Виктория Оленик - По дороге в Ад

Я приняла из рук Де Мора горячую чашку и подула на исходящий от нее пар. Сегодня чай с жасмином. С этим безумным демоном, помешанном на чае, и я становилась мастером, — уже различала кучу вкусовых оттенков, знала, когда черный, когда зеленый, когда белый чай, где ройбуш, а где пу-эр, воняющий сапогом, но на вкус очень даже ничего. Знала все добавки и начинала отличать хороший чай от плохого. С кем поведешься…

— А как ты познакомился с Луи?

— А, ну… я тогда выполнял задание, обучался, можно сказать. Луи перешел дорогу Хозяину, значит, я должен был его убить.

Я подавилась чаем.

— А? И с чего он теперь с тобой дружит?

— Я должен был его убить, но не убил и на сто десять лет угодил в очередную заморозку, — обиженно признался Де Мор. — Твоя очередь. Когда ты успела подружиться с Дракулой?

— Ты что, с ума сошел? Я от него еле ноги унесла… не помню, что-то мы с ним не поладили, — я задумалась. — Странно, в последнее время то и дело белые пятна в прошлом. Как будто не хватает какого-то кусочка картины, и все в тумане…

— Тогда за наших общих врагов! — Де Мор поднял неизвестно откуда взявшийся бокал, и я обнаружила возле себя такой же. Красная жидкость в нем напоминала по цвету кровь, но, скорее всего, в бокале плескалось обычное вино.

— Тебе не нравится Дракула? — удивилась я.

— Мягко сказано, ангел, — фиолетовые глаза сверкнули, губы сжались в тонкую линию. — Я убью его. Рано или поздно. Его и… — Де Мор резко осекся и через секунду уже пожимал плечами, будто и не было вспышки ярости. — Ну так, за общих врагов?

— За общих врагов, — поддержала я демона, поднося к губам бокал.

Да, действительно вино. Очень слабое, но удивительно вкусное, с вишневым привкусом. Я пригубила и отставила бокал в сторону. Оперевшись подбородком на сложенные вместе руки, я с улыбкой наблюдала за Де Мором. За тем, как свет скользит по его белым волосам и оттеняет красные прядки, как в фиолетовых глазах отражаются язычки пламени… может, Де Мор и хвастун, но он прав: перед ним сложно устоять.

Демон улыбнулся в ответ и скопировал мою позу. В глубине его глаз светилась теплота, и вот так, сидя друг напротив друга, я могла бы провести целую вечность.

— Тебе говорили, что ты очень красивая?

Слова Де Мора меня почему-то смутили, я слегка опустила глаза, но, поймав себя на этом, решительно вскинула голову.

— Скажем, говорили. Но все равно спасибо.

— А я?

— Что ты?

— Я тебе нравлюсь?

Вот наглец! Де Мор выждал паузу, любуясь выражением моего лица, а потом засмеялся и встал.

— Я шучу. Ответ я знаю. — Он шутливо поклонился и протянул мне руку. — Потанцуете со мной?

Сощурившись, я посмотрела на танец теней вокруг головы Де Мора, на протянутую им руку… Почему бы и нет? Ухмыльнувшись, я вложила руку в его ладонь и подхватила игру. Он прижал меня к себе, закружил по комнате, легко поддерживая за талию; мы смеялись, как дети, устроившие праздник в отсутствии родителей. С ним было так легко и спокойно. Я могла быть собой, не думая о том, как выгляжу и что делаю. И мне было так хорошо, как давно не было…

…Может быть, я влюбилась?

Де Мор, смеясь, остановился и резко прижал меня к себе так близко, что мне тяжело было дышать. Он ласково провел пальцами по моей щеке, и его улыбка медленно угасла, уступив место чему-то… волнующему, серьезному. Мое сердце забилось быстрее, его глаза завораживали и притягивали… что я теряю?

— Ты мне нравишься, Де Мор, — сглотнув, ответила я на вопрос. — Ты безумный и странный, и в тебе все не так, но…

Де Мор молча склонился и поцеловал меня, лишив возможности говорить.

И в тот момент, когда его губы коснулись моих, я напрочь забыла, что хотела сказать. Забыла все условности, правила, запреты… я растворилась в нем, исчезла. Я чувствовала как его сердце стучит в моей груди, а дыхание смешивается с моим дыханием… запустив руку в его волосы, такие мягкие, как самый настоящий шелк, я ни о чем абсолютно не думала, только о его губах, теплых и мягких, о прикосновении его ладони к моей талии, о том, как близко он и насколько кружится голова от его приятного запаха… я хотела быть с ним. Хотела быть его, и это одновременно пугало и завораживало. Я должна была отшатнуться, должна была остановить его, но вместо этого позволяла ему прижимать меня ближе и ближе, гладить мои волосы, снова и снова прикасаться губами к моим губам… он делал меня счастливой…

…и все же что-то было неправильным. Что-то внутри сопротивлялось. Я хотела быть с ним… я не могла быть с ним…

Почему?

Почему, почему, почему?!

Картинки вспыхнули в моей голове так неожиданно, ярко, внезапно, что я отшатнулась, буквально отпрыгнув, и схватилась за раскалывающуюся голову. Я снова падала. Я падала в пропасть, и тьма поглощала свет. Мое счастье разлеталось вдребезги на моих глазах, рушилось, рушилось необратимо и стремительно.

Все неправильно. Все неправильно…

— Что с тобой?! — Де Мор, перепуганный до смерти, кинулся ко мне…

Хлоп!

— Как ты мог?! — закричала я, в то время, как демон удивленно прижал ладонь к пострадавшей щеке. Он выглядел обескураженным, ничего не понимающим… как же горько. Так больно… я прижала руку к груди, чувствуя, как сердце гулко колотится в груди.

— Софья, я…

— Как ты мог стереть из моей головы Геральда?! — Я посмотрела в фиолетовые глаза. Я же доверяла ему. Я же верила ему, как никому другому! Моя собственная боль отразилась в глазах напротив, как в зеркале. Де Мор сделал ко мне шаг, протянул руку… я не могла этого выдержать. Как не могла разобраться в собственных чувствах. Он все испортил. Он все запутал в моей душе и в моем сердце. Зажмурившись, я сказала, как выплюнула: — Ненавижу тебя. Просто ненавижу!

Схватив плащ, я выбежала из комнаты. Из глаз того и гляди брызнут слезы. Я упрямо вытерла их тыльной стороной ладони и мотнула головой. Никаких слез. Никогда больше.

— Софья, подожди!

Я могу все объяснить, я все объясню, да, Де Мор?! Я зажала уши руками, я не хотела его слышать. Отправляйся в Ад, Де Мор!!!

…Да, впрочем, ты и без того в Аду.

Глава 5 Лимб

На темной поверхности воды отражались синие огоньки; здесь было тихо и спокойно, сверху иногда срывались капли и, падая, разбивались с громким плеском на сотни брызг. Толстые каменные стены поглощали остальные звуки без остатка, я будто находилась в непроницаемом коконе: только я и черная вода. Подобрав колени к груди, я обхватила их руками и уткнулась в них лбом, желая исчезнуть, а лучше никогда не рождаться, чтобы не испытывать больше боли, чтобы не думать и не чувствовать. Я бы растворилась в воде, воздухе и камне, если бы могла… но я не могла и, погрузившись в тишину, слушала, как гулко падают капли с высоты, как тихо шепчет потревоженная вода.