В интересах государства. Аудиториум, часть 2 (СИ) - Хай Алекс

Исаев бросил несколько «Кос» в преграду, но заклинание выстояло. Забелло запустил пару «Жар-Птиц», а Меншиков шарахнул «Колобками». Я усмехнулся. Ну уж нет, ребятки, мои барьеры крепкие… Нырнув за преграду, я оттащил туда же и Леньку.

– Махач! Махач! – скакал в растворе артефакт. – Уууух, жаррра пошла! Надери им жопы, Мишаня!

– Да молчи ты!

Я влил еще силы в барьер, но Исаев смог надорвать его сбоку. Я запустил в парня «Колобком» из чистой силы – Исаев пропорол сугроб, взметнув ворох снега, и застонал.

– Коля, беги!

«Идем со мной! Ты один с ними не справишься!»

«Вали, я сказал!»

Сперанский замешкался, я видел муку и сомнение на его лице – лекарю не хотелось оставлять меня. Я поторопил его жестом, и Коля наконец-то подчинился. Развернулся, взял разбег…

И, коротко вскрикнув, рухнул навзничь.

– Что за… – но я захлопнул рот, не успев договорить.

Григорий Афанасьев отошел от березы и встряхнул руками. Ни следа не осталось от былой усталости, что едва не свалила его с ног. Менталист был сосредоточен и непривычно серьезен. В десятке шагов от него Сперанский попытался подняться, но Афанасьев шевельнул пальцами и что-то прошептал – и лекарь снова повалился в снег.

– Я же говорил тебе, что поведутся, – сухо, без тени своего вечного балагурства, обратился он к Меншикову.

Альбинос кивнул.

– Да, я проспорил. Отличная работа, Гриша. И ведь действительно разыграл все как по нотам. Похвальное лицедейство.

Я инстинктивно попятился и врезался спиной в дерево. Значит, все это время Афанасьев, наш Гриша…

Нет, нет… Ну что за дерьмо?!

Я быстро огляделся. Малыш и Грасс лежали в снегу. Ронцов так и развалился брошенной куклой под куполом. Сперанский далеко не ушел.

Я остался один против четырех «Княжичей» и предателя Афанасьева.

– Гриш, зачем? – только и смог выдавить я хрипло.

Сосед скользнул по мне безразличным взглядом.

– Ничего личного, Соколов, – отозвался он. – Я тоже хочу в Орден. В этом году условия приема, как по мне, излишне жесткие. Но на что не пойдешь ради членства в закрытом тайном обществе…

Сукин сын.

На пару мгновений у меня просто опустились руки от разочарования и осознания того, что я сам привел друзей в эту ловушку. Ведь я должен был что-то заметить в поведении Афанасьева, а этом его вечном балагурстве и подначивании. Но я ничего не заподозрил. Ни разу.

А теперь…

Пятеро аристократов окружали меня, сжимая кольцо. Я отошел подальше от Головы, чтобы ненароком ее не задеть. Ленька-то во всем этом балагане точно не виноват, а портить ценное имущество было негоже.

Нет, живым я не дамся, пусть шансы и не равны. Может кто-то из ребят успеет прийти в себя. Хотя лучше бы им не видеть моего падения. Ведь вместе со мной рухнут и их надежды.

Они теснили меня в середину поляны, подальше от друзей. Гагарин с легкостью прошил все мои защиты и держал невидимой хваткой за горло. Каждая моя попытка дернуться и даже просто пошевелиться отзывалась мучительной болью. И чем больше я пытался сопротивляться, тем труднее становилось дышать.

Если этот Гагарин был так хорош, что он вообще забыл среди Первокурсников?

– Если тебя это утешит, вы с Ронцовым станете нашим пропуском в Орден, – улыбнулся Меншиков.

– Тебе тоже не дает покоя Аспида? – горько усмехнулся я.

Жутковатые глаза альбиноса вспыхнули красным. Значит, он еще и был под стимуляторами?

– О, это не просто Аспида, а самая закрытая ее секта. Полулегендарная. И, к сожалению для вас с Ронцовым, самая радикально настроенная по отношениям к слабокровкам и бастардам. Вы – наше задание. Дабы доказать свою приверженность идеалам Темной Аспиды, мы должны избавить мир от вашего присутствия. Очистить его от вас.

Значит, чутье меня не обмануло. Сила снова колыхнулась во мне. Нет, рано. Еще рано. Нужно вытрясти из них побольше информации. Пусть сами расскажут, а там решим, что с этим делать.

– Кроме того, кое-кто начал подозревать, что ты, Соколов, оказался в Аудиториуме не просто так, – спокойно продолжил Меншиков. – Вынюхиваешь, друзей заводишь, лезешь куда не следует. Это, знаешь ли, вызывает беспокойство вкупе с твоими особыми способностями. Ты стал для нас слишком опасен.

– Еще и странные книжки прячешь в тайниках, – добавил Афанасьев. – Тогда не только Ронцов тебя застукал. Он-то повелся на сказку про мышь, а я перепроверил. Зачарованной ручкой пользуешься…

Дерьмо. Дерьмо. Дерьмо!

Если они влезут мне в разум поглубже, то точно вытащат информацию о Корфе. И тогда смерть от рук этих паскудников еще покажется благословением относительно того, что со мной сделает Аудиториум, если все вскроется…

– У меня один вопрос, – я поднял глаза на альбиноса и уставился на него в упор. – А где Денисов? Он же вроде у вас главный?

– Отнюдь. Костя сошел с дистанции, ибо оказался малодушен. Нет в нем той беспощадной искры, коей должен обладать палач на службе у Ордена. Так что Аспида ему уже вряд ли светит.

Я рассмеялся.

– Выходит, из всей вашей шоблы Денисов оказался самым нормальным, потому что отказался идти на убийство. Этот факт, знаете ли, очень много о вас говорит…

Тиски вокруг моего горла сжались еще сильнее. Я захрипел и рухнул на колени, беспомощно цепляясь за морозный воздух.

Альбинос наклонился к моему лицу:

– Предупреждаю, Соколов. Если дернешься или попытаешься что-то сделать, умрут все. Нам что вас двоих убивать, что всех вместе – одинаково. Сперанского, конечно, жаль – парень из почтенного рода, но он все же не единственный наследник. Переживут. Поэтому сделай хоть что-то нормально. Не дергайся. – Меншиков взглянул на часы и кивнул своим прихлебателям. – Второй час. Время ритуала. Пора, господа.

Забелло и Исаев приволокли Ронцова и бросили его ко мне в круг. В какой-то степени ему, валявшемуся в отключке, можно было позавидовать – помрет и ничего не почувствует.

Гагарин, продолжая удерживать меня на невидимой хваткой, принялся что-то чертить прутом. Я с трудом огляделся по сторонам и прислушался – ни единого звука, словно мир замер. Значит, повесили надежный купол. Теперь я даже ни с кем не смогу связаться.

Попрощаться хотя бы с Иркой. Чтобы она рассказала семье…

«Княжичи» выстроились вокруг нас в виде пентаграммы, и Меншиков принялся что-то напевать по-гречески, и остальные ему вторили. Я бросил взгляд на светящуюся банку – Ленька был слишком далеко, и я бы даже не смог его расслышать.

Ронцов дышал слишком слабо. Я приложил руку к его шее и почти не почувствовал пульса. Парня слишком крепко приложили – а ему много и не требовалось.

Меншиков достал из кармана мешок с какой-то дрянью, высыпал каждому на ладонь, и все по очереди это вынюхали. Стимуляторы. Наркоманы-винамщики чертовы. Значит, нужно было действовать сейчас, пока их кровь не зажглась от действия порошка.

- Το σπαθί θα βυθιστεί στη σάρκα των ασεβών! – завывал Меншиков.

– Меч вонзится в плоть нечестивого! – вторили ему уже по-русски голоса студентов.

А затем Исаев поднес Меншикову самый настоящий меч. Старый, простой. Тускло блеснувший в холодном свете луны и звезд.

Пропев что-то еще, альбинос замахнулся на меня, и в этот момент я выпустил силу.

- Πέθανε! – заорал я, не сразу осознав, что ревел тоже по-гречески. – Умри! Умрите все!

Сила подкатила к горлу, излилась из меня, изо рта, из каждой поры. Я превратился в мощный ретранслятор – просто пропускал через себя весь мощнейший и смертоносный поток. В нем смешалось все – ментальная, боевая, древняя родовая сила и гнев моего Рода.

Источник отдал так много, что я, казалось, перестал существовать. Я сам превратился в силу. У меня не было ни глаз, ни ушей, ни рта, ни рук – я превратился в сгусток энергии, в звезду, что выжигала все вокруг.

Сколько это продолжалось, я не знал. Меня трясло и подкидывало от каждого нового импульса, я ощущал себя умирающей звездой, что взрывалась раз за разом.