Ардмир Мари - Некромант-самоучка, или форменное безобразие

— Хорошо, показывай дорогу.

Глава 14

С учений Герберт вернулся значительно раньше, и можно даже сказать — прямиком в лекарское крыло, в родную тридцать пятую палату. А попал он туда не потому, что на задании преодолел ползком десять километров и обессилел. И не потому, что с расчетом угодил в плен к противнику и прошел серию легких пыток. И совсем не потому, что Графитовые за считаные часы справились с задачей; пытки пытками, а выкрасть муляж с секретом Дао-дво все-таки сумел. И уж точно в стационаре многоликого не были виноваты ни жаброги, ни тренер, устроивший победителям трехдневную муштровку. Нет! Метаморф младшей ветви рода Дао-дво попал к целителям только из-за одной глупой, малолетней и пугливой до безобразия причины — Намины Сумеречной.

Час перелета на собственных крыльях, столько же ушло на ожидание поезда и восстановление сил, и еще три часа под мерный стук колес внутри темного и холодного купе. Он прибыл в столицу на рассвете, уставший, невыспавшийся, но неустанно подбадриваемый кукой. Именно благодаря неунывающей тварьке многоликий, добравшись до ближайшего капища, переместился в центральное здание родной альма-матер. И удивительное чувство упрямства под названием «Если не дойду, то доползу» накрыло его с головой.

— Где она? — строго спросил Гер у теневой, но ответа не дождался. Сумеречная выскочила на него из-за поворота, чуть не сбив с ног.

— Простите, кадет, не заметила! — И, придерживая подол ночнушки, помчалась дальше по коридору.

— Не понял… — Он обернулся, глядя ей вослед. — Это что такое?

— Видимо, пришло озарение, — прошептала кука, — у нее последние трое суток одни лишь эксперименты в голове. — Вот и…

— Намина! — рявкнул метаморф, но окрик потонул в словах бегущих за девушкой смертников.

— Сумерька, подожди…

— Не торопись ты так… — В коридоре объявился полуодетый капитан команды запасных, босой, в халате и пижамных штанах.

— Никуда он от тебя не сбежит! — заверил следующий за ним еще менее одетый Кардинал и, хватаясь за бок под расстегнутой рубашкой, прошептал: — Я это точно знаю.

— Что знаешь? — спросил Гер, бросая сумку на пол и сжимая кулаки. Общий вид безобразия и смертников его нисколько не радовал, и, нет сомнений, всей тройке придется сделать новый втык.

— О! Дао-дво… — Парни остановились.

— Ты почему вернулся? — воскликнул Бруг и, схватившись за подоконник, согнулся пополам, со свистом втягивая воздух. — Неужели… сборы… закончились раньше времени?

— Дя! — похвасталась кука.

— Значит, дух не врал? — удивился Равэсс, плотнее запахивая халат и завязывая пояс. — Выиграли красные…

— Графитовые, — с высоты своего положения заявила теневая. — И это тоже мы!

— А! — протянул Его Высочество и в волнении покосился на коридор, где скрылась девчонка. — Что ж, поздравляем и, извини, спешим. — А затем уже задыхающемуся оборотню: — Тугго, не отставай.

— Да бегу я, бегу…

Герберт решительно последовал за ними, но очень скоро замедлился, а затем и вовсе остановился и, едва не упав, уперся в стену кулаком. Его силы были на исходе, а вот желание воздать за глупость сероглазой поганке, наоборот, росло. Последние вспышки, так щедро дарованные испугом безголовой Сумеречной, напоминали о себе тупой болью в ребрах и общей слабостью. Метаморф уже не ощущал своего резерва, но и отступать не собирался. Он через браслет забросил свою сумку в комнату и сделал еще три шага по коридору, стараясь не обращать внимания на тварьку, которая с тревогой заглядывала в его лицо.

— Кука, убери уши, я не вижу, куда иду.

Она послушно убрала и робко предложила:

— Хозь-зяин, а давай отложим наш визит.

— Нет.

— Ты не в форме.

— Нет.

— К тому же голоден, взъерошен и устал, — продолжила она, словно бы не слыша.

— Нет, я сказал! Заткнись…

— И даже Севой-я не позволишь позвать, чтобы он тебь-бя переместил? — И не дождавшись ответа, заявила: — Нет, так нет. Ну, и ладно! Сам ползи оставшуюсь-ся сотню метров.

И нежить исчезла, а метаморф с опозданием понял, к чему она вела.

— Кука, — позвал он, уже ни на что не надеясь и мысленно решая, на каком окне проспит до начала занятий. Как вдруг услышал шепоток у второго уха.

— А назови мень-ня симпать-тяшкой, и я вернусь.

— Я-я… — привалился плечом к стене и застыл.

— Дя-я-я-я! — протянула лопоухая ехидина. — И ты в таком состоянии хотел еще куда-то идти? Недальновидно, хозь-зяин, совсем.

— Духа, — оборвал ее Герберт, — позови.

— Легко! Но при одном условии: когда мень-ня на обед позовут, пойдем вместе. — И по-деловому: — Вижу, ничего сказать уже не можешь. Будем считать, что это было дя. — И как завопит: — Сево-о-о-о-ой!

Минуты не прошло, как многоликий провалился в приемную декана. И не куда-нибудь, а на одно не совсем свободное кресло. Несколько мгновений он был стопроцентно уверен в том, что спит и комната, освещенная луной, ему мерещится. Бруг и Равэсс, как солдаты на посту, стоят у двери, ведущей в коридор, горец и Сули застыли у входа в кабинет декана, словно защитники на страже собственности академии. Впереди из угла в угол ходит Сумеречная, а в центре, в кресле он, Гер. И тут явно что-то не то происходит.

— Так… побить не могу, — призналась девчонка и обернулась к парням, — рука не поднимется. Не настаивайте. А пощечины, — продолжила она так, словно бы отвечала на ранее предложенное, — давать не за что. К проклятьям у него иммунитет, к ругани тоже… И не смотрите с укором, это не мною проверено, а отцом.

Высочество хмыкнул, и Сумеречная кивнула.

— Да-да, за свои проделки он нагоняи получал не только от меня, но еще и от папы. А впрочем. — Она поскребла нахмуренный лоб и задумалась на мгновение. — После пары нравоучений главы нашей семьи он уже научился под горячую руку не попадать. А я оскорбления на нем не практиковала никогда. Так что… это будет если не шоком, то в новинку!

Хлопнув в ладоши, она развернулась к креслу и, целясь пальцем в Гера, заявила:

— Ты тупое ничтожество! Маленькая серая гадость! С бараньим упрямством, хозяйскими замашками и непомерным самомнением.

Услышав ее обличительную речь, метаморф улыбнулся и голову подпер кулаком. Сколько нового он узнал о себе. Хотя нет, вернее сказать, сколько всего забытого вспомнил. Когда он был мал и абсолютно некрепок, Даррей и Макфарр частенько позволяли себе грубость. Вначале физическую, пока он не научился давать сдачи… с процентами, а затем и словесную. Правда, и в этом они мастерами были недолго, Герберт в моральных издевках также преуспел. Кое-что приятно даже мысленно воссоздать, поражение кузенов и собственный безграничный триумф…