Олаф Бьорн Локнит - Голос крови

Мораддин поднял голову, равнодушно взглянув на нас. Я услышал короткий, сдавленный выдох, как от нанесенного под дых сильнейшего удара. Можно не гадать, кому он принадлежал – Конану. Вот и встретились старые друзья.

28 день Третьей весенней луны.

Первый послеполуденный колокол.

Думаю, потребуй Конан разрешения обменяться с Мораддином хотя бы парой фраз, Тараск бы проявил великодушие к противнику. Однако правитель Аквилонии резко повернулся и ушел обратно в шатер. Ольтен немедля рванулся за ним. Я различил лишенный малейших проблесков надежды голос немедийского принца:

– Значит, я должен это подписать? Тараск отыскал безотказное средство! Откажемся – Эрде умрет, и трудно сказать, что станется с Даной. Кофиец не шутит, ты понимаешь это? Он не даст тебе покоя, пока не добьется своего. И война наверняка будет, если не сейчас, то через год, когда он накопит силы. Согласимся – с обеих сторон границы вздохнут с облегчением. Тебе отдадут Мораддина, и какое значение, что станется со мной? Я понимаю, моя жизнь, жизнь одного человека не слишком важна по сравнению с благом государства. Нимед, мой отец, наверняка подписал бы эту треклятую бумажку, сказав, что через год-другой все может измениться…

Ольтен говорил сущую правду и приводил разумные доводы, однако никакого ответа не добился. Конан молчал. Он не произнес ни единого слова, пока мы снова не собрались в шатре. Мое настроение заслуживало единственного слова: «угнетенное». Думаю, Просперо чувствовал себя точно также. Аквилонцам не часто приходилось признавать свое поражение, но сегодня боги решили побаловать своим вниманием Тараска.

– Могу я узнать ваше решение? – вежливейшим тоном осведомился правитель Немедии.

Поскольку варвар упрямо отмалчивался, тяжесть ответа пала на Пуантенца. Тот мудро решил добиваться спасительной отсрочки:

– Ваше величество должны понимать, что такие вопросы не решаются за один день! Мы выслушали ваши предложения и находим их разумными, однако даже короли не всегда свободны в своем волеизъявлении! Нам нужно узнать мнение дворянского собрания Аквилонии…

– Почему бы не Совета Семи королей? – выдержка Тараска тоже имела свои пределы. – Месьоры, ответ должен быть дан здесь и сейчас. К чему эти уловки? Вы сами признали: чем быстрее мы разрешим наши трудности, тем спокойнее будет наша совесть. Дженну Сольскель можете забрать себе в качестве довеска и утешения.

– Я подпишу, – Ольтену удалось собрать все отпущенное ему природой достоинство. – Пусть меня потом сочтут изменником, но я вынужден это сделать…

Он в упор посмотрел на Дану. Может быть, надеялся, что герцогиня Эрде-младшая оценит и одобрит его поступок. В конце концов, Ольтен пытался спасти жизнь ее отца, которую она сама, похоже, ни во что не ставила.

Долиана Эрде равнодушно отвела глаза и забарабанила ногтями по столешнице.

Младший наследник Нимеда, сумевший увлечь за собой Полночь страны и уцелевший в бойне у Демсварта, подошел к столу, где лежало и терпеливо ждало признание его собственной неудачи – полное, окончательное, не подлежащее дальнейшему изменению. Я невольно зажмурился, чтобы не видеть, как Ольтен подписывает смертельный приговор сам себе. Как нас угораздило? И почему молчит Конан? Ну скажи хоть слово, ты, признанный герой, правитель великой страны и верный друг!

– Нет, – король Аквилонии изволил нарушить свой обет добровольного молчания. – Он не рискнет так поступить. Я в это не верю. Мы не станем ничего подписывать. Чабела права: стоит один раз нарушить закон, и его перестанут уважать. Ольтен, положи перо! Мы уезжаем.

– А Мораддин? – язвительно напомнил Тараск.

– Мораддин всегда знал, что ходит по острию меча, – не замедлил с ответом Конан. – И я верю – он поймет и одобрит.

– Если узнает, конечно, – Кофиец нахмурился. Кажется, его планы рушились.

«Уходите. Уходите немедленно. Пожалуйста. Уходите».

Я вздрогнул, услышав в своей голове отчетливый, звонкий голос Долианы Эрде. Украдкой глянул по сторонам: Дана по-прежнему сидела за столом, и выглядела, как женщина, которой вот-вот станет дурно. Ее без того бледная кожа приобрела желтоватый оттенок, в глазах появилось выражение откровенной ненависти. Она ненавидела не нас, не Ольтена и даже не Тараска или своего отца. Ее противник был далеко… и рядом… внутри нее самой… И никто в целом мире не мог ей помочь.

«Это ксальтоун, – неслышимый голос Даны слабел. – Он держится в тени и дергает за ниточки. Я управляю Талисманом, он управляет мной. Вы пришли в ловушку. Я пыталась докричаться, но меня никто не слышит, только ты. Уведи короля или хотя бы уходи сам. Быстрее. Сейчас он справится со мной. Я паршивая колдунья, но я – Эрде. Крепче камня, настойчивее воды… Да убирайся же!»

«Где Рабириец?» – я начал соображать, что к чему.

«В Бельверусе! В подвалах замка короны! Мы обречены – он, я, отец… Вон! Вон отсюда! Оставь меня в покое!»

Последний выкрик Даны, кажется, относился не ко мне. Единственное, что я мог предпринять – изобразить внезапный приступ кашля и, согнувшись в три погибели, кинуться к выходу. Внезапно занемогшего королевского библиотекаря не стали задерживать, и, пробегая мимо Просперо, я умудрился незаметно ткнуть его светлость локтем, прошипев: «Уходите из шатра!».

Я уже достиг порога, когда за моей спиной возникла какая-то шумная возня, сопровождаемая восклицаниями и аханьем. Любопытство победило, и я оглянулся. Долиана Эрде тоже стало нехорошо. Она потеряла сознание и упала с табурета. Ольтен и Тараск, как лучшие друзья, хлопотали над ней.

Немедийские гвардейцы, охранявшие шатер, нехотя расступились, пропуская меня. Я добежал до маявшейся нетерпением группки посланцев Аквилонии и первым, кто налетел на меня, оказался Райан Монброн.

– Что там происходит? – маг пребывал в тихом бешенстве. – Сначала из фургона вытащили Мораддина Эрде, а теперь шатер просто трясет от магических колебаний! Чья работа – ксальтоуна или Эрде-младшей?!

– Не кричи! – вступилась за меня Дженна. – Дай человеку придти в себя.

– Это Дана, – отдышавшись, выговорил я. – То есть не сама Долиана, а ксальтоун. Он как-то распоряжается через нее…

– Опосредованное воздействие, – пробормотал Райан маловразумительную фразу. – Вопрос в том, как далеко он может зайти в использовании этой взбалмошной девицы… Каримэнон при ней?

– Не знаю… Наверно, да.

– Тогда мы пропали, – Монброн-старший беззвучно присвистнул, и тут входные полотнища шатра даже не раздвинулись, но разлетелись в стороны, отброшенные сильнейшим толчком изнутри. Сначала появился Тараск, державший под руку очень бледную и еле передвигавшую ноги Долиану. За ним вышли Конан и Просперо, направившиеся к аквилонскому лагерю.