Виктория Оленик - По дороге в Ад

Впрочем, это же Де Мор. Он так и так прочитает. Везет мне.

— Мне жаль. Жаль, что твоя мать умерла.

Демон грустно улыбнулся, помедлил, не выпуская моей руки… Но неохотно разжал хватку, и я, чувствуя себя так, будто теряю что-то важное, отошла на два шага от него.

Де Мор, помедлив, улыбнулся. Он легкомысленно дернул плечом, словно сбрасывая печали, и, засунув руки в карманы, покачался на пятках. Непривычно серьезный Де Мор без следа растворился в безумном, — вот так ррраз, и переключили. Всегда поражалась этим его сменам масок, и поди догадайся, которая из них истинная.

— А ты не возражаешь, если мы пойдем окружными путями? По словам наставника, я стащил у него шоколадку и теперь он жаждет пустить меня на конфеты. И не брал я ничего… Я не уверен, но по-моему у этого старика что-то не так с головой… бросается на всех, бродит по корпусу и бормочет «ну попадись мне этот мальчишка»… ты случайно не знаешь, о каком мальчишке речь?

Я ухмыльнулась.

— Ни малейшего понятия.

— Вот и я о том же, — Де Мор достал из воздуха шоколадку, развернул обертку и разломил надвое. — Будешь?

Трофей со стола высшего демона. Я с воодушевлением приняла из рук парня половину шоколадки.

— Без «капельки вина», а?

— Никогда больше, — серьезно заверил меня Де Мор.

— Поверю на слово, — я надкусила шоколад (вкусный, кстати, не похожий на обычный, на языке тает), и схватилась за сердце. — О, ты подсыпал мне яда?!

— Что? Нет-нет-нет, ангел, я…

— Да шучу я, — шутливо поморщилась я, переставая изображать умирающую. Володя нас всех научил качественно «умирать». — Предашь меня еще раз, тебя пущу на конфеты уже я.

— Кругом одни безумцы, — вздохнул Де Мор, надевая цилиндр.

— От безумца слышу, — проворчала я.

— Так и я о том, — хмыкнул демон.

— Давай руку, — Де Мор спрыгнул первым. Я осмотрелась, но темные коридоры оставались пустыми. Вдалеке переговаривались демоны-стражники, их голоса доносились приглушенно, будто сквозь ватное одеяло. В этих коридорах было темнее, чем в жилом отсеке, — только тусклые факелы освещали стены, — но там, куда меня звал Де Мор, темнота была не просто непроглядная. Она клубилась, словно живая, тянулась ко мне…

Вдохнув для храбрости, я спрыгнула в объятия Де Мора, и демон взмахнул рукой, закрывая дверь наверху. Слабый рассеянный свет от факела погас, оставив нас в кромешной тьме. Пахло землей и сыростью. Спертый запах пробирал до самых костей, я чихнула.

Окружные пути. Я-то думала, Де Мор имел в виду другие коридоры. Но он говорил о подземных ходах, широко раскинувшихся под темницей. Что у демонов есть своя темница, конечно, я знала, но мне не приходилось так далеко забираться. Невольно напрашивался вопрос — насколько простирается Ад.

— Он под всей планетой, ангел, — глухо ответил подслушавший мысли Де Мор, крепко хватая меня за руку. Кто-то, кажется, видит в темноте. А кто-то нет… — Сейчас посветлеет, подожди. Может, передумаешь?

Недалеко кто-то запищал, и чей-то длинный хвост скользнул по моим ногам. Вздрогнув, я пнула гадкую тварь, и писк превратился в удаляющийся обиженный визг. Кажется, у меня наконец-то появляются ангельские рефлексы.

— Нет уж. Я и так потеряла много времени.

— Ну что ж, я обещал, — невесело вздохнул Де Мор. — Держись рядом со мной. В Лимбе… небезопасно.

— В Лимбе? Мы идем в Лимб?

— К сожалению.

Вскоре действительно посветлело: нет, света не прибавилось, убавилось тьмы. Де Мор вытащил откуда-то большой шар, и тот послушно зажегся тусклым голубым светом в его руках.

— Держи, это тебе.

— А раньше нельзя было? — я потерла ушибленную ногу и вцепилась в шар, крутя его во все стороны и пытаясь рассмотреть демонический фонарик получше. — Он не сломается?

— Отпусти его, рядом полетит. В той тьме… не всегда стоит полагаться на свет, — загадочно сверкнул глазами демон.

— И что это значит? — выпустила я фонарик, и он в самом деле завис рядом.

— Там… есть кое-кто, кто очень любит свет… точнее, любит закусить его носителем.

Я глубоко вдохнула, пораженная внезапной догадкой и воспоминанием о драконе в подземелье, о котором как-то упоминал Де Мор… нервно обернувшись, я попятилась от тьмы, клубившейся в оставленном нами узком проходе, к Де Мору, вцепилась сама в его руку и уточнила:

— Ты случайно не про дракона? А они красивые? Слушай, так, они, выходит, существуют?

— Да. Нет. Да, — невозмутимо ответил демон. — Вообще-то, не знаю, как все, а наш дракон уродливый и жестокий. Представь себе кости с желтыми глазами. Первый раз я едва на месте от страха не умер.

— А во второй раз, выходит, попытался скормить дракону своего наставника?

— Нууу… вряд ли этот старик вкусный, вот и дракон побрезговал. Не удивлюсь, если они подружились, обретя друг в друге костлявых товарищей, — отшутился Де Мор. Но в голосе у него чувствовалась напряженность; сам говорит, а глаза внимательно следят за каждой тенью. — Пойдем. Путь неблизкий. Может, все-таки передумаешь?

— Де Мор…

— Останешься со мной, — тихо проговорил демон. Его голос прозвучал едва разборчиво даже в такой невероятной тишине, но демон тут же встряхнул головой и добавил весело: — Я же знаю, ты от меня без ума. Все равно будешь моей, — он обернулся и улыбнулся искушающе. — Соглашайся.

— А если нет?

— Я же говорил. Я умею ждать, — не то серьезно, не то в шутку заверил он. Его глаза задержались на моем лице, и, отвернувшись, он прошипел что-то вроде: — Ненавижу валетов.

Коридор выбили в камне, он петлял и извивался. Узкие стены словно сужались с каждым шагом, а тьма за пределами голубого ореола фонарика сгущалась все сильнее. Что-то зловещее было в этом месте, что-то страшное, преследующее, как если бы тени наблюдали за нами. Несколько раз я даже оглянулась, но там, в темных углах, могло скрываться, что угодно. Вот только не разглядеть. Тьма наблюдала, враждебная ко всему живому. Я чувствовала ее зависть и жгучую ревность к жизни.

Вскоре мы завернули за угол. Ход расширился, Де Мор встряхнулся, расправляя плечи. Я повторила его действия, заметив, что вся сжалась, будто в оставленных нами коридорах что-то давило и пригибало к земле.

Теперь нас окружали темницы. В камне, за светящимися решетками, сидели пленники — демоны, в основном, или люди, а порой то, что от них осталось. Скелеты, видно, никто не убирал, пока не требовалась комната под нового страдальца. Но — странное дело — в этом коридоре пахло камнем и сыростью, но больше никаких запахов или звуков, будто светящиеся прутья поглощали их.