Остров дракона (СИ) - Халезов Виктор Николаевич

— Малейшие проступки?! — дернул бровью Сивый.

— К чему ты клонишь, капитано? — вопросил Ражий.

— Я повелеваю освободить этого человека, — де Баталья властно указал на купца. — Служба в качестве моего личного валетто послужит ему достаточным наказанием.

— А не ты ли, капитано, не давеча как в прошлую седмицу, глаголел, что быть твоим челядином почетная обязанность, коей достоин далеко не каждый? — задал каверзный вопрос Сивый.

— Чем сложнее дело, тем больше чести в его выполнении, — туманно ответствовал фритониец, чем заставил гнома в недоумении раззявить рот.

Карлики недовольно запыхтели, но не решились открыто выступить супротив маркиза. Дунфаи в то же время приняли распоряжение капитана с невозмутитым безразличием. Двое расчехранных гоблинов споро отвязали Бо от мачты и провели к юту.

За ними вприпрыжку примчался бледный де Баталья. Капитан по обыкновению удрал в самый последний миг, когда моряки уже собирались выплеснуть на него накопившийся гнев.

Торговец и фритониец зашли внутрь. Маркиз споро запер дверь на засов.

— Ты видел их физиономии? — согнулся в приступе беззвучного хохота де Баталья. — Они-то уже думали, что им ничто не помешает насладиться кровавым зрелищем. А тут я…

Бо устремил на заливающегося смехом капитана недоумевающий взгляд — настолько тяжелый, что фритониец, встретившись глазами с толстяком, дернулся и тотчас прекратил гоготать.

— Но перейдем к делу, — выпрямился маркиз, голос его сделался зловещим. — Сегодня я спас тебя, но отнюдь не из благородных побуждений, коих ничтожества, навроде тебя, попросту недостойны. Во-первых, Энрико тяжело болен, а мне требуется слуга, никто из команды, на твое счастье, на эту роль не подходит. А во-вторых… Ты видел их физиономии? Какие рожи они скорчили, когда я сказал им, что тебя нельзя убивать? — снова расхохотался де Баталья.

Слушая откровения капитана, Бо невольно огляделся по сторонам. Жилище фритонийца пребывало в ужасном состоянии. Гамак свисает с потолка обрывками, дорогой ковер располосован, изображавшая битву шпалера изрублена, как и балдахин кровати, вещи из рундука раскиданы по всей комнате, из пола и стены вырваны доски. Кто-то явно похозяйничал здесь после того, как торговец сбежал с картой на берег.

— Как я уже говорил, — вновь нацепил серьезную мину маркиз. — Я лишился слуги. Энрико занемог, а Хмурый сгинул в пучине. Посему отныне ты будешь моим валетто.

— Кем? — вырвалось у купца.

— Моим личным слугой, — сухо пояснил недовольный скудоумностью собеседника капитан. — Первой твоей задачей будет привести мою обитель в порядок.

— Но я не умею работать, — воспротивился Бо. — Я ведь торговец, а не горничная.

— Слушай сюда, мерзавец, — де Баталья вплотную придвинулся к толстяку. — Сегодня я спас тебя от шайки зело рассерженных гномов. Ты мне жизнью обязан. Коли ты не будешь выполнять то, что я скажу, я отдам тебя обратно этим пещерным ублюдкам.

— Я тебе не раб! — огрызнулся купец.

Однако маркиз отчего-то не соизволил продолжать спор, величаво развернулся и гордой поступью двинулся к выходу из каюты.

— Позови меня, как только приберешься здесь, — бросил фритониец, отпирая дверь. — Я буду подле штурвала.

Бо проводил капитана недоуменным взглядом, а затем обвел глазами разоренную комнату. Толстяк взаправду не умел что-либо делать, окромя торговли да владения оружием. Впрочем, большего в жизни ему до сей поры и не требовалось.

Обуреваемый мрачными мыслями, торговец тяжело опустился на чурак, подобрал катавшийся по полу запечатанный сургучом кувшин, сбил горлышко, отхлебнул вина.

Когда де Баталья вернулся, купец допивал уже второй сосуд.

— Ты что вытворяешь, подлец? — взвился капитан, узрев в руках купца сосуд с пряным напитком. — Это же Дольче ди Аскуитта двадцатиоднолетней выдержки!

Маркиз стремительно подскочил к толстяку, тонкие пальцы ухватились за глиняную ручку, вырвав из рук торговца бесценное вино.

Де Баталья порскнул к рундуку и осторожно, точно укладывая младенца в люльку, спрятал кувшин в недрах ларя.

— Ты посмел ослушаться меня, мерзавец! — повернулся капитан обратно к торговцу, на благородной физиономии заиграли желваки, глаза горели гневом. — Я самолично выпорю тебя.

Бо поднял на ярящегося фритонийца осоловелый взгляд, и равнодушно пожал плечами. Дорогое вино подействовало на него расслабляюще, и, казалось, теперича ничто не могло вырвать его из приятной неги, куда он погрузился после десятка глотков чудесного напитка.

Трясясь в гневе, де Баталья почал искать нечто в сундуке — верно, кнут для приведения в исполнение означенного наказания.

— Капитано, — донесся от двери хриплый голос. — Быть мозет, займемся Вислоусым?

На пороге стоял Сметливый — в юбке и с бусами из ракушек, но без посоха.

Маркиз порывисто повернулся к гоблину, взгляд фритонийца несколько прояснился, и он после недолгого раздумья кивнул.

— Пойдем, — бросил маркиз и, в два шага пересекши комнату, исчез за низкой дверцей, ведшей в нутро корабля. Храня надменное безмолвие, гоблин проследовал за де Баталья.

Немного покумекав и существенно протрезвев, Бо решил заняться выполнением поручения капитана. Ежели для того, чтобы остаться в живых ему требуется выполнять обязанности слуги, то он уж как-нибудь с ними справится. Варварская гордость, коя не позволяла иным его соплеменникам, заниматься какими-либо ремеслами, окромя войны да разбоя, у торговца отсутствовала напрочь. Верно, сказывалась отцовская, лорданийская кровь.

Для начала торговец выбросил в разбитое окно обрывки гобелена и ковра, затем кое-как приладил обратно гамак, опосля собрал уцелевшие вещи и небрежно закинул их в рундук. Испорченная утварь также полетела в воду. Затем купец кое-как приладил обратно вырванные из стены и пола доски. В общем, теперича комната выглядела почти, как раньше. Утомившийся толстяк вновь опустился на чурак.

Фритониец и гоблин вернулись часа через два. Из обрывков разговора Бо понял, что Энрико поразила некая Хатрийская лихорадка и что вислоусый ныне обречен. Услышав об этом, толстяк даже невольно обрадовался, поскольку понял, что теперь его не отправят на заклание после выздоровления старого слуги.

Де Баталья не оценил трудов торговца.

— И это ты называешь привести в порядок?! — взбеленился маркиз. — Да ты учинил здесь разгром похлеще, чем приснопамятный ассасин. Ежели ты готовишь еду так же, как убираешься, то я отдам тебя гномам уже завтра.

Толстяк в ответ лишь угрюмо уставился в пол. Стряпничать он не умел вовсе.

— Устрой трапезу мне и моему гостю, — фритониец кивнул в сторону дунфая.

Бо не пошевелился, вперив в де Баталья иступленный взор.

— О, всемогущий господь, почто ты сниспослал на мою голову столь чудовищные испытания? — воздел глаза к потолку капитан, а спустя миг добавил изменившимся будничным тоном: — Пойдем, покажу тебе, что делать.

Бо нырнул вслед за фритонийцем в узкий проход, в коем обыкновенно исчезал, исполнив указания хозяина Энрико. За низкой дверцей оказалась короткая лестница, приведшая их в тесную комнатушку, где имелся обложенный камнем очаг и окно для выхода дыма. Тут же присутствовали котелок, тренога, вертел и прочая потребная для приготовления пищи утварь.

— Запасы хранятся этажом ниже, — указал на люк в углу де Баталья. — Там же ты найдешь рыболовные снасти. Начинай, кухарничать, — бросил фритониец, указав на лежавшие подле очага кремень и кресало, а после вышел из помещения.

Бо осмотрелся. Из соседней комнаты, отгороженной от кухни пестрой занавеской, доносилось хриплое прерывистое дыхание. Похоже, там почивал умирающий Энрико.

Терзаемый любопытством торговец заглянул за портьеру. Вислоусый фритониец лежал на жестком топчане. Подле постели старика валялся набитый куделью мешок, на коем, видимо, предназначалось ночевать купцу. В темной, озаряемой лишь едва пробивавшимися сквозь мутное стекло маленького оконца светом комнатке стоял тяжелый смрад. Верно, старый фритониец справлял нужду под себя, но никто не занимался уборкой его испражнений.