Иар Эльтеррус - Три дороги во Тьму. Изменение

— Отправиться мы можем. Но все же лучше еще сделать в дорогу запасы еды и добыть деньги.

— Но ведь отец нам принес еду.

— Твой отец, Раор, — сообщил юноше Стиор, — принес свежей еды, непригодной в дальней дороге. Для первых дней она самое то, а потом что есть будешь?

— Охота…

— А не лучше ли сразу обо всем позаботиться? Вино, конечно, не испортится. Сыр тоже, хоть и высохнет. А вот мясо лучше бы прокоптить или провялить. Овощи тоже не все можно долго нести.

— Ну, хорошо. А деньги?

— В деревне мне деньги не очень были нужны, но сюда я пришел вовсе не с пустой котомкой. Просто припрятал недалеко от греха подальше. Вдруг бы кто наткнулся на золото в доме отшельника? Вот был бы конфуз.

Раор представил такое и усмехнулся.

— Тогда когда мы пойдем?

Стиор задумался.

— Сегодня твой отец еще обещал прийти. Завтра вам с Броахом на охоту идти. Вроде как он собирался. Тебе тоже лучше сходить — быстрее все принесете. Значит… послезавтра.

Юноша вздохнул. Уходить из дома, с одной стороны, не хотелось, а с другой… Уроки учителя помогли ему понять, что мир не ограничивается одним Совьим Гнездом. Поэтому в последние два дня Раор пребывал в крайне возбужденном, но одновременно печальном состоянии. Спроси его кто, он сам бы и не ответил, грустно ему или радостно. И то, и другое одновременно. Так было бы точнее.

За дверью раздалось покряхтыванье Михла. Стиор поднялся и направился к выходу, как всегда делал, когда приходил приемный отец Раора, оставляя их наедине — понимал, что в эти последние дни вместе им есть что сказать друг другу и без посторонних. Несколько раз приходила и приемная мать Раора с названными братом и сестрой. Маленькая Майка устроила рев, не желая отпускать любимого брата, когда ее пытались увести. Так и ночевала у Стиора. Только под утро ее еле–еле уговорили вернуться домой Михл вместе с Раором. С тех пор ее не приводили. Раор печально вздыхал и только что–то бормотал себе под нос с частым упоминанием Пилагмы и ее дочери.

И вот все решено. Определены сроки. Раор даже почувствовал облегчение — можно уже не волноваться и не ждать. Поэтому и отца приветствовал улыбкой, в прекрасном расположении духа — мечта о странствиях и новых впечатлениях окончательно победила грусть от расставания с родным домом.

Утром Стиор проснулся с каким–то дурным предчувствием. Стараясь не показывать виду, он проводил Раора и Броаха на охоту, а сам, чтобы как–то отвлечься от тревоги, занялся наведением порядка в доме. Вынес мусор и вдруг выпрямился, устремив взор в сторону деревни, словно мог ее разглядеть. Губы тронула грустная улыбка.

— Ах, вот оно что… — пробормотал он. — Ах, Пилагма…

Стиор оглянулся в сторону леса. Позвать Раора с Броахом? Мальчик, наверное, даже услышит его зов. Он делает успехи, хотя и сам не замечает этого. Но Стиор уже видел оживающие потоки силы внутри него. Остался только толчок, чтобы они вырвались наружу. И хотя Раор еще не отдает себе отчета, но в последние дни он неосознанно пару раз прибег к магии. Если позвать… Нет, не успеют. Да и зачем? Судя по всему, с тем, что готовят в деревне, он и сам может легко справиться.

На мгновение на лице Стиора появился хищный оскал.

— Ну что ж, господа церковники. Посмотрим. — За пять дней Пилагма успела бы позвать только инквизиторов из ближайшего городишки. А в той богом забытой дыре вряд ли найдется кто–нибудь, кто смог бы справиться с прирожденным магом.

Стиор огляделся. Это произойдет не здесь, но кое–какие меры принять все же следует. Так… на всякий случай. Он вынес из дома собранные вещи. Особо позаботился о вещах Раора и его чертежах. Оттащил все это в кусты и тщательно замаскировал. Потом прилепил к росшему рядом дереву магическую метку, настроенную на Броаха или Раора. Кто–то из них точно ее заметит. Затем вернулся к дому и начал мести двор. За этим занятием его и застала пришедшая из деревни толпа. Во главе ее шествовали два важных господина в одеждах инквизиторов, из–за спин которых осторожно выглядывала Пилагма. Стиор первым делом прощупал их и едва не расхохотался. Да уж. Таким воевать с прирожденным магом? Да сейчас ему стоит только рукой махнуть, и от всей толпы даже пепла не останется. Но такой всплеск магической энергии точно засекут. Значит, надо действовать тоньше. Тем более что соперников для него здесь нет.

— Чем обязан? — поинтересовался он, откладывая метлу.

— Вот он! — вылезла из–за спин инквизиторов Пилагма. — Еретик! Он выступал с богохульными речами!

— Гм… — Стиор насмешливо выгнул бровь. — Выступление против рабства и за милосердие считается теперь богохульными речами?

— Довольно, — выступил вперед один из инквизиторов. — Ты, называющий себя братом Арсением, вызываешься на суд Святой Инквизиции по заявлению уважаемой старосты Пилагмы. Ты обвиняешься в использовании проклятой Спасителем магии и смущении умов людей своими богопротивными речами.

Стиор усмехнулся. Ну да, магию он применял, только вот вряд ли Пилагма об этом даже догадывалась. Да и вы в это не верите. Если бы поверили хоть на минуту, что я маг, не рискнули бы даже близко подойти к дому. Стиор прекрасно это видел. Привыкли иметь дело с беззащитными людьми, не способными оказать сопротивления. Где уж им могло прийти в голову, что наткнутся здесь даже не на простого мага, а на прирожденного. Только намекни на это — в тот же миг разбегутся. Но что дальше? Если убивать этих двоих, придется и всех свидетелей… Раньше Стиор не колебался бы ни минуты, но сейчас что–то не давало ему сделать этого. Вот и тянул время, стараясь отсрочить неизбежное. Ну, нельзя оставлять свидетелей! Иначе о случившемся сразу станет известно Ищущим. А сталкиваться с с ними хотелось меньше всего.

— А в чем заключаются мои богопротивные речи, можно узнать? Ведь я проповедовал добро и милосердие!

— Проповедовал?!

Стиор повернулся на голос и словно под ледяным водопадом оказался. Спросил тот самый человек, который на суде говорил про свою дочь, отданную в рабство и погибшую спустя год. Как же ее звали… Стиор отчаянно пытался вспомнить, и не мог. Очевидно, что–то отразилось у него в глазах, потому что ледяное выражение на лице отца вдруг исчезло, и он как–то растерянно посмотрел на мага. Отвел взгляд. Стиор горько усмехнулся, посмотрел на небо и, не заметив камешка, споткнулся. Распятие вывалилось из–за ворота и закачалось перед глазами мага. Стиор замер. Он вдруг понял многое… Понял, почему человек изображен висящим на кресте. Непонятно, откуда взялось это знание, но маг был уверен в нем. Он вдруг поднял голову и расхохотался.