Наталия Осояну - Первая печать

– Дарить? – изумленно переспросила Фиоре. – Почему?!

– Потому что я за них не платил, – ответил грешник совершенно серьезно. – Всякое действие рождает противодействие: если я заработаю много денег, ничего при этом не потратив, то обязательно потеряю нечто соизмеримое по стоимости. Это в лучшем случае…

– А если продать дешево?

– Таков один из способов нанести дьюсу смертельное оскорбление, – хмыкнул Теймар. – У этих созданий странные представления о чести и о свободе. Впрочем, как и у многих людей… Фиоре, твой опекун будет на меня в обиде, если мы с ним не встретимся нынче утром?

– Откуда мне знать? – пробормотала она, краснея. – Вероятно, нет.

– Превосходно, – сказал грешник. Он как будто знал о том, что сказал вчера Кьяран своей воспитаннице: «Чем дальше твой новый друг окажется от моего внука, тем лучше». – В таком случае я ухожу.

– Сейчас?!

Золотоглазый кивнул, и Фиоре отвернулась, пряча смятение. Все верно: он многое узнал о городе и больше не нуждается в проводнике, а ее жизни теперь не угрожают поборники справедливости и верные последователи Создателя. Ее не надо охранять – по крайней мере, наяву.

– Здесь Черная хозяйка тебя не тронет, – сказал Теймар. – Не бойся. Скоро она и в нави оставит вас в покое.

– Я и не боюсь…

Он улыбнулся и, пожелав ей удачного дня, ушел.

Вскоре – Фиоре как раз успела приготовить нехитрый завтрак – спустился Кьяран и первым делом спросил, как Геррет. «Лежит в своей постели, – ответила она, неприятно удивленная тем, что книжник словно не заметил отсутствия Теймара. – Не пугайся, он просто спит. Сказал, хочет досмотреть сон». Опекун проворчал что-то насчет ленивого мальчишки, и больше они за все утро ни о чем не говорили, если не считать каких-то пустяков. Каждое слово было подобно камешку, падающему на дно тонкостенной фарфоровой чашки, – вроде слишком мал, чтобы причинить вред, а кто его знает…

Фиоре решила не задерживаться у опекуна и отправилась домой, но по дороге вдруг решила зайти в лавку Джареда.

– Ты? – ахнул толстый торговец, едва завидев гостью. Его густые брови сошлись на переносице, лицо сделалось одновременно сердитым и растерянным. – Чего пришла?

Неласковый прием оказался для Фиоре неожиданностью. Хоть работать вместе им доводилось очень редко – последний раз случился вскоре после происшествия с разбитым товаром, – но Джаред при встрече был неизменно вежлив и даже как-то завел речь о новых заказах. Фиоре знала, что это всего лишь профессиональная учтивость, и все же ей проще было не думать о том, какие чувства испытывает торговец на самом деле.

– Я что-то не заметила на дверях списка тех, кому дозволено переступать порог, – сказала она и вдруг поняла, что подхватила от Теймара язвительность, будто заразную болезнь. – Вероятно, потому, что его там нет.

Джаред вздохнул, его суровый взгляд немного смягчился.

– Ты это… не обижайся. Сегодня с утра все не ладится, вот я и болтаю всякую чушь.

«Оно и заметно», – пробормотала Фиоре и огляделась по сторонам. После того неудачного во всех отношениях дня Джаред приноровился по-другому располагать товар в лавке, да и сам товар стал другим: на полу, куда ни кинь взгляд, рядами стояли вазы для цветов. Маленькие, размером едва ли с локоть, и такие огромные, что Фиоре невольно вспомнила старую сказку, в которой некий влюбленный юноша пробрался в тщательно охраняемую спальню своей возлюбленной, спрятавшись именно в такой вазе.

В одном ряду зияли две бреши – с утра Джареда уже навестили клиенты.

– Отчего ты не предложил мне украсить одну из них? – спросила она. – Хотя можешь не отвечать, и так знаю.

Торговец снова помрачнел. Они с Фиоре уже несколько раз затевали разговор на опасную тему, но никому не хватало духа сказать то, что хотелось. Не хватало до сегодняшнего дня…

– Марек тогда все твердил, что первое блюдо само с полки на пол грохнулось, а уж за ним остальные пошли, – произнес Джаред очень тихо, почти шепотом. – Голубое, с зеленой каймой… твое блюдо, Фиоре. Твоя работа.

Ей невольно вспомнились слова Теймара: «…Они весьма болезненно воспринимают заточение в какой-нибудь рукотворной вещи и всячески пытаются вырваться на волю». Интересно, какой был уровень у дьюса, заточенного в том злополучном блюде?..

– Но я зла не держу, ты не думай, – продолжил торговец, и на этот раз сомнений в его искренности не было. – В том, что приключилось, только я один и виноват.

– Суд решил – случай… – напомнила она.

Джаред покачал головой.

– Мне лучше знать.

Чуть помедлив, он проговорил:

– Тут до тебя… это самое… твой постоялец заходил. Золотоглазый.

«А-а, ну да, – подумала Фиоре. – Вот почему ты так испугался, Джаред».

– Что ему было нужно?

– Да вроде ничего… ходил тут, разглядывал… – Джаред говорил медленно, словно взвешивая каждое слово. – Указал на две вазы – от них, говорит, лучше избавиться, чтобы потом совесть не терзала из-за того, что покупатели пострадают. Дескать, от таких сильных дьюсов ни пятно на росписи не спасет, ни трещины.

– И куда ты эти вазы подевал?

Он тяжело вздохнул.

– Уже разбил…

Любой другой торговец на месте Джареда пропустил бы совет грешника мимо ушей, а то и вытолкал бы непрошеного помощника из лавки, обругав на чем свет стоит. Фиоре спрятала улыбку: не расскажи она вчера Теймару о происшествии, приключившемся три года назад, грешник не стал бы навещать эту лавку и не сумел бы предотвратить беду.

Вазы разбиты, дьюсы свободны.

Джаред, правда, остался в убытке…

– Больше он ничего не говорил?

– Говорил, – с неохотой признался торговец. – Показал мне одну вазу – она там, в углу, – и спросил, что я думаю о рисунке. Я честно сказал – трехгрошовое барахло, которое попало ко мне случайно и теперь все никак не продается… чего ты так на меня смотришь? Сама ведь знаешь, что рядом с ним врать попросту невозможно. Так вот, я все как есть ему выложил и стал ждать, что дальше будет. Этот твой… Теймар Парцелл… постоял-постоял немного и вдруг заявил: «Есть у меня один знакомый художник, который однажды создал очень неудачную картину. Все думали, он спрячет ее и не станет никому показывать, но вышло иначе: художник оставил картину в своей мастерской, причем на самом видном месте…» Тут он на меня взглянул глазищами своими золотыми и спросил, что я об этом думаю. А ты, Фиоре, как считаешь?

– Ну-у, я даже не знаю… – Она пожала плечами. – Быть может, этот художник хотел показать, что только у Создателя не бывает неудачных творений?

Джаред нахмурился.

– Вы с ним что, сговорились?!

Фиоре еле сдержалась, чтобы не переспросить: «С кем?» – торговец не понял бы шутки, он явно отнесся к рассказанной Теймаром истории всерьез. «Знать бы, существует ли этот художник на самом деле», – подумала она и вдруг поняла, зачем грешник явился сюда, затеял беседу с хозяином лавки, высмотрел среди товара самый неудачный экземпляр…