Ольга Голотвина - Знак Гильдии

– С тобой все ясно. А вот с твоими дурнями хотелось бы потолковать.

– Да? – оскалился Урихо. – А жареной луны тебе бы не хотелось?

– Все равно ведь их назовешь. Не мне, так Хранителю. Под пыткой.

– Под пыткой? Ну нет, на дыбу не пойду!

Урихо поднялся во весь рост, шагнул вперед, угрожающе вскинул над головой тяжелый сук. Но вдруг колени подломились, сук выпал из ослабевшей руки, и он лицом вниз рухнул к ногам врага.

Охотник нагнулся над Урихо, тронул шею там, где должна была биться жилка. Посмотрел на костяную рукоять ножа, торчащую из-под лопатки мертвеца. Перевел взгляд на стоявшего в стороне встревоженного Киджара.

– Что стряслось? – обеспокоенно спросил десятник. – Опять ты с этим пролазой не поладил? С чего он на тебя набросился?

– Он был ранен и безоружен, – негромко ответил Шенги. – Не надо было его убивать.

– Как – безоружен? – ахнул Киджар. – Я же сам видел... – Он вытянул голову, пригляделся. – Палка?! А мне показалось... У меня-то меча нет, в игорный дом с оружием не пускают. Только нож, с ним я не расстаюсь.

– Кстати, о ножах, – ровно сказал Шенги. – Парнишка-наррабанец сказал, что, когда был разгромлен их караван, у его отца пропал амулет: нож с костяной ручкой, а на ней рисунок – носорог. Позже в книге на картинке я увидел носорога и вспомнил, что такого зверя мне уже доводилось видеть. Киджар, где ты взял свой нож?

– Так это амулет? Какая досада, придется вернуть. Там и нашел, на дороге. Вещица не из ценных, решил себе оставить. А что тут такого?

– Значит, это ты со своим десятком был там, когда...

– Ну да, когда Клыкастая Жаба купцов растерзала.

– Какая у тебя, десятник, жизнь интересная! Как что случится – ты там оказываешься! Я недавно сообразил... Помнишь, в Грайанской Башне – она еще не была моей – нашли Охотника со свернутой шеей? Тагиарри мне рассказывал, что незадолго до этого мимо башни проходил Киджар, десятник городской стражи. Обратил внимание, как красиво лег снег – и никаких следов!

– Никак не пойму, о чем ты...

– Не прошел бы ты там, не залюбовался на ровный снежок – искали бы убийцу по всему городу. А так все понятно: зловещий мертвец убил Охотника! О Безликие, это наш-то призрак! Да он от моих ребятишек прячется, совсем они его задразнили.

– Не нравятся мне твои разговоры...

– И мне не нравятся твои, десятник! Когда пузыри-убийцы напали на купцов, опять-таки ты прибыл туда первым. Сам мне вчера рассказывал, как красиво они расправляют в небе щупальца – не то семь, не то восемь... Хотя даже мой лодырь Нургидан знает, что у пузырей только три щупальца. И зимой они не воспаряют в небеса, а еле-еле поднимаются над землей.

Десятник больше не спрашивал объяснений. С суровым и сосредоточенным лицом он отступил за порог, в коридор.

– Жаль, – выдохнул он. – Но все равно пришлось бы...

Охотнику снизу было видно, как Киджар протянул руку, не глядя сдвинул на стене какую-то дощечку и взял из открывшейся узкой ниши топорик на длинной рукояти.

– Маленькие тайны игорного дома! – воскликнул Шенги. – Ты, я вижу, знаешь их все! Только тебе бы сподручнее штырем от ширмы, верно?

Киджар вернулся на крыльцо, мягко спустился со ступенек.

– И об этом догадался? – спросил он, двумя руками держа перед собой топорик.

– Догадался, да не сразу, – огорченно ответил Охотник, подняв меч в защитной позиции «звездная ограда». – Убийца мог уйти только мимо стражника... или сам стражник убийца, я его сначала подозревал.

– Хислата? Этого теленка деревенского? – Киджар сделал резкий выпад, но лезвие, отведенное мечом, ушло в сторону. – Да ему и в голову не пришло, что его десятник может... Хэй!

И стремительно завращал перед собой топор. Длинная рукоять давала десятнику преимущество. Шенги отступил, хотя понимал, что противник норовит прижать его к стене, запутать в кустах.

– Верно. Ты говорил, что Хислат – новичок в страже. Но остальные... те, что летом с нами по лесу... они должны знать, в десятке такие секреты не утаишь.

Он отступил еще на шаг – Киджар был умелым бойцом.

– Я не хотел тебя убивать, – мрачно сказал десятник. – Предлагал взять в долю. Но Урихо, скотина тщеславная, метил на твое место. Надо было убить его и договориться с тобой.

– Думаешь, я согласился бы?

– А то нет? Если бы твоя девчушка у нас была.

– Нитха?! Так это ты велел ее похитить?

– Ага. Урихо целую пьесу придумал: великий Шенги спасает ученицу от разбойников, расправляется с шайкой, но погибает и сам. Но я все-таки надеялся, что мы с тобой сможем...

Он не договорил. Топор, сделав обманное движение и обойдя клинок, обрушился, грозя расколоть череп Охотника.

Но черная жесткая лапа ударила по древку под самым лезвием, отбив топор в сторону. Шенги рванулся вперед. Острие меча точно и аккуратно вошло в горло десятника. Тот упал, с хрипом покатился по земле.

Звуки предсмертной агонии заглушил пронзительный женский вскрик.

На крыльце стояла Черная Азалия. Распахнутый плащ открывал золотистое платье. Прекрасное лицо женщины было белым, словно выточенное из кости.

– Ты убил...

– Послушай... – начал было Шенги, шагнув к крыльцу.

– Замолчи! Да как ты посмел! Из всех моих любовников он был самым отважным, самым неутомимым, самым щедрым...

– Но я... мы...

– Что – «мы»? Я и не взглянула бы на тебя, если б он не просил закружить тебе голову! Ради него я бы на все... Многие хвалились, что осыплют меня золотом, но только он действительно... с ног до головы... монетами!

– Краденым золотом, милая...

– Молчи! Ты еще не понял, что живешь последние мгновения?

И Шенги, пораженный в самое сердце, увидел, как за плечами красавицы поднялась и начала сгущаться тень, принявшая очертания гигантской птицы.

Меч, только что сразивший Киджара, вновь взмыл в воздух... но тут Охотник почувствовал в правой лапе знакомую тягучую судорогу. Когти перехватили левое запястье и стиснули так, что ладонь разжалась, выронив оружие.

Шенги проклинал собственную беспомощность. Тело словно окаменело, правая рука держала левое запястье, ноги не могли сдвинуться с места. Он стоял, настигнутый чарами серого камня. Оставалось встретить гибель, не выклянчивая пощады.

Охотник с трудом поднял голову и заставил себя улыбнуться:

– Вот уж не думал, что моя смерть будет так хороша собой!

Женщина не ответила. Тень за ее плечами становилась все более отчетливой: большая круглая голова, изогнутый клюв, лунные глазищи...

И тут прозвучал боевой клич – гортанный, наррабанский. Над плечом Охотника свистнула стрела, навылет пробила горло женщины и засела в дверном косяке.

Красавица мягко осела на крыльцо и осталась лежать, словно груда тряпья. Грозная тень исчезла, а на груди у мертвой женщины завозился, шипя и щелкая клювом, злобный комок перьев.