Анастасия Анфимова - Оскал Фортуны, или Урок выживания
«Значит, слуги все-таки были правы, — с горечью думала девушка. — Гатомо меня продал».
На ее губы набежала легкая улыбка: «Вот уж не думала, что стою так дорого». Осознание своей ценности не подняло настроения. Любая крестьянка из Кувами имела больший выбор чем она, дочь благородного Акихо Сайо. На ее памяти две девушки приходили к Гатомо, умоляя запретить родителям выдавать их за нелюбимых. Родителям одной из них рыцарь приказал отдать дочь за другого. А кто заступится за нее? Сегун? Вздор, Айоро заплатила деньги за опекунство и вправе распоряжаться ее судьбой по своему усмотрению. Таков закон. Сайо сжала челюсти. Даже в личной жизни простолюдины гораздо свободнее благородных. Она знала, что в Кувами брали в жены с ребенком и даже с двумя, если родители предлагали хорошее приданное. А вот в среде знати невинность невесты считалась обязательной. Значит, и ее будут хранить какому-нибудь придворному с толстым рыхлым брюхом и лысиной во всю голову! Но ей только тринадцать? Нет, почти четырнадцать! Столько же было Ёшино, когда ее выдали за Сына Неба. Кацуо Токого превратилась в госпожу Айоро тоже в четырнадцать!
Сайо попыталась вскочить, позвать Даиро и сказать, что она согласна ехать в усадьбу его друга. Однако остатки благоразумия удержали девушку на кровати. Она и так сказала слишком много.
— Симара! — вскричала она срывающимся голосом. — Симара!
— Я здесь, моя госпожа Сайо-ли! — подскочила служанка.
— Если меня будут спрашивать: я отдыхаю. Меня не будить до вечера!
— Как прикажешь, Сайо-ли, — поклонилась удивленная служанка.
Девушка отвернулась к дощатой стенке повозки. «Пусть будет так, как захочет Вечное Небо! — думала она, не чувствуя, как колеса подскакивают на неровностях дороги. — Пусть все решит Вечное Небо!»
— Тебе новую куртку подарили, — сказала Симара, окинув Александру придирчивым взором. — Даже с подкладкой.
— Ага, — согласилась она. — И еще штаны. Добрые все в том замке. Как змеи на болоте.
Алекс вдруг поняла, что соскучилась по этой полной, немолодой женщине. Давящее ощущение постоянного напряжения и даже страха, царившего в Татсо-маро, ужасно вымотало. Захотелось просто с кем-то поболтать, не опасаясь удара меча.
— Даже читать меня выучили, — с горьким сарказмом похвалилась Александра.
— Правда? — не поверила служанка.
Алекс кивнула и поведала Симаре об увлекательном процессе обучения. По мере рассказа женщина всплескивала руками, вскрикивала и даже ругалась.
— Ой, и натерпелся же ты! — искренне пожалела она ее. — А я то, дура, думала, только мне так страшно. Тот замок как будто болью пропах.
— Чем? — удивилась Александра.
Служанка придвинулась ближе и, понизив голос так, что Алекс едва разбирала слова среди скрипа колес, сказала:
— Болью там пахнет. Как в доме на озере Арива.
— Лекарствами что ли? — уточнила Александра.
— Нет, — скорбно покачала головой женщина. — Не болезнью, а именно болью.
— Я вроде ничего не почувствовал, — отстранилась Алекс.
Женщина обиженно поджала губы.
— Не каждый учует. Дар у меня.
— Какой? — усмехнулась Александра, про себя подумав: «Вот и первый здешний экстрасекс.»
— Ты не смейся! — нахмурилась служанка. — И мать моя, и бабка травницами были. Травы знаем, где и какие собирать, с какими словами выкопать или сорвать. С ними и сила к нам приходит видеть и чувствовать то, что не все замечают.
Алекс не захотелось огорчать ее недоверием, и она спросила:
— А в Гатомо-фами чем пахло?
— Старостью, — вздохнула Симара. — Когда госпожа Сайо жила, как будто цветочный запашок гниль перебивал. Появится новая жена, родит Гатомо наследника, глядишь, и появится другой аромат.
Александра молчала, удивляясь точному определению. Не смотря на то, что Гатомо-фами только построен, замок действительно производил впечатление старого, неряшливого жилья.
— А Татсо-маро болью пропах ровно щипцы у зубодера, — продолжала служанка. — Я тут с одной девчонкой переговорила. Так, пару слов друг дружке сказали. Она рассказала, что слуг там бьют не палками, как у Гатомо, а плетьми. Это если проступок мелкий, за большой — сразу убивают. А вот крестьяне у Татсо хорошо живут. Оброк в половину меньше чем у Гатомо. Молодые семьи на три года от всех податей освобождает.
— Почему так? — спросила Алекс.
— У барона одиннадцать деревень, а у Гатомо одна. Вот и жмет из простого человека все соки. У богатого господина земледельцу всегда легче.
Александра внимательно выслушала очередной урок феодальной политэкономии. Потом спросила:
— У тебя ножницы есть?
— Есть, — удивилась служанка. — Вот, возьми.
Алекс распорола пояс и выложила на ладонь три серебряные монеты.
— Тебе.
— Что это? — испугалась служанка. — Откуда?
— У разбойников взял на поляне. Это твоя доля.
— За что?
— За то, что помогла их прикончить, — начала перечислять Александра. — За то, что предупредила о том, чтобы молчал об этом. Ну и вообще…
Она заводила руками, стараясь подобрать подходящие слова:
— Надо нам вместе держаться. Помогать друг другу. В баронском замке чуть не прибили. Что будет твориться у сегуна во дворце, и подумать страшно. Вот я и решил, чтобы все у нас поровну было. Ты мне помогла, я тебе.
Женщина улыбнулась и с легкой грустью покачала головой.
— Будь я годков на десять помоложе, или ты на пяток постарше… Может, что и вышло бы у нас. Старая я, Алекс, для тебя.
Однако Александру и в прошлой жизни трудно было смутить, а уж если что вперлось в башку, то и кувалдой не вышибешь.
— Про мать свою я ничего не помню, — продолжала она. — Отцом тебе все равно не стать. Может, согласишься быть хотя бы тетей? Тетя Сима, звучит?
Симара рассмеялась, и прежде чем Алекс успела среагировать, схватила ее за уши и звонко чмокнула в лоб.
— Ну, спасибо, племянничек!
Она взяла монеты и, смахивая набежавшую слезу, стала убирать их куда-то в свои тряпки. Воспользовавшись тем, что женщина отвернулась, Александра достала письмо Шанако Гатомо и сунула за пазуху новой куртки.
— Если так, давай я твою старую куртку зашью. Смотри, тут дыра на дыре. Зачем ты ее вообще оставил?
— Так, — пожала она плечами. — Пригодится грязную работу делать.
Она отвернулась и, отодвинув занавесь, стала смотреть на дорогу. От хвоста каравана показался черноволосый всадник на вороном коне. И Александре показалось, что мимо их повозки медленно едет ее детская мечта. Саша Дрейк была просто без ума от Орландо Блума в роли эльфа из «Властелина колец». После выхода первого фильма, ее комната оказалась увешанной его фотографиями, стол забит статьями и вырезками из журналов. Даже с потолка улыбался эльфийский стрелок. Единственное, что не устраивало Дрейк, были светлые волосы. Кое-где Саша лично закрашивала их черным фломастером. Она с громадным нетерпением ждала выхода каждой новой картины этой серии, не жалея денег покупала корявые пиратские копии, лишь бы скорее лицезреть своего кумира.
И вот теперь этот светлый образ из бесконечно далекой жизни едет на лошади в пяти, нет уже в трех шагах от нее. Прекрасная бледная кожа, навевавшая мысль о красавцах — вампирах (Эдвард Калин из «Сумерек» или Деймон Сальватор из «Дневников Вампиров»). Прямой и дерзкий взгляд темно-карих глаз под густыми ровными бровями. Все то, что не нравилось ей в Блумовском Леголасе, здесь было исправлено! Черные волосы, длинные и густые! Более резкие и мужественные черты лица. У Александры перехватило дыхание. Наверное, так чувствовал бы себя Мышиный король из Щелкунчика, если бы отыскал орех Кракатук, потеряв зубы после жестокой цинги. Или кладоискатель, найдя по старой карте миллион советских рублей, или… Другие пришедшие на ум сравнения казались и вовсе неприличными.
Она проводила взглядом удалявшуюся спину в темном плаще, когда поняла, что к ее спине прижалась Симара и что-то горячо шепчет на ухо.
Алекс пошевелила плечами.
— Я говорю, погубит нашу госпожу, — сказала служанка, скорбно поджав губы. — Красавец этот.
— Красавец, — вздохнула Александра, все еще находясь под впечатлением от встречи с мечтой.
— Тебе что тоже нравится? — удивилась Симара, отодвигаясь.
— Как тебе сказать, — пробормотала Алекс, мучительно возвращаясь к реальности. — Будь я девчонкой… Он мне бы очень понравился!
Женщина поджала губы и умолкла, прислонившись спиной к стенке повозки. А у Александры пред глазами все еще стояло прекрасное бледное лицо в обрамлении длинных черных, как крылья ворона, волос. Исчезнувшая, кажется, навсегда личность Саши Дрейк вновь напомнила о себе, разбередив душу, уже начавшую осваиваться с новым телом. Она отвернулась и стала смотреть на дорогу, а слезы текли из голубых глаз, проделывая на щеках мокрые, блестящие дорожки.
