Грэм Тэйлор - Звезда Полынь

«Бояться нечего. Насладитесь уникальным зрелищем!» — так заканчивалась статья. За этими словами Блейк живо услышал интонации Флэмберга.

Он сердито скомкал газету, швырнул ее на пол и огляделся, ища Йейтса. Он потребует у него объяснений. На втором этаже послышались шаги, затем хлопнула дверь, и все стихло. Блейк покрепче сжал серебряную рукоять своей шпаги. Голова льва удобно легла в его руку, и от прикосновения металла боль в обожженной ладони почти утихла. Блейк не хотел, чтобы его застали врасплох. Он взобрался по узкой лестнице и вошел в кабинет.

— Йейтс, ты где? — закричал он. Его голос эхом прокатился по пустой комнате.

Он прошел дальше и увидел у стены широкий письменный стол. На стуле с высокой, обитой кожей спинкой сидел Йейтс, уронив голову на груду бумаг, и спал, как медведь.

— Йейтс! Проснись! — Блейк ткнул его своей тростью.

Ответа не последовало. Йейтс не просыпался, только его голова склонилась чуть в сторону.

— Вставай! — Блейк ткнул его посильнее.

Йейтс медленно повалился на деревянный пол. Он лежал раскинув руки и был похож на поверженного орла. Он был мертв: белизна лица и синие губы красноречиво о том свидетельствовали. Его застывшие глаза сохранили выражение ужаса. В груди была рана размером с кулак, как будто кто-то аккуратно вырвал его сердце. Кто бы это ни был, убийца должен был распороть сюртук, жилет и рубашку, чтобы, проткнув кожу, запустить лапу в его плоть.

Блейк закашлялся. Его мутило от взгляда на труп человека, которого он так хорошо знал при жизни. Ему стало страшно. Из смежной комнаты раздался звук шагов, и снова хлопнула дверь. Блейк повернулся и достал шпагу. Выставив клинок вперед, он направился к двери, думая об Авраме: ему захотелось, чтобы ангел оказался рядом.

Бесшумно ступая, он пересек комнату и прошел через узкий дверной проем в кабинет Йейтса. Комната была завалена бумагами, на полу валялись раскрытые книги. Под высоким окном, выходящим в темный переулок, стоял диван. В углу был стол, на котором все еще стоял поднос с недоеденным обедом. Остатки еды освещала оплывающая свечка.

Взгляд Блейка затуманился. Ему вспомнился «Неморенсис», и им овладело желание вновь увидеть книгу, разыскать ее во что бы то ни стало. Казалось, книга манила его из какого-то иного мира. Блейк подумал об Аджетте и в приступе ярости хлестнул диван шпагой. Он вспорол толстую обивку, как жареного поросенка. По комнате, мягкие и белые как снег, закружились гусиные перья. Он снова и снова вспарывал шпагой диван, бешено смеясь, глядя, как облака перьев вырываются из обивки, взлетая с каждым разом все выше и накрывая его белым покровом.

С хохотом Блейк повалился на диван, но тут же пришел в себя, услышав тихое постукивание, доносившееся из-за темной дубовой панели в нескольких шагах от него. Стук стал громче, как будто кто-то отбивал ритм. Вся комната начала вибрировать.

Блейк вскочил на ноги и принялся размахивать шпагой, как бы желая поразить невидимого противника.

— Выходи! Я тебя не боюсь! — сказал он срывающимся голосом. — Давай покончим с этим здесь и сейчас! — закричал он, надеясь, что Аврам его услышит и забудет о том, что разобиженный Блейк попросил ангела не вмешиваться в его дела.

Стук не прекращался, а, наоборот, усиливался с каждым ударом, перемещаясь по комнате, как будто в стенах притаился целый полк маленьких призрачных барабанщиков.

— Хватит стучать! — Блейк пытался перекричать нарастающий грохот. — Выходи, сразимся!

Стук неожиданно оборвался. Наступила зловещая тишина, в воздухе все еще кружились гусиные перья. Блейку хотелось убежать, но что-то его останавливало. Он чувствовал: то, с чем ему придется сразиться, не из этого мира, и его мучило любопытство.

Узкая панель, за которой скрывался выход к реке, отодвинулась, и перед ним появился секарис, державший в руке, как яблоко, сердце Йейтса.

— Блейк, — проговорил секарис тихим голосом, похожим на кошачье мурлыканье, — наконец-то мы встретились один на один.

— Зачем ты убил его? — спросил Блейк, отступая назад: чудовище перегородило ему выход.

— Мне приказали… И задание показалось мне забавным. — Секарис шагнул к нему.

Блейк увидел, что рана от пули Бонэма затянулась, на ее месте кожа была чуть темнее.

— Для такого чудовища из грязи ты слишком быстро вылечился, — заметил он, украдкой оглядывая комнату, ища, куда бы сбежать.

— У меня был хороший врач. Он пришел ко мне в ночи и благословил мои раны горячностью своего сердца.

— Ага, видно, какой-то шарлатан и лгун.

— Нехорошо так говорить о своем друге. — Глаза секариса горели, как солнца. — Если хочешь умереть быстро и безболезненно, лучше сдавайся сразу. Вон тот умер быстро и красиво. Чуть не подавился собственным языком, когда меня увидел. У него не было слов, а теперь… он такой бессердечный. — Секарис откусил кусочек сердца. — Я мигом тебя убью, обещаю. — Чудище хихикнуло. Листья на его лице зашуршали, как от легкого ветерка.

— Я человек, и я не сдамся без борьбы. Подойди и попробуй забрать у меня то, что ты хочешь. Но тебе придется побороться за мое тело, а душа моя бессмертна.

— Думаешь, у тебя есть душа? Веришь в загробную жизнь? Не обольщайся. Такие, как ты, — только кожа да кости, да еще разум, который вас обманывает. От вас никакой пользы. Разве что съесть можно. И то не очень вкусные, — засмеялся секарис и швырнул в Блейка обкусанное сердце.

— Тогда защищайся! — объявил Блейк и замахнулся на чудовище шпагой.

Кроме белых перьев из вспоротого дивана в воздухе закружили черные. Их становилось все больше и больше, они окутали комнату, как черный туман. Со всех сторон раздавались скрипучие крики галок, которые заметались над головой Блейка.

Блейк тыкал шпагой в птиц, а те снова и снова налетали на него, стараясь выклевать ему глаза.

Он заколол одну, потом другую, потом третью — они рассыпались кучками черного пепла. С каждым ударом секарис выгадывал время. Скоро Блейк утомится сражаться с птицами, которые клюют его в лицо и вцепляются в волосы острыми, как бритвы, когтями. Птиц становилось все больше. Блейк отступал к дальнему углу комнаты. Секарис внимательно следил за каждым его шагом.

Блейк повернулся, вскочил на диван и выбил стекло рукоятью шпаги. Шум улицы ворвался в комнату, а галки тучей вылетели через окно в яркое лондонское утро.

Блейк спрыгнул на пол.

— Давай, секарис, сразимся один на один. Без этих твоих ястребов.

— Поздно же ты расхрабрился, — засмеялось чудовище. — Пепел к пеплу, прах к праху.

С рычанием чудище набросилось на него. Своими тонкими длинными пальцами оно схватило Блейка за горло, намереваясь откусить ему голову. Блейк отклонился назад и упал на пол. Но секарис его не выпускал. Он поднес руку к груди Блейка, и тот завопил от страшной боли, обжигавшей кожу сквозь сюртук.