Алексей Пехов - Под знаком мантикоры

Фернан не хотел рисковать. Пока Абоми проверял мертвеца, «василиск» подошел к де Доресам. Тот, что был с распоротой шеей, уже умер. Раненный в живот вот-вот должен был испустить дух. В который раз за этот день сеньор де Суоза выругался. Видит Спаситель, он не хотел убивать этих детей. Они его вынудили.

Де Дорес застонал. Фернан подошел к нему, осторожно перевернул. Крови был целый океан. И даже больше. На то, что осталось от живота умирающего, капитан старался не смотреть.

– Молитву… за упокой… пож…ста, – прошептал де Дорес.

Сеньор де Суоза кивнул и начал читать молитву. Мальчишка умер через минуту, но Фернан все же закончил обращение к Спасителю. Подчиняясь какому-то наитию, расстегнул мундир мертвого, затем пуговицы рубашки, дабы достать нательное распятие и вложить его в руку мертвого кровника. Он задолжал де Доресам за похороны родственников.

Цепочек было две. Одна, как и положено, – с распятием, а вот вторая… Фернан озадаченно нахмурился. На ней висел медальон – простая серебряная пластинка, на которой было выбито изображение мантикоры.

– Совпадение, – пробормотал «василиск» и встал с колен.

Поколебался. Затем все же решил проверить. Подошел ко второму де Доресу. Тут крови было еще больше. Вся одежда мертвеца пропиталась ею. Пальцы скользили на пуговицах, но Фернан не отступил. Добрался до цепочек. Выругался. Здесь тоже был медальон с изображением мантикоры. Единственное отличие – пластинка была в крови.

Он снял цепочку с шеи де Дореса, подошел к его брату. Поступил точно так же. Рискованно забирать личные вещи кровников. Если найдут, его ждут неприятности, но тут уж ничего не поделаешь. Эти мантикоры… Или неслыханная удача, или паранойя. Было над чем подумать.

– Талела, тот человек мертв.

– Хорошо. Сними с мертвецов медальоны и покажи мне. Слуга подошел через минуту, протянул на раскрытой ладони четыре распятия.

– Больше ничего?

– Больше ничего. У вас все лицо в крови. Вот.

«Василиск» взял из рук слуги тряпку и флягу с водой. Умылся. Вытерся. Еще раз посмотрел на мертвецов. Было… гадко. Убивать детей, пускай они уже скачут на лошадях и размахивают палашами, всегда гадко.

– Уходим, пока нас не увидели, – глухо бросил Фернан и пошел к Снежной.

Часть II

RIPOSTE [38]

Posta streve [39]

В трактире «Омар и сеть» было тихо, что и неудивительно. Вряд ли кто пожелает сидеть в такой духоте ранним утром. Это к вечеру здесь будет не протолкнуться от посетителей – в основном рыбаков, жителей ближайшего квартала, да моряков с многочисленных кораблей, благо от трактира до порта рукой подать. Все лавки и столы окажутся заняты, а тому, кому не хватит места, придется искать себе выпивку в менее презентабельных заведениях.

Сейчас же в трактире пусто – почти все лавки подняты на столы. С кухни несло жареной рыбой и чесноком. Хозяева готовились к вечеру загодя. Толстый рыжий кот с большой белесой подпалиной на спине дрых, развалившись прямо на стойке. Хозяин заведения на рыжего наглеца никак не реагировал, прощая ему столь фривольное поведение. Это вечером коту придется ретироваться на кухню, а если кухарка будет очень зла, то и на улицу, а сейчас, пока посетителей нет, пусть дрыхнет, благо заслужил – поймал в кладовке крысу и показал добычу хозяину. Впрочем, кот не спал, да и как тут заснуть приличному и уважающему себя коту, если поют песни?

За одним из столов сидели четверо. Вообще-то хозяин трактира не очень любил утренних выпивох, но на эту четверку правила не распространялись по двум причинам. Во-первых, трактирщик был умным человеком и не собирался лишать свое заведение щедрых клиентов. Во-вторых, трактирщик был очень умным человеком и не имел привычки связываться с опасными людьми, особенно из-за таких пустяков, как лишняя бутылка красного вина и сковородка жареной трески. А то, что посетители были опасными ребятами, не вызывало никаких сомнений. Слухи об этих ребятах ходили самые что ни на есть премерзкие. Правда, к слухам трактирщик прислушивался разве что краешком уха (меньше знаешь – лучше спишь) и не горел желанием вникать, какого рода делами занимаются его постоянные утренние клиенты. К чему? Лишь бы платили хорошо да его не трогали. Вот и сейчас он принес им бутылку красного и целый противень угрей и, получив целых два ригеса, убрался на кухню, дабы не крутиться у гостей под носом и не слышать лишнего.

Трое из сидевшей за столом четверки вряд ли привлекли бы к себе внимание стороннего наблюдателя. Люди как люди. Одеты как мастеровые средней руки. Из оружия – лишь широкие кинжалы, которые стража разрешала носить горожанам. Двое мужчин не отрывали взгляда от своих тарелок. Все их внимание было сосредоточено на жареных угрях, которые, по справедливости сказать, сегодня вышли на славу. Оба едока казались братьями-близнецами, хотя при ближайшем рассмотрении было видно, что один лет на пятнадцать старше другого, старого и молодого роднили лица – бесстрастные маски профессионалов, которые без зазрения совести прирежут любимую бабушку и не поморщатся. А еще глаза. У них были глаза солдат, которые вдосталь повидали крови, понюхали пороха и пережили не одну кавалерийскую атаку. Любой более-менее наблюдательный человек ни за что не стал бы с ними связываться. Себе дороже.

Третий мужчина тихонько цедил вино из кружки и из-под полуприкрытых век с ироничной улыбкой наблюдал за тем, как его товарищи завтракают. На первый взгляд этому человеку можно было бы дать лет сорок-сорок пять. Широкое лицо, редкие волосы, бесцветные глаза и огромные седые бакенбарды. Фигуру он имел плотную, а руки с толстыми пальцами и большими ладонями наводили на мысль о большой физической силе.

Четвертым, и последним, посетителем таверны была женщина. Вот она-то постоянно привлекала к себе взгляды, ибо полукровки, рожденные от союза ламии и человека, всегда славились своей красотой. Смуглая кожа цвета оливок с острова Гипр, большие зеленые глаза, черные блестящие волосы цвета воронова крыла и невероятная гибкость и пластика движений. Получив от предка-ламии все, кроме долгожительства и ночного зрения, Милена была незаменимым человеком в команде господина Умберто. Сейчас она держала в ладонях кружку с горячим напитком из мяты и бергамота и мурлыкала песню. Песенка была незатейливой – о рыбаке, утонувшем в море, и его любимой, оставшейся на берегу. Никто из троицы мужчин против песни не возражал, благо голос у Милены был красивым.

Звякнул колокольчик, дверь открылась, и в трактир вошел дворянин. Полукровка покосилась на него, но петь не перестала. Одет вновь прибывший был скромно, но аккуратно. Высокий, поджарый. Черные глаза, нос с горбинкой, густые брови, тонкие губы сжаты в одну прямую линию и почти не видны из-под подкрученных усов. Находись в трактире Фернан, он бы без труда опознал в этом человеке сеньора Никто.