Фаня Шифман - Отцы Ели Кислый Виноград. Третий Лабиринт

«Нет, мы ходили купаться по отдельности — я с мамой, а папа с мальчиками. Папа научил мальчиков плавать, а мама сама не очень умеет. Ну, должна же я чего-то не уметь! — воскликнула Ренана и тут же оборвала себя: — Но давай же займёмся париками! Надо подобрать из того, что есть, несколько штук…» — «А зачем?» — спросила Ширли, покорно позволяя подруге напялить себе на голову забавный ярко-рыжий, почти красный, весь в кудряшках, парик, тогда как сама Ренана надела парик с прямыми, длинными серебристыми волосами. Ширли глянула на неё и прыснула: «Ну, ты и выглядишь! Но объясни, зачем это нам нужно? К Пуриму, что ли?…» — «Чтобы… мало ли что… менять облик. Я чую, что это нам может пригодиться…» — «А зачем?» — «Понимаешь ли… мне серьёзно грозит арест — я же избила двух дубонов! На самом деле, штилей… впрочем, неважно… — скороговоркой пробормотала она. — Нападение на власть! Это я от них защищалась, но ты же знаешь — кому это интересно!.. — и девушка неожиданно помрачнела. — После того, как они забрали папу… И вообще… ты самого ужасного не знаешь… Даже не знаю, стоит ли тебе рассказывать…» — «А почему нет? Я же не маленькая девочка…» — «Ты права, конечно, но… Дело не в тебе… Я сама ещё не очень могу об этом… Ладно…» — и Ренана, помрачнев ещё больше, начала, запинаясь, рассказывать Ширли про Сареле.

Голос её звенел невыплаканными слезами. Лицо Ширли снова начало бледнеть, но Ренана ничего не заметила; произнеся имя Ирми, она вдруг встрепенулась и воскликнула: «А кстати!.. Где сейчас Ирми? Он же меня сюда привёл! Потом я уснула…» — «Он и меня нашёл тут рядом и привёл сюда. Наверно, ушёл по тем же делам…» — чуть слышно пролепетала Ширли. — «Пошли, посмотрим, что там, в салоне делается. Мальчики наверняка знают…» — и она, вскочив, потянула Ширли за собой. Девочки даже не заметили, что выскочили из комнаты в париках.

В салоне вокруг стола сидели братья Дорон и Магидовичи. Шмулик поднял голову от толстого тома, воскликнул: Ребята, посмотрите на наших девочек! Блеск!» — и радостно засмеялся. Рувик уставился на Ширли, но смотрел он не на парик, а на потерянное, опрокинутое её лицо, так не вязавшееся с задорными огненно-рыжими обрамлявшими его кудряшками. Он тут же спросил: «Девочки, что случилось?» — «Во-первых, у вас всё беседер?» — заботливо осведомился Ноам. — «Ну, в общем-то… да… — бесцветно отвечала Ренана. — Просто я сейчас рассказала Ширли про Сареле, вот она и… И ещё… э-э-э… Где Ирми?» — «А он пошёл к Хели и Макси — узнать, как там Сареле… и вообще… Думаю, скоро вернётся…» — «А он что, не звонил?» — «Н-н-нет…» — промямлил Ноам и внезапно подумал, что должен был сам связаться с Ирми и Максимом. Он смущённо глянул на Ширли и попросил: «Я сейчас закончу с мальчиками этот раздел — и мы… Если он, конечно, до того сам не объявится…» — и они снова углубились в лежащий перед ним толстый фолиант. Только Шмулик обронил: «Отличная идея, девчата! Придумайте что-то и для нас!» — «Подумаем, поищем. Может, придётся вручную смастерить…» — проворчала Ренана.

Ноам захлопнул толстый фолиант, и ребята с явным облегчением последовали его примеру. От стола все четверо рванули в студию, собираясь продолжить работу.

Ноам, вздохнув, поплёлся за ними, на ходу включая ницафон. Он установил его в режим защиты и связи. С клавиатуры полился тихий красивый мотив — музыкод соединения с Ирми. Долгих полминуты звучал этот мотив, повторяясь снова и снова, но ответа так и не поступило. Ноам закрыл прибор, потом снова попытался повторить вызов, но с тем же результатом. Он попробовал связаться с Максимом, потом с Хели, но… То ли связи не было, то ли… но об этом парню думать не хотелось. Он пробурчал: «Наверно, «чёрная дыра»… бывает… Мы ещё не научились их пробивать».

Близнецы побуждали самих себя и младших друзей активней подбирать мелодии в различных регистрах и вариантах, но сейчас это у них плохо получалось. Всех мучило беспокойство за отсутствующего Ирми, за Бенци, о котором так до сих пор и не было ничего известно, за Гилада и Ронена, которые, по их расчётам, должны были бы уже и появиться. Цвика и Нахуми сегодня никак не могли связаться с отцами, и это их удручало.

Глядя на кузенов, и Ширли ощутила острое беспокойство за отца, перемешанное с угрызениями совести — ведь она сбежала из дома Арье, узнав, что вот-вот должны придти родители. Кидая взгляд на Ноама, она не могла избавиться от раздирающих её мучительных чувств, навеянных мыслями об отце…

Вечером после ужина близнецы уселись на продавленном старом диване в салоне и начали грустно музицировать. У их ног пристроились братья Магидовичи. Шмулик наигрывал грустную мелодию на флейте, а Рувик подыгрывал на гитаре и грустно напевал без слов.

В салон неожиданно вошла Ренана, а за её спиной замаячила Ширли. Рувик тут же перестроился, взял аккорд в другой тональности, чем вызвал у Шмулика сильнейшее недоумение, побудив его отнять флейту от губ, и затянул, глядя в пространство:

Ты мне грезилась грустной мелодией

На границе меж явью и сном

Расходящейся трелью арпеджио

Расплывалось дробилось лицо

Взор лучился тоскою неясною

Эхом гулким бродя в узких улиц щелях

Погрязая в туманах дождях

Септаккорды тритоны и септимы

Разрешений искали Увы

Неизвестной минорной тональностью

Ты явилась меж явью и сном

Неспокойны тревожны созвучия

Не несут ни покоя ни ясности

Непонятной печалью звучит твой напев

Этих зыбких созвучий не спеть…

Шмулик не сводил с брата удивлённого взгляда.

Девочки застыли, а Ширли залилась жгучим тёмным румянцем. Ренана дослушала песню до конца и начала сверлить грозным взглядом братьев: «А я бы на вашем месте пошла спать!» — «А с чего вдруг?» — «Так уж…» — туманно произнесла девушка, обняла Ширли, и так в обнимку они прошли через салон и скрылись в комнате.

Ренана тихонько ворчала: «Вот ведь лабухи-лопухи! Ничего не соображают…»

Только после полуночи появился измученный Ирми, таща за собой пухлый мешок с каким-то тряпьём. Он бросил устало: «Это для маск-костюмов, попрошу девчат что-нибудь сообразить…» Кинув мешок в угол салона, он позвал всех троих Доронов на кухню и усадил рядышком с собой. Сначала он жадно накинулся на холодные остатки ужина — в этот час в квартал Юд-Гимель электричество подавалось в таких мизерных количествах, что его едва хватало на слабое освещение комнат, а ницафоны без него никто не догадался подзарядить. Поев, Ирми мрачно произнёс: «Я не хочу раньше времени сообщать мальцам… и девчатам тоже, особенно Ширли. У Магидовичей был налёт дубонов, буквально через пару часов после исчезновения Ширли… У Арье орудовала шайка, которой руководил Галь Блох, а у Амихая орудовал Гай с приспешниками. Галь арестовал своего дядю, Гай — не тронул. Но оба они, то ли сами решили, то ли была команда сверху, увезли детей, заявив, что родители, на дурном примере старших сыновей, антистримеров и хулиганов, показали, что детей воспитывать они не могут, не знают, где шляются их несовершеннолетние сыновья — и с кем. Короче, детей раскидали по интернатам Эрании, чтобы труднее было найти… Только Лиору отвезли в Шалем, к мамаше… Откуда-то им всё известно о ситуации у Амихая… Нахуми ещё не в курсе…» Рувик вскочил и сжал кулаки. А Ноам тихо воскликнул: «Какое счастье, что Ширли успела сбежать! Что её ждало бы, если бы и её там захватили?!» — «Да, девочке крупно повезло… или интуиция… Она не знает, что в это время там, у Арье, были её родители. Отцу стало плохо, а любящий сынок позаботился отвезти его в больницу, а что это такое нынче, мы знаем…» — «Да что ему-то может грозить! — он же не антистример, а как бы свой! Участвовал в разработке этой ихней… как-её-там… угишотрии…» — пробурчал Шмулик, Ноам бросил на него сердитый взгляд.