Карина Демина - Хозяйка большого дома

Но она знала.

И как теперь быть?

— Случилось, — со вздохом призналась она.

Сказать Нату? И тогда получится, что она, Нира, предаст своих родителей, а она их, несмотря ни на что, любит… и Мирру любит с ее занудством, высокомерием и страстью подчеркивать Нирино несовершенство. Маму любит, пусть и не оправдывает, и никогда не оправдает маминых надежд… и папу, конечно…

Промолчать?

Тогда получится, что Нира такая же… это ведь подлость, а она не подлая. Но разве кто будет слушать ее оправдания потом? Точно не Нат…

И вот что делать?

— Расскажешь? — он придержал ее, не позволяя пойти вслед за сестрой, которая уже скрылась в огромном этом доме. И в очередной раз Нира почувствовала, что дому этому одиноко.

— Я… не знаю… это… прости… если я… и…

Снова она мямлит.

Ей мама всегда пеняла, что Нира не способна собственные мысли внятно изложить. А что делать, если мысли эти путаны-запутаны?

— Твоя семья? — догадался Нат.

Ему не нравилось, что его девочка волновалась. Ее запах от волнения становился горьким, и руки еще дрожали, несмотря на то, что были уже теплыми.

— Семья.

— Они тебя обидели?

— Что? — Нира откровенно удивилась. — Нет, что ты… не обидели… они не знают, что я знаю…

…а если бы знали, наверняка не отпустили бы Ниру сюда.

Заперли бы дома в лучшем случае. А в худшем, вновь бы отправили к тетке на деревню, как тогда… нет, Нира ничего против деревни не имеет. Скучно там, это да. И тетушка престарелая со своими нотациями… но зато сад удивительный и речка… и снегири прилетают к кормушке… и сорока еще, которую теткин дворник поймал и говорить научил… лошади, пруд и коньки…

Редкие визиты соседей… сплетни и прошлогодние газеты, которые тетушкина компаньонка не читает — рассказывает едва ли не наизусть. А свежие газеты — это всегда повод для вечернего чаепития. Или утреннего, или не для чаепития, но просто посиделок со сплетнями. Но на деревне не будет Ната, а без него… без него Нира не хочет оставаться. Это не любовь, конечно… любовь — вообще глупость неимоверная, так мама говорит, но… симпатия. Имеет Нира право на личную симпатию?

Симпатия — это очень даже по-взрослому.

— Я тебя заберу, — сказал Нат, который все еще хмурился.

— Куда?

— Сюда.

— Зачем?

Нира была совершенно уверена, что забрать ее не позволят. Более того, узнай мама о Натовых планах, в ужас придет… и папа тоже… а Мирра только посмеется. Вечно она надо всем смеется.

А Нат на вопрос не ответил, потащил за собой и вовсе не в столовую…

Библиотека.

Раньше была библиотека, но теперь остались пустые книжные полки, на которых лежал толстый слой пыли, и паутина появилась… запах неприятный.

На подоконнике лужи.

А каминные решетки явно в чистке нуждаются, как и сам камин.

— Не смотри. Грязно. Уберется. Потом, — Нат подтянул Ниру к диванчику, который встал между двумя книжными шкафами.

— Раньше здесь было уютно… мне разрешали сюда ходить, — Нира диванчик потрогала.

Сизая плотная ткань, словно не ткань даже — стальное покрывало-панцирь…

— Никто не говорил, что я что-то могу испортить или порвать… то есть, мама моя говорила, а вот найо Луари, та напротив разрешила брать любые книги… то есть, не любые, а те, что на полках… были еще в шкафах, но шкафы всегда запирали… там альвийские стояли, я все равно не прочла бы…

— Читать любишь?

— Люблю, — Нира вздохнула. — Мама ругает.

— За что?

— За то, что люблю… она журналы модные выписывает, но это скучно… там вечно одно и то же… воротнички или манжеты… или еще про шляпки… про перчатки… всякое такое…

Она взмахнула рукой, едва не задев Ната по носу.

— Извини.

Он кивнул.

Молчаливый.

И неприлично вот так близко сидеть… и наедине… и получается, что он Ниру компрометирует… папа называл это все издержками прошлого, а мама — хорошим воспитанием. Получается, что сама Нира недовоспитанная, если ее совершенно не волнует, что ее сейчас компрометируют.

Напротив, ей даже интересно.

— А… можно? — она протянула руку, коснулась щеки.

Нат замер.

— Тебе не больно, что я так… если больно, то скажи…

— Нет.

Он подумал, что даже если бы и испытывал боль — а было время, когда испытывал, когда малейшее прикосновение рвало слишком тонкую кожу — Нат выдержал бы.

Руки теплые.

Пальцы мягкие. И пахнут хорошо. Он до конца не понял, чем именно… немного аптечной лавкой, в которую Нат заглядывал часто, пусть бы Райдо и упрямо отказывался лекарства принимать… и еще другой лавкой, где торговали травами.

Там пахло сухим чабрецом, кислым барбарисом, сушеные плоды которого хранились в высокой склянке. Мятой и душицей. И еще иными сладкими травами, чьих названий Нат не знал.

Главное, что запахи эти не тревожили.

— Точно не больно? Мне папа говорил, что после ожогов кожа восстанавливается очень медленно… и что часто люди умирают уже потом… она рвется и воспаляется…

— Я не человек.

— Знаю, — ее пальцы задержались на щеке. — И хорошо. Если бы ты был человеком, ты бы умер.

Наверное.

Ей была неприятна сама эта мысль, что Нат может умереть.

Щека его была шершавой, неровной. Старая кожа загорела и сделалась твердой, тогда как молодая была нежной гладкой.

Пятнистый он.

И страшно даже подумать, каково ему было прежде.

— Нат… я… я не знаю, имею ли право… и моя семья… я люблю их, а они любят меня… по-своему… папа дает мне свои журналы читать, которые медицинские… и учит… конечно, не так, как врача… если бы я была мальчиком, другое дело… а женщине многое не надо… но я не о том… они на самом деле хорошие и очень, только…

Снова у нее мысли путаются.

И слов нужных Нира найти не способна.

— Они говорили, а я услышала… и… если я тебе скажу, то они меня возненавидят. А если не скажу, то ты… как мне быть?

Нат думал.

Он думал долго, а потом покачал головой:

— Тебе решать.

Наверное.

Папа говорит, что по-настоящему взрослый человек не только сам принимает решения, но и сам отвечает за их последствия. И получается, что Нире пора было стать взрослой.

Она ведь решила… еще тогда, когда ехала сюда. Когда молчала, делая вид, что смотрит в окошко, пейзажами любуется… а в стекле отражалась Мирра.

— Им нужен этот дом.

— Знаю, — кивнул Нат.

— Нет, ты не понимаешь, — Нира вскочила. Это у нее тоже от отца. Мама говорит, что долго боролась с этой его привычкой расхаживать по комнате.

Поборола.