.
Не всегда, точнее никогда, водворение невесты в замке не проходило гладко — привезли, оженили, мило потупилась и согласилась на все. Мать Эда устроила бунт и выдержала длительную осаду, запершись в своих покоях. Отец со смехом рассказывал наследникам, как приручал прекрасную дикарку, попутно в нее влюбляясь. Прабабка чуть не зарезала прадеда в первую брачную ночь. Предок сумел выстоять в диком противостоянии. Но утром простыня была окрашена его, а не ее кровью. Из более ранних легенд сохранилась…
Эд открыл глаза. Синева ударила, вышибая слезы. Начали возвращаться звуки. Рядом шуршали тихие голоса.
Он же умер. Он точно помнил, как копье вошло в бок, и жизнь потекла сквозь прореху. Пришедшая в больной мозг стая собратьев, должна была увести его в седые поля, в чащи Пращуров. Но, судя по тому, что вместе со слухом и зрением возвращалась боль, он был пока жив.
И сразу накрыло: Цыпа! — стон, похожий на вой; дикий спазм, скручивающий внутренности; ярость, которая будит зверя внутри… бессилие, способное толкнуть в пропасть, дном которой уже точно будет смерть. Сознание опять потекло толчками волчьего бега. Прошло много времени, пока Эдвард Дайрен очнулся.
События не желали выстраиваться в логическую цепочку. Все что всплывало в памяти, было связано с болью. Его калечили и ломали. И, кажется, доломали-таки. То, что лежало сейчас на траве, было островком, кусочком прежнего Эда. Основная часть его сейчас убегала со стаей в призрачные поля.
Эд не шевелился. Неизвестно, кто шушукается рядом. Покажи, что жив, прибегут и начнут опять мучить. Сколько боли он хватил в последние дни! Довольно! Полежит так тихонько и умрет…
Он стал прислушиваться к разговору, невидимых собеседников. Человеческий голос рассказывал о портале, сквозь который просочились дикари.
— Думаю, она и раньше посылала Нюха на ту сторону Границы. Порученец по особым делам… бля! Добегался — сдал госпожу со всеми потрохами. Жаль, портала больше нет. Прямая была дорожка домой.
— Это только кажется, — отозвался голос, от которого у Эда пробежали по коже мурашки. Или он все же умер и сейчас находится в компании покойников? Саньке неоткуда взяться среди живых. Эд видел, как его накрыло взрывом. Кот на свою беду оказался в самом центре ловушки.
— Ты там был? — спросил человек. — В заграничье?
— Да. Сначала попал в Дебри — блохоноги чуть не сожрали — потом вообще в трубу. Идти можно только вперед или назад. Там еще один оказался на железной машине. Мы с ним вместе пробивались.
— На кокой машине? — заволновался человек.
— БМП. Поменьше ырха. Броня на гусеницах. И воняет, хоть нос затыкай.
— Где человек, который на ней ехал?
— Нам там добрые люди дорожку показали. В конце, говорят, каждый попадет к себе домой. И точно: его вода приняла, а передо мной камень расступился. Когда проходишь рубеж, сразу становится ясно, что ты уже в другом… месте. Иное все. Я как сквозь скалу прошел, мигом сообразил, что уже тут. Ломился напролом, какие там посты! — так обрадовался.
— Повезло тебе. Рахна всех людей на казнь велела согнать…
— Да, повезло, так повезло, — невесело перебил Саня. — Я ведь чуть-чуть не успел… когда Цыпу…
— И что бы ты сделал?
— Не знаю. Сделал бы что-нибудь…
— Успокойся, Санечка, — прошелестел откуда-то сбоку голос Сольки, — никто не смог бы помочь. Но она не мучилась. Я точно знаю. Я бы почувствовала.
— Ты не забыла, что мы в приграничье? Отшибает тут чутье.
— Не забыла, — всхлипнула девушка.
Они были рядом. И они были живые. Санька в своей бархатной куртке, которая стала похожа на фуфайку углекопа; Игор, подбрасывающий в костер ветки; Солька, устроившаяся недалеко от Эдда. Она первой заметила, что Дайрен очнулся.
— Эдди!
— Живой? — подпрыгнул Санька.
— Живой, шевелится, — констатировал Игор.
Эда окружили. Солька притащила половинку ореховой скорлупы, до краев полную горячим отваром. Эд проглотил его, превозмогая кашель. Внутри что-то было не так. Там разверзлась рана. В животе поселился еж. Или даже дракон, который грыз стенки своего узилища и поливал их огнем. Дыхания не хватало. Казалось бы, вот он воздух, дыши сколько влезет. Не влезало.
Питье принесло небольшое облегчение. Санька подложил под голову Эда свернутую куртку, устроился рядом и начал рассказывать о своих приключениях. Оказалось, ушлый котяра, походя сумел избавить ойкумену от рогатой напасти. Эд только хмыкнул. В животе разгорался пожар.
Солька сидела нахохлившись. Она сильно хромала и старалась поменьше ходить. Санька заставил ее размотать ногу. Стопа девушки превратилась в подобие деревянного утюга, из которого во все стороны торчали побеги бамбука. Дриадка надломила один росток. Из раны потекла кровь.
— Что делать, Солечка? — спросил кот. — Скажи, какой тебе травки принести, я за любой сбегаю, хоть к океану.
Солька отрицательно помотала головой. От ее роскошной гривы ничего не осталось. В стороны торчали, похожие на паклю, обрывки волос. Лицо осунулось. Она тупо смотрела в одну точку.
— Солечка, — Санька протянул ей горсть ягод, — поешь.
— Спасибо, — пробормотала девушка, осторожно взяла губами ягодку, вдруг сморщилась и заплакала.
Они ее не утешали. И у них внутри все болело той болью, которая порой хуже телесной. У Эда грызло тело и душу. Он как-то ясно и спокойно вдруг представил себе, что скоро умрет. Уйдет. Не зря за ним приходила призрачная стая. Они будут его сопровождать, они приведут его…
— Я ухожу, — вдруг громко сказала Солька.
— Куда ты на ночь глядя? Дождемся утра, я тебя на руках понесу, — взмолился кот.
— Я больше не могу. Очень болит. Если сейчас ничего не сделать, завтра корешки прорастут выше. Я скоро превращусь в бамбуковую рощу.
— Что же делать?! — взмолился кот.
— Я знаю, кто мне поможет. Жаль, вас с собой взять не могу. Простите меня…
— Ты идешь к Зеленому? — тихо спросил собака.
— Да.
— Иди, — выдохнул Эд и закашлялся.
— Простите меня.
— Нам не за что тебя прощать. Живи, девочка. Ты была нашей радостью.
— Саня, прости меня… Цыпа была моей единственной подругой. Никто никогда в жизни… Саня!
Кот подошел к Сольке, легко поднял ее и начал баюкать. Девушка рыдала, уткнувшись ему в грудь. Отплакала, пока не остались судорожные всхлипы, и попросила:
— Поднеси меня к Эду.
Щеку обдало горячим дыханием. Эд всегда заново удивлялся, исходившему от Сольки запаху цветочной поляны.
— Эдди, я тебя люблю. Я вас всех люблю. Не забывай меня.
— Никогда. Я тебя не забуду до самой смерти. Ты, мой цветочек.
— Прощай, Эдди.
