Олег Говда - Возвращение

— Вот как? — староста остыл так же быстро, как вскипел. — В таком разе можно и послушать. Извини, Влад Твердилыч, за неприветливые слова. Терпеть не могу глупцов, особенно тех, которые другим могилы роют.

— Можно и рассказать, — кивнул я, мол, согласен с таким подходом. — Вот только присядем, что ли? Чего зря ноги томить?

— Так вот тут прямо и садись… — указал рукой на землю Дорофей. — Лето, земля теплая. Роса с травы сошла уже. Чем не место для разговора?

Интересно, это я так здешнему старосте не приглянулся, или хлебосольство в Приозерном вообще не в чести?

— Не убедил ты меня еще ни в чем, Защитник, — спокойно объяснил тот, усаживаясь первым. — Вот и не спешу в гости звать. Чтоб не выгонять потом… С позором…

Логично. Умен старик. Даже не обидно.

— Что ж, поговорим тут. Мне, собственно, без разницы. — Я присел рядом. — Скажи, Дорофей, самим-то гоблины не надоели? — И, увидев, как насупились седые брови, поспешил добавить: — Ладно, не отвечай. Это я так спросил, к слову. А задумали мы с Титычем вот что…

— Складно сказываешь, Владислав Твердилыч. — Очень складно. Но вот что я во всем этом уже сейчас вижу: сладится у тебя дело или нет, а крови прольется много. Не боишься, что напрасно?

— Не боюсь, староста…

— Иного ответа от легионера я и не ожидал, — осуждающе проворчал тот.

— Да полно тебе, старый, — чуть повысил я голос. — Ты же не ребенок, должен понимать: всему есть своя цена. А свобода особенной оплаты требует. Тут одним золотом да серебром не обойтись. И план наш с Титычем в том и состоит, чтоб как можно дешевле выкупиться. И это я, как ты понял, не о деньгах говорю. А если и вы нам поможете, то тогда уж наверняка все сладится. Малой кровью…

— На какую же помощь вы рассчитываете? — прищурился Дорофей.

— Коровами да козами… — не сдержался я. — Староста, не разочаровывай меня. Ты же битый, умный. Зачем глупости спрашиваешь? А боишься — так и скажи. Сам по избам пойду!

— Я тебе пойду, — сверкнул взглядом Дорофей. — Может, Титыч тебе и дал волю в Выселках, того не знаю, но в моей деревне один староста. И никакой чужак тут распоряжаться не будет!

— Дед, ты меня на горло не бери, охрипнешь. И в гляделки я тоже умею играть… — Я поймал взгляд старосты и вперился в него со всей убедительностью. — Даже не сомневайся, если понадобится, я через дюжину таких, как ты, рассудительных, переступлю.

— Ишь, какой воевода… — Похоже, староста проникся, но отступать не спешил. — Что ж тогда со службы императорской ушел? Командовал бы себе дальше. Небось, до десятника дослужился, судя по замашкам?

— Дослужился, — кивнул я. — Но ты мне зубы не заговаривай…

— Чего их заговаривать-то, беззубому? Где я тебе бойцов возьму? Ты, Влад Твердилыч, сам рассуди. В деревне мужиков всего ничего. А тех, которые ратное дело знают, — и того меньше. Или думаешь, что мы из доброты душевной клану оброк платим? Да будь в Приозерном хоть пара таких умельцев, как ты, давно бы Лупоглазых на поединок вызвали. Ан нет — терпим…

— Что, совсем ни одного? — опешил я от такого известия. Честно говоря: не ожидал.

— Я не сказал «совсем», — вернулся к привычному, чуть ворчливому тону Дорофей. — Семеро мужиков, что в боях побывали, найдутся. И охотников более дюжины в деревне проживает. Да токмо даже самый хороший охотник — еще не воин, верно?

— Верно, — согласился я.

Тут старик на все сто прав. Между охотником и воином разница в одну жизнь существа себе подобного. Выйти с рогатиной на вепря или медведя — и выучка, и мужество надобны. Но это совсем не то, что в бой с врагом двуногим вступить. И уж тем более, иная закалка нужна, чтобы не дрогнувшей рукой снять часового или хладнокровно прирезать спящего…

— Вот. И сильно вам такая подмога пригодится? Может, лучше голубя с уведомлением послать?

Да думал я об этом, думал.

Наложив «Тень ястреба» на Выселки, гоблины не озаботились — или попросту силенок у шамана не хватило — навести заклятие и на соседнюю деревню. Поэтому здешние птицы летали и дальше. Но призвать на помощь «длинные ножи» не вполне укладывалось в мои планы покорения мира. Кто бы ни прислал помощь, он и в социальном плане и во всех иных категориях окажется гораздо могущественнее вымышленного десятника «пантер». И кто сможет поручиться, что ему не придут в голову мысли, схожие с моими замыслами? В том плане, что две бесхозные деревеньки никакому лендлорду лишними не станут. А к поединкам в той весовой категории я еще не готов. Совсем. Не зная броду, и так далее… Поэтому предпочитаю обходиться собственными силами. Немного самоуверенно и рискованно, согласен, — но кто не блефует, тот не пьет шампанского. Тем более что риск, особенно для других, минимален. Не зря же я их всех в башню прячу…

— И что мы напишем полковнику? Что гоблины собираются разорить какую-то деревню? Думаешь, это его сильно впечатлит? Особенно, если Выселки, судя по твоим же словам, еще с прошлого года забывают платить в казну. Нет, Дорофей, придется нам самим вольную грамоту добывать. А возьму я всех, кого отпустишь. Охотников в башню посадим. Пусть отстреливаются — этому их обучать не понадобится. Там от них толк будет. Кроме того, зеленые их не смогут посчитать и не узнают, что в Выселках народу прибавилось. Ну а что до использования остальных инвалидов,[14] то на них сперва надо посмотреть. В деревню пойдем или сюда позовешь?

— Чего их звать-то, — хитро усмехнулся старик и указал рукой чуть вбок и мне за спину. — Вон они все семеро. Ждут, чем наш разговор окончится…

— Так ты все заранее знал? — возмутился я. — Зачем же голову морочил?

— Знать не знал, а догадывался. Давно живу, разное повидал. А понять, что гоблины от своего так просто не отступятся, хоть проиграй трижды три поединка к ряду, — особого ума не надо. Да и сообразить, что более некуда вам за помощью податься, как к нам, не сложно. Вот только придумку вашу о Хозяине ты мне сам поведал. Как на духу говорю, не ожидал… Хитро. А что погуторили немного острее, чем следовало, тут секрет прост: должен я был понять, что ты за человек? Как считаешь? Ведь именно от тебя почти вся затея зависит.

— И как, гожусь?

— За неимением лучшего… — Пожал плечами старик. — Всем ты, десятник, хорош, но горяч больно. А значит, можешь по молодости лет и глупость сотворить. Потом пожалеешь, а уже не вернешь содеянного. Этого опасайся…

— Семь раз отмерь — один отрежь? Так, что ли?

— Слова, как я погляжу, ты умные знаешь, — кивнул Дорофей. — Силен, воинскому делу обучен. Прибавь к ним умные поступки, и лучшего хозяина для здешних мест даже искать не придется. Первый под твою руку пойду.