Вера Петрук - Слепой

— Что это? — изумленно спросила Альмас. Кажется, она что-то извлекла из перстня, но Регарди не мог понять, что именно. В воздухе приятно запахло цветами и молоком, впрочем, запах очень скоро изменился, превратившись в странный незнакомый аромат. Из всех возможных догадок верной была одна — так могла пахнуть ткань.

— Это "текущая вода", — гордо произнес Сейфуллах, подтвердив догадку халруджи.

Если мальчишка не врал, Альмас держала в руках знаменитую ткань, пряжа которой была в три раза тоньше человеческого волоса и стоила в сотни раз дороже золота. Мастера Муссавората изготавливали "текущую воду" по строго засекреченной технологии для жрецов Амирона из Согдарии. Гильдия Балидета давно мечтала получить образец такой ткани, и теперь Альмас Пир держала в руках самое дорогое изделие ремесленников Сикелии. В каком-то смысле, оно действительно было дороже человеческой жизни. Если учесть, что за право обладать редкой пряжей потерял голову не один шпион балидетских купцов.

Значит, вот в чем заключалась миссия Сейфуллаха, о которой говорил Сокран. И вот почему так расстроился Рафика. Опасную игру затеял мальчишка. Пиры хоть и входили в Гильдию, но к политике Аджухамов относились осторожно, если не враждебно. Свадьба должна была примирить стороны, но пока теплоты между кланами не наблюдалось. Отдав в руки Пиров ценную ткань, Сейфуллах недвусмысленно расставлял акценты власти в новом Балидете. С другой стороны, городом правили уже не купцы.

— Твой дар бесценен, Сейфуллах Аджухам, и я принимаю его, — серьезно произнесла Альмас. Арлинг не сомневался, что дочь Пиров прекрасно поняла ситуацию. Аджухам рисковал не только своей головой, но и ее тоже. Если Сокран узнает, что "текущая вода" в Балидете, он сделает все, чтобы заполучить ткань.

"Как же непросто им любить друг друга", — подумал халруджи, прислушиваясь к легким шагам Хамны, которые приближались к двери. А мальчишка оказался вовсе не прост. Арлинг старался не думать о том, что Сейфуллах смог достать редкую вещицу, даже не обращаясь к его услугам. Причем сделать это так, что Регарди ничего не заметил — а ведь они были почти неразлучны. Неприятные выводы о собственной некомпетентности напрашивались сами собой.

С приходом Хамны в комнату ворвался терпкий аромат горячего кофе со специями и шаловливый сквозняк, который заставил плясать огонь в масляных лампах, беспорядочно расставленных по гостиной. Халруджи глубоко вздохнул и поморщился. Служанка явно перестаралась с корицей.

Хамна обошла Арлинга за несколько салей и принялась разливать кофе в маленькие чашки, которые принесла с собой. Арлинг внимательно наблюдал за ней. Девушка вызывала в нем необъяснимое чувство тревоги. Запах корицы нестерпимо раздражал, вызывая с трудом сдерживаемую тошноту. Или ее переложили больше, чем следовало, или так пахла не корица. Странно, что Хамна допустила такую оплошность. Если бы халруджи испортил чай, переложив в него пряности, Сейфуллах мог, не задумываясь, вылить напиток ему на голову.

Тем временем, Аджухам с Альмас молчали, воспользовавшись моментом, чтобы обдумать дальнейшее поведение. "Они слишком много думают", — досадливо поморщился Регарди. В его время все было не так.

Следующий поступок халруджи совершил интуитивно, решив, что думать он будет потом.

Выбросив вперед руку, Арлинг резко толкнул Сейфуллаха в плечо, заставив его выронить чашку. О том, что кофе прольется не на подушку, а на юбку сидящей рядом Альмас, он догадался слишком поздно. Наверное, напиток был слишком горячим, потому что влюбленные с криками подскочили. Аджухам тряс обожженными пальцами и шипел от боли, а его невеста безуспешно пыталась стереть пятно с драгоценной ткани, которую все еще держала в руках. Порча "текущей воды" в планы Регарди не входила, но дело было сделано.

— Ты что творишь? — закричал Сейфуллах, с трудом удерживаясь, чтобы не дать ему пинка. Арлинг не сомневался, что от побоев на месте его спасло только присутствие Альмас.

— Простите, милостивые господа! — залепетал он, падая ниц перед разгневанным мальчишкой. — Мне показалось, что на вас сел жук-цецилка. Говорю же, эта тварь все-таки залетела в дом! Укус цецилки сам знаете — не шутки!

— Ты издеваешься?!

— Нет, господин, — промямлил Арлинг и повернул голову в сторону Хамны.

Своему слуху он доверял. Легкий выдох разочарования, сорвавшийся с ее губ, был вполне различим. "Мы с тобой еще разберемся, девушка", — подумал он, кланяясь мальчишке. Ему действительно было жаль испорченного подарка.

— Ах ты, сукин сын! Я тебе покажу цецилку! — кажется, Сейфуллах собирался оттаскать его за волосы, но тут Альмас, наконец, обрела способность говорить и вовремя вмешалась.

— Хамна, не стой истуканом, прибери здесь! А ты, Солнце Мое, не печалься столь горестно. Все мы иногда делаем то, о чем потом жалеем.

— Вашему великодушию нет границ, госпожа, — с раскаянием в голосе прошептал Арлинг, надеясь, что Сейфуллаху не придет в голову просить вторую чашку кофе. И так было понятно, что вечер испорчен и следует собираться домой.

— Зато мое терпение уже кончилось! — разорялся Аджухам, пытаясь помочь Хамне вытереть юбку Альмас. — Никогда не приглашай халруджи в свой дом, Моя Божественная. От их услуг больше вреда, чем пользы! Завтра же пойду к иману, пусть забирает его обратно!

А вот это был плохой поворот событий. Может, стоило рассказать Сейфуллаху о подозрениях насчет Хамны? Нет, лучше сначала все выяснить самому. Ведь, если он случайно оскорбит хозяев дома своими домыслами, Аджухам точно его прогонит.

— Смилуйтесь, добрые господа! — воскликнул Арлинг, стараясь, чтобы голос звучал, как можно жалобнее. — Я не спал, с тех пор как наш лагерь был захвачен Маргаджаном. В тюрьме нас терзали пытками и допросами, внимание мое ослабло, вот и мерещится всякое. Наверное, господин Сейфуллах прав, я не достоин быть его халруджи. Пусть иман отрубит мне правую руку. Так поступают с каждым халруджи, от которого отказывается господин. Если повезет, мне позволят пасти скот, но, скорее всего, отправят просить милостыню у храмов. Кому нужен слепой пастух. Клянусь, я сделаю все, чтобы не повторить этой ужасной ошибки! Прошу вас, господин! Я не хочу становиться калекой дважды!

Он почти физически ощутил, как округлились глаза у Сейфуллаха. Главное — не переиграть, ведь ставка была сделана на Альмас. Впрочем, девушка оправдала его ожидания.

— Сейфуллах! — от возмущения она даже забыла украсить имя возлюбленного очередным красочным эпитетом. — Арлинг верно служил тебе столько лет, а ты хочешь покалечить его? Ничто — даже "текущая вода" — не стоит человеческих страданий.