Робин Бейли - Поющая кровь

Глава 11

Стужа угрюмо выглядывала из высокого окна своей темницы. Внизу, на равнине, сердито ходил кругами Ашур, меся копытами раскисшую землю. Огонь в его глазах с треском вспыхивал, являя собой островки сочного янтарного света в сверхъестественной мгле. С десяток тел лежали тут и там на мокрой и холодной земле — это те, кто пытался прогнать единорога. Их вопли до сих пор звучали в ее ушах.

Большой кусок ткани, подхваченный ветром, развеваясь, летел через равнину — еще одна разоренная палатка, сорванная ураганом. Она проводила ее взглядом, пока та не исчезла в отдаленном лесу, окружавшем башню Кела.

Снова сверкнуло небо, мгновенно ослепив ее. Перед глазами остались плясать контуры и силуэты. Вот уже три дня после Дакариара неистовствовали молнии и громы. Даже колдовство Кела не способно было остановить бурю. Они ехали в промокших насквозь одеждах и спали — вернее, пытались спать — на возвышенностях, чтобы их не снесло водой.

Скорее всего некоторые лошади пали от болезни, немало мятежников мучил кашель.

Она завернулась в одеяло, чтобы согреться, и высунулась наружу. Дождь заливал ей лицо, а ветер залеплял глаза волосами. Река Лите прорезала темный пейзаж, как широкий серебристо-серый шрам. Если бы она высунулась чуточку дальше, то увидела бы Эсгарию по ту сторону реки. Мысль о том, что родная земля так близко, приводила ее в трепет.

Ашур снизу издал крик, как будто увидел ее. Единорог под ее окном встал на дыбы и затем кинулся на огромные деревянные ворота. Его копыта безуспешно бились о бревна, скрепленные железными ободами. В ответ на него обрушился дождь из стрел, он развернулся на задних ногах и отскочил подальше, чтобы в него не попали.

Стужа кусала губы. Удар молнии воспламенил небо, и ей стало видно стрелу, торчавшую из правого бока Ашура. Впрочем, она, возможно, вошла не слишком глубоко, так как это создание било копытами, вставало на дыбы так же неистово, как и всегда, поднимая брызги грязи и воды, издавая свой отчаянный воинственный клич.

В замок ее двери вставили ключ. Ей не нужно было оборачиваться, чтобы узнать, что это Кел. Дверь отворилась. Луч света проник внутрь прежде, чем дверь снова закрылась. Но в комнате стало значительно светлее.

— Если ты обещаешь не спалить нас, я оставлю лампу, — мягко сказал ей сын.

Она ничего не ответила, продолжая смотреть в окно. Этот дождь на ее лице казался единственной реальностью, которую она ощущала.

— Ты ведь не думаешь о том, чтобы выпрыгнуть, нет?

Была ли в его голосе издевка или искренняя озабоченность? Она уже не могла различить, но смутно осознавала, что это ей безразлично. Нового Кела она совсем не знает.

— Ты так глуп, сын. — Она обернулась и тяжело прислонилась к прохладной каменной стене, разглядывая его, одновременно заворачивая голое тело еще плотней в одеяло. — Тебе так просто от меня не отделаться.

Он подошел к окну и посмотрел вниз:

— Что это за зверь, провалиться мне во все девять кругов ада? Он не уходит. Носится здесь повсюду, как будто ждет, чтобы убить нас всех!

Она ухмыльнулась, вспомнив о телах внизу:

— Я бы сказала, что он неплохо начал. — Она устремила на сына насмешливый взгляд. — Как ты думаешь, кто он? Что ты видишь, когда смотришь на него, ты, могущественный колдун?

Кел выдвинулся вперед, уперев руки по обе стороны окна для равновесия.

— Лошадь, конечно, глупая женщина! — сказал он, однако облизнул губы. — Иногда, впрочем, я почти вижу что-то еще. Как будто поверх его очертаний ложится другая тень. — Он покачал головой и продолжал всматриваться.

— А ведь он пугает тебя, — произнесла она вслух то, о чем подозревала. Кел не дрожал и не краснел и внешне никак не проявлял чувств, но она знала, что ему страшно. — Что ты видишь на самом деле, сын? Может быть, свою смерть?

Он вернулся на середину комнаты.

— Неужели ты так этого хочешь? — усмехнулся он.

— Всем своим сердцем, — ответила она, решительно встретив его осуждающий взгляд. — Если ты в самом деле убил своего отца, то да, я хочу этого. И потому, что твоя трусость стала причиной гибели Кириги, я хочу этого. — Она смотрела, как он шагает по комнате. По его лицу было видно, что ее слова причиняют ему боль. Она хотела, чтобы ему было больно. — Ты — мой ребенок, первенец, и ты заставил меня ненавидеть тебя. Ты чувствуешь мою ненависть, Кел?

Он резко остановился.

— Ты, холодная сука, — тихо сказал он, — ты выбрала себе подходящее имя, матушка. Стужа. Да в тебе никогда не было ничего материнского. Ты всего лишь воплощение стужи. Стужи и огня.

Она вздрогнула. Когда-то, много лет тому назад, кое-кто говорил ей похожие слова. Но ведь мать ее давно умерла, и странно слышать их снова из уст своего сына.

Сверкнуло несколько зубчатых молний подряд, разрывая мглу за окном. Гром, последовавший за ними, сотряс башню до самого основания. Ветер внезапно поменял направление, и дождь стал хлестать прямо в комнату. На полу быстро образовалась лужа.

Кел двинулся закрывать ставни.

— Чертова гроза, — буркнул он.

— Оставь их! — велела Стужа. Она отодвинула его в сторону и встала у окна, приветствуя неистовство грозы. Еще одна синяя вспышка высветила ее короткое блаженство. Порывы ветра трепали уголки одеяла, и дождь мгновенно промочил ее. Она раскрыла свое покрывало, подставляя буре обнаженное тело.

— Ты умрешь от простуды, — предупредил Кел.

— Мы все умрем, — ответила она. — Но кто-то умрет с честью, а кто-то — как побитый пес будет валяться в канаве и сдохнет. — Она даже не попыталась скрыть своего презрения. — Можешь ли ты угадать, как помрешь, могущественный колдун?

Она услышала, как каблуки его сапог застучали по каменному полу, когда он подошел к ней сзади. Она ощутила тепло его тела, дыхание на своей шее, когда он заговорил.

— Ты когда-нибудь задавалась вопросами, — с горечью сказал он, — за все эти пять лет, куда я ушел, чем занимался, был жив или мертв?

— И дня не проходило, чтобы я не думала о тебе, — искренне ответила она, снова заворачиваясь в одеяло. — Как и твой отец. Вначале он повсюду искал тебя. Твой уход чуть не убил его. Хотя, как оказалось, твое возвращение домой причинило ему смерть.

— Он выбросил меня! — заорал Кел. — Он привел домой этого выродка!

Стужа отстранилась от него, не в силах находиться с ним рядом.

— Мы с тобой уже пели эту песню, Кел, — бесцветным голосом сказала она. — Не надо больше куплетов о своей ревности и зависти. Твой отец любил тебя. — Она потерла глаза большим и указательным пальцами. — О боги, как ты можешь стоять здесь и признаваться в том, что убил его, и не пытаться вырвать свой собственный язык?