Сборник - Городская фэнтези – 2008

‑ Таня! Да как ты могла подумать! Я ‑ тебя? Да я ради тебя весь мир на колени поставлю! Вот увидишь, это не просто слова. У тебя будет все, все, понимаешь? То, что тебе давал Олег ‑ пыль, по сравнению с тем, что дам тебе я! Только будь со мной, Танечка! Я никогда никого не любил, кроме тебя!

‑ Как трогательно, ‑ сказала Татьяна, поднимая ракетницу. ‑ А я никогда не любила никого, кроме своего мужа.

Она направила пистолет на Максима и улыбнулась.

‑ Если ты думаешь, что я не смогу выстрелить в тебя, ублюдок, то сильно ошибаешься. Я сделаю это с удовольствием. Но поскольку ты так красиво говорил здесь о своих чувствах, я, пожалуй, дам тебе шанс.

‑ Шанс? ‑ растерянно переспросил Максим. Он не мог поверить, что так ошибся в этой женщине. Как ему могло показаться, что она на его стороне? Что она разгадала его замысел, но не осуждает его, а даже в некоторой степени гордится им?

‑ Если ты сумеешь переплыть лагуну, я обещаю оставить тебе жизнь. Не буду преследовать тебя, не сдам тебя полиции. Живи, если сможешь. Но сначала ты должен переплыть лагуну.

‑ Я ранен, ‑ быстро сказал Кольцов. ‑ Как я поплыву с такой железкой в ноге?

Ствол ракетницы уперся ему в переносицу.

‑ А вот это меня не интересует.

Максим неловко развернулся и пополз к воде. Правую ногу как будто поджаривали на адской сковороде, левую сводило судорогой каждый раз, когда торчавший из нее гарпун задевал за камень или втыкался в песок.

«Ничего, ‑ думал он, стараясь не закричать от боли, ‑ я переплыву эту чертову лагуну. На одних руках переплыву. Подумаешь, гарпун…»

Оказалось, однако, что он недооценил все коварство замысла. Дно лагуны у самого берега состояло сплошь из острых, как бритва, кораллов, и скользких камней. Руки Максима превратились в изрезанные и кровоточащие куски мяса, прежде чем он добрался до настоящей глубины.

Когда дно под ногами Кольцова наконец ушло вниз, он сделал глубокий вдох и перевернулся на спину, едва сдерживаясь, чтобы не завыть от боли. Черный купол южного неба висел над ним, отражаясь в водах лагуны россыпью крупных звезд.

До берега было метров двадцать. «Спасен, ‑ подумал Максим. ‑ Даже если она сейчас выстрелит в меня, то наверняка не попадет».

Мысль эта не принесла ему никакой радости. Все, что происходило с ним в последние полчаса, казалось кошмарным сном, и единственным желанием Максима было поскорее проснуться.

Что‑то с силой потянуло его вниз. Он глотнул соленой воды, вынырнул, отплевываясь, забил руками по неподвижному зеркалу лагуны.

И снова ушел под воду.

Максим был хорошим пловцом и неплохим ныряльщиком. Перед тем как уйти на глубину, он успел как следует вдохнуть воздух. Его тренированным легким этого должно было хватить минуты на полторы.

Сначала он ничего не увидел ‑ поднявшаяся со дна илистая муть клубилась вокруг, словно дымовая завеса. Он чувствовал: кто‑то, вцепившийся сзади в пояс его джинсов, тянет его все глубже и глубже. Пытался извернуться, чтобы схватиться с невидимым врагом врукопашную, и не мог.

А потом хватка ослабла, и Максим все‑таки повернулся к своему противнику.

У него за спиной скалился Олег. У Олега было посиневшее, раздувшееся лицо и мертвые, лишенные всякого выражения глаза. Но он улыбался.

19.

Старик сидит в своем кресле, скрипучем и древнем, отхлебывает из банки дрянное американское пиво и смотрит на воды лагуны. Он сидит так много, много дней. Так много, что уже не помнит, сколько их было. Не помнит, менялся ли узор созвездий над островом. Приплывали ли на остров корабли с изящными изогнутыми носами, с грузом мирры, золота и черных жемчужин, которые порой снятся ему в красочных снах.

Он не помнит, как его зовут. Он ‑ повелитель Пунта, и этот ничего не значащий уже много тысяч лет титул заменяет ему имя.

Боги стареют, вот печальная истина, которую открывают для себя все бессмертные на этой земле. Боги становятся дряхлыми и забывчивыми. Они перестают вмешиваться в судьбы людей, предоставляя их самим себе. Когда‑то старику казалось забавным играть с людьми, искажая или выпрямляя линии их судеб. Это время прошло. Теперь он устал и потерял интерес к играм. Если людям хочется играть, он не мешает им ‑ только и всего.

Люди раз за разом приходят на остров, будто надеются найти здесь скрытые сокровища. Ведь его остров ‑ это остров Ка, и не существует того, чего не было бы внутри его. «Наполнен он вещами всякими прекрасными», ‑ говорил он когда‑то египетскому мореходу, и это была правда. Но не вся.

Не существует того, чего не было бы внутри его. Все, что находит свое отражение в душе человека, есть и на острове. В этом ‑ вторая, ужасная часть правды острова Ка.

Старик смотрит на сонную гладь лагуны и думает о кораблях с парусами, золотыми, как восходящее солнце.

Автор выражает глубокую признательность своему инструктору Ахмаду Мохаммеду из Макади‑Бей ‑ за профессиональную подготовку, своему другу Владимиру Смирнову ‑ за своевременные консультации и ценные советы, а также своему бадди Кэтрин ‑ за резервный источник воздуха.

Александр Белаш, Людмила Белаш. Вражда

Leicht aufzuritzen ist das Reich der Geister;

Sie liegen wartend unter dьnner Decke

Und, leise hцrend, stьrmen sie herauf.

Schiller

Царство духов где‑то рядом ‑ только руку протяни;

Под тончайшим покрывалом притаилися они,

Но внезапно, словно буря, налетают, атакуя.

Шиллер

В «Одеоне» мсье Оффенбах дирижировал представлением «Прекрасной Елены», услаждая цвет маэнской публики своим волшебным мастерством. А как его встречали. Редкий индийский раджа столь величаво и торжественно возвращается с охоты на тигров ‑ море живых цветов на вокзале, духовой оркестр кадетов мореходной школы! Целая процессия кабриолетов и колясок сопровождала маэстро до гостиницы.

О, в Маэне умеют принимать высоких гостей. И гонорары здесь солидные. Королевский золотой талер уважаем всюду, куда доплыли корабли цивилизованных наций и куда долетели снаряды их орудий, посланные меткими бестрепетными комендорами. Говорят, что дирекция «Одеона» намерена пригласить божественную Аделину Патти, а может быть, самого синьора Верди для постановки «Травиаты». Через год здесь зазвучит сопрано виртуозной итальянки, и мы увидим ее в роли Виолетты! или Верди покажет нам «Аиду»?., от предвкушения захватывает дух. Пока утешимся парижской опереттой и веселенькими водевильчиками Поль де Кока.